Дредноуты. Хохзеефлотте против Гранд Флита
Шрифт:
Адмирал Хиппер, наблюдая, как шестисоткилограммовые снаряды его «макензенов» рвут на части крейсера англичан, вспомнил, как во время спуска на воду «Графа фон Шпее» – корабля, в боевой рубке которого он сейчас находился, – крёстная мать, графиня Маргарета фон Шпее, вдова погибшего адмирала, одетая во всё чёрное, разбив о нос нового дредноута традиционную бутылку шампанского, вдруг произнесла негромко, но отчётливо: «Макс, отомсти за себя и за наших сыновей…» [34] . И глаза её при этом вспыхнули мрачным огнём – как у сивиллы, изрекавшей смертное пророчество…
34
В бою
Пророчество исполнилось: новорождённые «Шарнхорст» и «Гнейзенау» встретились в бою с «Инвинсиблом» и «Инфлексиблом» – с теми самыми кораблями, которые убили их «предков». И если 210-мм орудия броненосных крейсеров оказались бессильными перед бронёй «кошек», то четырнадцатидюймовые снаряды «потомков» прошивали её играючи.
«Инвинсибл» погиб первым – в 10.05, через пятнадцать минут после того, как Хиппер открыл огонь. Сначала два немецких снаряда угодили в корму, а затем третий попал вблизи башни «Q», в очень уязвимое место в средней части британских линейных крейсеров. Крыша башни была снесена начисто, и вслед за этим произошёл сильнейший взрыв, расколовший «Инвинсибл» пополам. Рухнули мачты, в воздух взлетели части корпуса, громадная чёрная туча дыма поднялась к небесам, из разламывающегося корабля разлетелась во все стороны угольная пыль. Потом по крейсеру пробежало пламя, последовали новые взрывы, и он исчез за стеною чёрного дыма. А когда дым рассеялся, из воды утёсами торчали две оконечности погибшего корабля – два надгробных памятника тысяче с лишним человек его экипажа.
Останки «Инвинсибла»
«Инфлексибл» ненадолго пережил своего собрата: продержавшись под перекрёстным огнём ещё десять минут, он вдруг резко повалился на борт (вероятно, была пробита поясная броня, и крейсер получил большую подводную пробоину) и взорвался, окутавшись клубами дыма и пара. Спасенных с обоих крейсеров были единицы.
Быстроходные «ринауны» и «Тайгер» с «Принцессой», причёску которой несколько подпортили германские снаряды, уходили из-под удара. Уцелевшие английские эсминцы 10-й флотилии на полном ходу тоже выскочили из германских клещей, однако относительно тихоходные (всего двадцать пять узлов, которых они, за исключением «Биркенхеда», давно уже не давали) лёгкие крейсера этого сделать не смогли. «Фалмут» ринулся в отчаянную торпедную атаку на «Графа фон Шпее» и был расстрелян в упор – Нейпир стал вторым (после Худа) английским адмиралом, погибшим в этот день. «Кошки» Битти уносили винты, и немцы деловито достреливали английские лёгкие крейсера, не желавшие спустить флаг. «Ярмут», «Глостер» и «Биркенхед» погибли один за другим, повторив судьбу германских лёгких крейсеров, потопленных англичанами в бою у Гельголанда. История вообще имеет свойство повторяться…
– Скорость – лучшая защита [35] , – угрюмо проронил Битти, играя желваками, – но я бы предпочёл ей появление наших «королев». Где носит дьявол этого недотёпу Эван-Томаса? Ему давно пора выйти на сцену!
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ. ВЫХОДЯТ НА АРЕНУ СИЛАЧИ…
Валлиец Хью Эван-Томас звёзд с неба не хватал. Однако он был исполнителен и дисциплинирован – эти качества ценились во все времена, – а поскольку в Ройял Нэйви на стыке девятнадцатого и двадцатого веков Нельсонов как-то не наблюдалось, он потихоньку делал себе карьеру: служил на королевской яхте «Осборн», на которой в тысяча восемьсот девяносто третьем принц Джордж, его мать и сёстры совершали круиз по Средиземноморью, был капитаном яхты «Волшебница» (разъездной корабль первого лорда Адмиралтейства), а в тысяча девятьсот десятом году стал начальником
35
Одно из любимых изречений адмирала Фишера, «отца» британских линейных крейсеров.
