Драйверы
Шрифт:
— Что тут может нравиться? — искренне удивился Логинов. — Бардак-с, господин генерал. А что делать?
— Не называй меня господином… Ишь, нашел «господина»!
— Я пошутил, — улхмыльнулся Логинов.
— Не смешно… Всю жизнь я был «товарищем», им и умру. И нечего… Старую собаку не выучишь новым фокусам. Ладно… — генерал еще плеснул в бокалы сухого вина.
— А относительно патронажа цэрэушников в этой операции ты, конечно, прав: бардак в чистом виде. Непрерывная херня идет. То одно, то другое… И ничего не поделаешь. Не в наших силах что-нибудь изменить. Вот сейчас твою группу подключают!.. Ничего не скажешь — сильный ход! Но… Это же все равно, что команду из высшей лиги в районный турнир включить, — Бельков вздохнул, вероятно, представив свой любимый «Спартак», играющий с подростками и переростками на стадионе какого-нибудь жиромясокомбината.
Глава двенадцатая
Ах, какая драма — пиковая дама…
Ты мне жизнь испортила навек.
И вот теперь я бедный,
Пожилой и бледный,
Никому не нужный человек…
Машину и гараж проиграл! Просадил! Профу-фукал!
Это, конечно, — поступок. За это или морду бьют, или уважают. Ай да Борька! Это, пожалуй, похлеще будет, чем за ночь в поезде от Ленинграда до Москвы все отпускные в преферанс спустить, как в тот раз.
В первый момент у меня — как это говорят: в зобу дыханье сперло? У меня точно — сперло. В зобу, или в другом месте. Но ненадолго и быстро отпустило — что с него взять, с идиота малахольного? В принципе-то действительно: и машина его, и гараж тоже. Конечно, жалко немного…
Да какое, к черту — немного?! Очень даже жалко! Лучше бы я тогда, год назад, все на Веру оформил, на жену Борькину. Моя Лида, после того как я ей все толково и убедительно разобъяснил о машине и гараже, так и думала, что я на Веру все перевел. Но я вот — оплошал, неудобно как-то стало Боба обижать.
А зря между прочим, очень даже зря.
Но ведь клялся и божился, зарок давал — не играть! Да, дела… И как его только Верка терпит?
У нас с Лидой тогда, когда вся эта катавасия с пожарами и стрельбой более-менее благополучно закончилась, что-то вроде легкого помешательства в головах произошло. Еще бы: сразу столько денег — тридцать пять тысяч! И новая квартира! А Боб, которому в результате моих сугубо личных заморочек бандитская пуля четвертинку уха оттяпала — а могла и в лобешник запросто попасть! — уже давно на мою уникальную таратайку цыганским своим глазом косил и языком цокал.
А мы с ним с детства, с трех лет — роднее брата. Ну, кто же мог знать, что он опять за старое возьмется, гад ползучий? Гнида. Плоская. Ну, да ладно, как говорится — умерла, так умерла. Тем более, что по телефону ему даже по уху трубкой настучать нельзя. Хотя следовало бы.
— Рассказывай, дефективный.
— И рассказывать-то особо нечего. Как-то все по-дурацки, Витя, получилось. Не знаю — что на меня нашло? Понимаешь, совершенно случайно заглянул в одно заведение на огонек — действительно придурок — ну и… И в кармане-то всего полторы сотни было, рублей. Представляешь? Полтинник с меня там только за вход содрали. А остальное, последнюю стошку, я проиграл за пять минут. Ну, а потом — сам знаешь, как это бывает…
Я не знал, но догадывался.
— Ну, завелся я, а дальше — понеслось дерьмо по трубам, — продолжил Борька. — Казино, видите ли, мать их. Все такие башлевые ходят. Новые русские, мать их… А игра — это ведь только игра. Для игры неважно, новый ты или старый. Правда?
— Не совсем так, Боря. Тут ты не прав…
— Прав, прав! — Боб был непоколебим. — Фортуне без разницы — много у тебя денег или мало. Ух, думаю, паразиты, кровососы вредные, — задам я вам шороху. Повизжите у меня тонким визгом. Урою! А денег-то уже и нет! Прокол. Ну, я прямо из этого заведения связался с одним знакомым… Но — вот сервис, Витя, этого не отнимешь. Мальчонки в смокингах, из местной обслуги, сотовый телефон мне принесли — у них там других нет, у всех только «трубки». Девчурки-чаровницы — глаз не оторвешь — шампузею, шоколад подносят, с улыбочками.
— Ты бы в цирк лучше сходил, или в зоопарк. Гад.
— Не лайся, аки пес. В общем, связался я по их мобильному с одним старым приятелем, который глаз на. твою машину давно положил. Ты не знаешь его — охотник, рыбак, хороший парень и всегда при деньгах.
— Если людскую хорошесть по этим критериям определять, я — плохой. Даже очень. Да и ты, дубина, — не лучше.
— Ладно. Это я так, к слову. В общем, Витя, не отходя от кассы, втюхал я твой «уазик», не торгуясь, вместе с гаражом за две «тонны». Деньги немалые…
— За сколько?! — я прямо завизжал в трубку. — Да сейчас один гараж столько стоит. Да еще машина с такими «наворотами» — не меньше двух! Ты же сам ее всю делал! Там одни диски с резиной — баксов за четыреста можно было продать. А коробка, а движок?! Вот сволочуга-то. Ты же даром какому-то прохвосту отдал и гараж, и машину!
— Ну, чего теперь говорить: можно, нельзя…
По мере излияния на меня своей леденящей душу приключенческой повести, этот маньяк все больше и больше оживлялся и мои стенанья как бы пропускал мимо ушей.
— Он, приятель этот, деньги мне прямо туда, в казино, и привез. Я ему — расписку…
— Да он же тебя вдвое обжулил, он тебя попросту кинул, как простого лоха!
— Я тебе все по-человечески, а ты лаешься, — снова глубокий коровий вздох. — Эх, Витюха, все я понимаю! Но уже ничего назад не вернешь, не переиграешь. Как в шахматах: взялся — ходи. Ну, и потом — беспокойство тоже чего-то стоит. Ему в двенадцать ночи пришлось мне эти деньги через весь город тащить. Тоже риск, согласись.
— Урод! Да за полторы тысячи — а именно столько он и поимел с тебя — можно ползком на брюхе через весь город проползти. Да за эти деньги я бы Обводный канал вброд перешел…
— Почему вброд?
— Я плавать не умею. Крепко он тебя наказал.
— Не наказал, не наказал… Мне его даже уговаривать пришлось, Витя.
— Добрый человек?
— Ну, я немного продешевил, конечно, но очень уж деньги нужны были. Говорю же — нашло, завелся.
— Сволочь…
— Однообразен ты, Витька. Я ведь могу обидеться и не рассказывать.