Драйв
Шрифт:
При всем при том он никогда не считал, что интересуется политикой.
Он просто стремился понять, поставить себя на место других. «Ты что-то размяк, мальчик мой», — заметил ему дядя Айвен, единственный человек с восточного побережья, с кем Берни продолжал общаться. Но он не размяк. Он начал замечать, что у некоторых людей нет ни малейшего шанса преуспеть в жизни — и никогда этот шанс у них не появится.
Сидя в «Китайском колокольчике» за третьей чашкой чая и пощипывая краешек слишком горячего блинчика с овощной начинкой, Берни размышлял о парне, который начал
— Все нормально, мистер Роуз? — спросила его любимая официантка Июнь-Май.
Как-то он спросил ее об имени, и она ответила: «У моего отца не было ничего, кроме чувства юмора, которым он чрезвычайно гордился». Когда она что-то такое произносила, ему казалось, что льется стих или появляется музыка. Он заверил ее, что еда превосходна, как всегда. Почти тут же Июнь-Май принесла и закуску — креветок под соусом.
Ладно. Пока поедим креветок.
Нино, оказавшись в голливудской Стране Чудес, вдруг начал воображать себя чертовым режиссером, не просто хорошим дельцом, а влиятельным человеком. Подобные амбиции витали здесь повсюду: в воде, в воздухе, в непрерывном потоке солнечного света. Они проникали в тебя подобно вирусу и не поддавались искоренению: спаниель американской мечты превращался в дикую собаку динго. Итак, Нино организовал подставу, а скорее одобрил чей-то чужой план, потом кому-нибудь передоверил — наверное, самому автору плана. Тот собрал команду, нашел водилу.
Не слишком трудно будет пройти след в след. Конечно, сразу, навскидку, он не знает, кому позвонить. Но вычислить телефон не проблема. Представится большим буем, у которого запланировано ого-го какое дельце, все, мол, уже на мази, осталось только подписать лучшего в городе гонщика.
Рядом появилась Июнь-Май, снова налила чая ему в чашку, спросила, не желает ли он чего-нибудь еще.
— Отменные креветки, — похвалил Берни.
— Просто восхитительные креветки!
Засвидетельствовав почтение кивком, официантка удалилась.
В то время как Берни Роуз уплетал креветок и блинчики, Гонщик подбирался к «лексусу», стоящему на стоянке по соседству. Сигнализация на машине была отключена.
Мимо проплыл патрульный автомобиль, слегка тормознул. Гонщик облокотился на капот «лексуса», как будто это была его собственная машина; услышал треск рации. Полицейские проехали дальше.
Гонщик выпрямился и шагнул к окну «лексуса».
Руль был заблокирован «клюкой», однако машина сама по себе Гонщика не интересовала. Ему потребовалось меньше минуты, чтобы вскрыть дверь. Внутри все находилось в безукоризненном порядке: сиденья чистые и пустые; на полу ничего не валялось; совсем немного крошек, чашка, салфетки, шариковая ручка, аккуратно вставленная в кожаный футляр на приборной панели.
То, что искал Гонщик, нашлось в перчаточном ящике: документы на машину.
Бернард Вольф Роузенвальд.
Живет в каком-то месте с лесным названием в Калвер-Сити — возможно, в многоквартирном доме за бесполезными воротами.
Гонщик приклеил к рулю один из купонов на пиццу, предварительно изобразив на нем улыбающуюся рожицу.
28
Он поднял глаза к внутривенным капельницам, висящим на штативах над кроватью: их было шесть. Под ними — ряд насосов. Почти каждый час насосы нужно перенастраивать. Один уже тревожно пищит.
— Что, очередной проклятый посетитель?
Гонщик успел поговорить с дежурной медсестрой, которая сказала, что других посетителей не было. А еще она сообщила, что его друг умирает.
Док поднял трясущуюся руку и указал на капельницы:
— Видишь, я достиг магического числа.
— Что?
— Как говорили в мои институтские годы, если из тебя торчат шесть дренажей и шесть капельниц, ты уже не жилец, можешь даже не рыпаться.
— Ты скоро поправишься и будешь чувствовать себя как новенький.
— Новеньким мне уже не бывать.
— Надо кому-нибудь позвонить? — спросил Гонщик.
Док начал чертить пальцем в воздухе. На столе лежал блокнот, Гонщик подал его другу.
— Это лос-анджелесский номер?
Док кивнул:
— Моей дочери.
С платного телефона-автомата в фойе Гонщик набрал номер.
«Спасибо, что позвонили. Ваш звонок очень важен для нас. Пожалуйста, оставьте свое сообщение».
Он сказал, что звонит из Финикса, что ее отец серьезно болен; сообщил название больницы и свой номер телефона.
Когда он вернулся, по телевизору шла какая-то мыльная опера на испанском. Смазливый, по пояс обнаженный молодой человек с трудом выбирался из болота, снимая пиявок с мускулистых ног.
— Никто не ответил, — пожал плечами Гонщик. — Я оставил сообщение.
— Она не перезвонит.
— Перезвонит.
— С чего бы вдруг?
— Ну, потому что она твоя дочь.
Док покачал головой.
— Как ты меня нашел?
— Проходил мимо твоего дома. Мисс Дикинсон ждала снаружи, а когда я открыл дверь, стремглав ринулась внутрь. Если она дома, значит, и ты должен быть там. Я стал стучать в двери, спрашивать соседей. Какой-то мальчишка рассказал, что приезжали санитары и забрали тебя.
— Ты накормил Мисс Дикинсон?
— Да.
— Эта паразитка всех нас выдрессировала…
— Док, что я могу для тебя сделать?
Его взгляд переместился на окно. Он покачал головой.
— Я подумал, тебе не помешает… — Гонщик протянул Доку флягу. — Я дозвонюсь твоей дочери.
— Не стоит.
— Не против, если я навещу тебя еще разок?
Док поднес фляжку ко рту, снова опустил.
— Да. Но это в общем-то ни к чему.
Гонщик был уже почти у двери, когда Док крикнул ему вдогонку:
— А как твоя рука?
— С рукой все в порядке.
— И я когда-то был в порядке, — сказал Док. — Давно это было.
29
Сукин сын начинал действовать ему на нервы.
Берни Роуз вышел из «Китайского колокольчика», ковыряя зубочисткой в зубах, и швырнул в мусорный бак печенье с предсказанием. Даже если там сказана правда, кто, черт возьми, хочет знать, что с ним случится?