Драйв
Шрифт:
Когда мотор завелся, по радио грянули «роллинги» — «Jumpin’ Jack Flash».
Очевидно, станция, как теперь говорят, сменила формат. Выкуплена? Продана за бесценок? Черт побери, здесь должен звучать легкий джаз!.. Так оно и было всего несколько дней назад, когда Гонщик настраивал приемник. А теперь!..
Все меняется, ни на что уже нельзя положиться.
Гонщик прокрутил ручку настройки — кантри, новости, ток-шоу о пришельцах, легкая попса, снова кантри, тяжелый рок, ток-шоу о других пришельцах (нелегальных иммигрантах) и опять новости.
Обеспокоенное население Аризоны выражает протест
Тем временем законодательные органы штата пытаются принять законы, запрещающие оказывать помощь незаконным иммигрантам в перегруженных, плохо обеспечиваемых пунктах скорой помощи и больницах Аризоны.
Пора Доку возобновлять лицензию.
Гонщик выехал на трассу, ведущую в соседний штат.
Неужели за ним послали одинокого койота? К тому же совсем зеленого, даже не лучшего из стаи. Это уж совершенная глупость.
Или…
Есть две возможности.
Первая: его пытаются спугнуть. Конечно, парень не заговорит. Но если бы Гонщик прикончил его — чего с полным основанием мог ожидать тот, кто послал пацана, — полиция уже сейчас ходила бы от двери к двери и проверяла записи в домовой книге. По всей Калифорнии и в прилегающих штатах проснулись бы факсы и начали выплевывать размноженную фотографию Гонщика с его водительских прав и всю остальную информацию, которую только удастся о нем раскопать. Правда, раскапывать было особенно нечего. Даже в прежние времена он инстинктивно старался не высовываться.
Вторая возможность стала объективной реальностью, когда вслед за ним из-за ряда машин на Шерман-Оукс вырулил голубой «мустанг» и сел на хвост Гонщику в пределах видимости в зеркале заднего вида, отказываясь «стряхиваться».
Значит, они не только устроили за ним погоню, но и хотели, чтобы он об этом знал.
Гонщик резко съехал с трассы в промзону, минуя внутреннюю петлю. Проехал дальше и затаился, не заглушая мотора, за грузовиками. По соседству из фургончика высыпало целое семейство с собаками на поводках. Родители кричали на детей, дети — на собак и друг на друга.
«Мустанг» снова материализовался в зеркале заднего вида.
«Хорошо, — подумал Гонщик. — Теперь мой выход».
Ударив по сцеплению, он полетел к трассе. Он набирал и набирал скорость, а потом вдруг выскочил на полосу, втиснувшись в промежуток между двумя полуприцепами.
Но, несмотря на все усилия, он никак не мог стряхнуть сукина сына на «мустанге».
Время от времени Гонщик съезжал с дороги, смешивался с местным движением, чтобы воспользоваться его преимуществом, разделить себя и преследователя светофорами. Или, вернувшись на шоссе, разгонялся с включенным поворотником, как будто собирался съехать с трассы, а потом жал на газ и устремлялся вперед.
Но что бы он ни делал, «мустанг» маячил сзади как дурное воспоминание, как история, которую никак не выбросить из головы.
Отчаянные времена — отчаянные меры.
Оказавшись далеко за городом, где выстроились, медленно ворочаясь, вереницы белых ветряков, Гонщик без предупреждения рванул по эстакаде и развернулся на сто восемьдесят градусов. Там он стоял и ждал, глядя на несущийся навстречу «мустанг».
А потом ударил по газам.
Он потерял сознание на минуту или две, не больше. Старый трюк каскадера: в самый последний момент перескочить на заднее сиденье и сгруппироваться, приготовившись к столкновению.
Машины столкнулись лоб в лоб. Ни одна не уедет отсюда своим ходом, однако, как и следовало ожидать, «мустангу» пришлось много хуже. Распахнув ударом ноги дверь, Гонщик выбрался наружу.
— Ты в порядке? — крикнул кто-то из окошка дряхлого пикапа, стоявшего у основания эстакады.
Послышались сигналы клаксона и визг тормозов: «шевроле», раскачиваясь, с трудом остановился вслед за пикапом.
Гонщик подошел к «мустангу». Вдали выли сирены.
Шея Гордона Лигоцки была сломана. Плюс внутреннее кровотечение, судя по крови, выступившей вокруг рта. Налетел, должно быть, грудью на рулевую колонку.
У Гонщика еще оставались купоны пиццерии «У Нино».
Один он засунул в карман рубашки Лигоцки.
24
Его подвез парень на пикапе, чье появление с алюминиевой бейсбольной битой умерило желание молодняка, сидевшего в «шевроле», дождаться приезда полиции.
— По-моему, у тебя нет причин торчать здесь без толку. Ему уже не поможешь, а от полицейских толку не будет, — сказал он, когда Гонщик подошел ближе. — Это я на своей шкуре знаю. Не понаслышке. Прыгай сюда.
Гонщик сел в пикап.
— Меня зовут Джоди, — объявил хозяин машины, после того как они проехали милю, — но все знакомые кличут меня Моряком. — И он продемонстрировал татуировку на правом бицепсе. — Хотел летучую мышь, а получилось больше похоже на парус.
Бицепсы Джоди покрывали профессионально выполненные татуировки: летучая мышь, женщина в травяной юбочке, со скорлупами кокосовых орехов вместо грудей, американский флаг и дракон. На руках, лежащих на руле, красовались татуировки другого плана — тюремные, выполненные с помощью чернил и проволоки. Обычно их наносили кончиком гитарной струны.
— Куда едем? — осведомился Гонщик.
— Да как сказать… В городке чуть дальше по дороге кормят весьма приличным ужином. Ты, случайно, не хочешь перекусить?
— Хочу.
— И как я догадался?
Они зашли в типичную для маленького городка забегаловку: пар поднимался от подносов, заваленных ломтиками мяса, креветками, горячими куриными крылышками, фасолью и сосисками, поджаркой из овощей, ростбифами. В качестве гарнира — домашний сыр, зеленый салат, пудинг, нарезка из моркови и сельдерея, запеканка из зеленой фасоли. Пестрая клиентура, состоящая из заводских рабочих, мужчин и женщин из близлежащих офисов в рубашках с короткими рукавами и синтетических платьях, седовласых престарелых дам. Последние прибывали каждый день примерно в час пополудни в своих авто, рассказывал Джоди, головы еле-еле видны из-за руля и приборной панели. Все знали: в это время на улицу лучше не вылезать.