Драйв Астарты

Розов Александр Александрович

– Круто!

– Ещё круче, – поправил Юлис. – Усилитель, это ладно, но когда твоя мама арендовала половину стойки бара… Там стойка основательная, отпиленный кусок фюзеляжа…

– Знаю. Так, зачем мама это арендовала?

– Чтобы плясать, зачем же ещё? Слушай, она что, когда-то занималась гимнастикой?

– Да, – Лианелла кивнула. – У нее даже медаль универсиады. Но это было до меня.

– Вот! – Винк хлопнул ладонью по столу. – Я сразу сказал: Доминика профи. Любитель технически не может так вертеться на руках. Шлепнется, и все.

–

Мама плясала на стойке бара? – Недоверчиво уточнила Лианелла.

– Ещё как! – Подтвердил Юлис. – Ты можешь посмотреть в i-net. Там дельтапланерные туристы не зевали. Сняли это на свои карманные гаджеты для истории астронавтики.

Теанкеноэ Алингело толкнул Лианелле свой palmtop.

– Глянь. Экран, как бы, маленький, но для общего впечатление.

– Мерси, Танк… – Она ткнула значок «play» и пару минут молча созерцала, а потом резюмировала: – …Блин! И после этого мама запрещает мне летать на глайдере!

– Мир полон мелких несправедливостей, – трагическим тоном ответил Винк.

– Сейчас тебе расскажут про несправедливость, – пообещал ему Юлис. – Вот святой Сильвестр идет. Сейчас опять пристанет к доку Тетиэво про Папскую академию.

Винк глянул на вошедшего в таверну Пьера Арше, доктора физхимии и астрофизики (неофициально известного, как падре Пьер), и покачал головой.

– Не будет он приставать с этим под Новый год.

– Будет, как видишь, – проворчал Юлис, глядя, как падре Пьер (одетый, разумеется, в обычный европейский тропический костюм без «римско-католической символики») целенаправленно движется к той точке стола, где устроился 62-летний утафоа.

– Что за история? – поинтересовалась Лианелла.

– Предложение Папы Климента XV, – пояснил Винк, – построить на Таити маленький филиал Папской академии наук. За счет Ватикана, конечно. И падре Пьер пытается агитировать за это дока Тетиэво, потому что тот верховный судья.

– Что? – Удивленно переспросила она. – Какой ещё верховный судья?

– А ты не знала? – Он сделал большие глаза. – Хотя, понятно. У тебя принц и это…

– …Блин! Винк! Я сейчас ткну тебя вилкой куда-нибудь.

– Всё-всё, я молчу. Гоген, скажи сердитой мадмуазель, что я не вру.

Поэле Ваэохо Гоген утвердительно кивнул

– Дядя Ематуа один из верховных судей по рейтингу на год. По ходу, ты в курсе: у нас ежегодно выбирается шесть судей: три по жребию, три по рейтингу.

– Да, я знаю. Но я не думала, что док Тетиэво участвовал в выборах.

– Просто у нас такие выборы, – пояснил Гоген, – foa 18 декабря отправили на сервер сообщения с именами канаков, которым они больше всего доверяют, и всё. А в конце декабря была полу-научная тусовка на Гваделупе, и там Папа Римский передал доку Кватро Чинклу, математику с Киритимати, предложения про филиал академии.

– И что теперь? – Спросила она.

– Теперь это читает Верховный суд, и в первой декаде января будет вердикт. Типа, или разрешить с какими-то ограничениями, или послать на… В смысле, не разрешить.

– Второй ответ правильный, – сказала Лианелла, выдергивая из салата помидорчик.

– Почему? – Удивился Танк.

– Потому, – ответила она, – посмотри, что из-за этих поповских штучек творится во Франции и окрестностях. Вам здесь такое надо?

– Такое, нам, конечно, не надо, – ответил канак. – Но можно разрешить гетто, как в буферной Папуа-Малайской зоне для гастарбайтеров-мусульман.

– Хэй, бро! – Возмутился Гоген. – Ты сам-то понял, что залепил? Гетто на Таити, в ста милях от Раиатеа, где maraeroa te Mauna-Oro arikiroa te Aku-Hiva y proa te tupuna-foa?

– Хэх. Joder… – Танк почесал в затылке. – Да, это я какую-то херню сказал…

– Чего-чего? – Переспросил Юлис.

Лианелла похлопала французского программиста по плечу.

– Меньше играй в «Doom-shooter» и больше интересуйся культурой.

– Кто бы меня учил жизни, только не некоторые принцессы…

– Ладно, – перебила она. – Объясняю, слушай. Таити недалеко от Раиатеа, а на Раиатеа древний marae, храм, построенный великим королем Мауна Оро, который привел foa – канаков из страны предков на первом каноэ-проа и объединил Гавайику, Океанию. И поэтому рядом с Раиатеа нельзя делать такой дерьмовой штуки, как гетто.

– Нельзя, – спросил Винк, – потому что духи предков обидятся?

– Нельзя, потому что это позор, – ответила Лианелла. – Потому что в paruu-i-hoe, законе Мауна-Оро, сказано: Гавайика – страна свободных людей в свободном море.

Юлис глотнул чего-то из рюмки, шумно выдохнул и покачал головой.

– Обалдеть, какие здесь мифы! Черт! Я боюсь, падре Пьер сейчас что-нибудь ляпнет и нарушит какое-нибудь табу. Его депортируют на хрен, а кто будет мне объяснять, как переделать глючный софтвер для поляризационного газоанализатора?

– Там не глючиный софтвер, – возразил Винк, – а китайский. В принципе-то работает…

– Да, так и скажи доку Марне: «зачем переделывать? В принципе-то работает».

– Черт… – уныло произнес Винк. – Так, конечно, не скажешь.

– Спокойно, товарищ, – Юлис хлопнул его по плечу. – Глянь: до главного умника уже дошло, что падре Пьер рискует получить в зубы билет в Париж на ближайший рейс.

Клод Филибер с некоторой с заметной поспешностью поднялся, держа в руке кубок, точнее, стакан, наполненный самоанским бужоле.

– Друзья! Коллеги! Я прошу вас отвлечься от деловых разговоров! У нас праздник, и я должен вам сказать, что у меня родился тост. Или даже спич. Я подумал о том, как это здорово, что мы, такие разные по этническому происхождению, по религии и даже по культуре, можем не только работать вместе, но и вместе собираться на праздники. Мы остаемся при этом каждый самим собой. Меганезийцы – меганезийцами, французы – французами. Мне кажется, у нас настоящее мультикультурное сообщество, а не тот суррогат, который в начале века пытались построить в Европе горячие головы. Мне кажется, что гораздо правильнее, когда люди дружат, не забывая свои корни.