И в итоге волею судеб (а вернее, волею Джона Джеллико, с которым Эван-Томас был дружен ещё с лейтенантских времён) скромный валлиец был назначен командиром дивизии быстроходных дредноутов типа «Куин Элизабет» (адмирал Ливсон после Лофотенского боя отправился на Средиземное море на линейном крейсере «Индифатигэбл» – ловить «Гебен»). Джеллико не слишком любил (и в этом он был не оригинален) подчиненных с острым умом и независимой манерой поведения, и поэтому дивизию «королев» принял Хью Эван-Томас, а всю «ударную» 5-ю эскадру пятнадцатидюймовых сверхдредноутов – вице-адмирал Стэрди, а не Дэвид Битти, куда лучше подходивший для этой роли.
Перед боем быстроходную дивизию 5-й эскадры предполагалось придать Битти – для усиления его линейных крейсеров, – однако Джеллико на это не пошёл. Ему не хотелось разделять свои лучшие дредноуты: 5-й эскадре отводилась роль тяжёлого кулака, который в решающий момент нанесёт врагу нокаутирующий удар – восемь «ривенджей» и «бархэмов» превосходили по огневой мощи германские «бадены» и «макензены», сведённые немцами в аналогичную эскадру «решительного удара». В конце концов, скорость – лучшая защита, и «кавалерия», как считали в Адмиралтействе, сможет уклониться от боя при неблагоприятном для неё соотношении сил.
Однако ночью, ввиду неясности обстановки, Джеллико всё-таки выдвинул «королев» вперёд, на двадцать миль перед главными силами Гранд Флита, шедшего на SO в походном порядке, приказав Эван-Томасу держаться в десяти милях за линейными крейсерами Битти. Британский командующий считал, что благодаря своей высокой скорости хода, «вэлиенты» смогут как оказать помощь «кошкам», ведущим тактическую разведку, так и своевременно – при появлении дредноутов Хохзеефлотте – присоединиться к линейным кораблям Большого флота.
Эван-Томас добросовестно выполнил приказ, но к утру из-за ошибок в счислении его линкоры оказались не в десяти, а в пятнадцати милях к северо-западу от соединения Битти. Эван-Томас слышал гул орудий и даже видел на горизонте вспышки выстрелов, однако не предпринимал никаких активных телодвижений, пока не получил от Джеллико, извещённого по радио об отчаянном положении 1-й эскадры линейных крейсеров, прямой приказ идти на помощь «кавалерии», изнемогавшей в неравном бою.
Дивизия «бархэмов» приближалась к месту боя, вклиниваясь между крейсерами Битти и 1-й разведывательной группой немцев, и открыла огонь по «Лютцову» – по флагманскому кораблю контр-адмирала Бедикера, – как только тот оказался в пределах досягаемости.
К этому времени «Лютцов» уже получил четыре попадания. Первый и второй 381-мм снаряды с «ринаунов» почти одновременно попали рядом в полубак впереди башни «А», проделав в верхней палубе пробоину внушительного размера, через которую в дальнейшем в корпус корабля поступило большое количество воды. Вода растекалась по бронированной палубе, создавая дифферент на нос.
Третий снаряд – 343-мм – попал в верхнюю палубу между носовыми башнями «А» и «В» и разорвался, разрушив находящуюся под ней столовую экипажа и вызвав пожар, вскоре потушенный.
Четвёртый снаряд – с «Тайгера» – угодил в главный броневой пояс ниже ватерлинии в районе фок-мачты. От взрыва «Лютцов» содрогнулся от киля до клотика, но повреждения оказались незначительными: трёхсотмиллиметровая броня выдержала удар. Ещё два снаряда, упавшие неподалёку, рикошетировали от воды и пронеслись над крейсером подобно каким-то фантастическим рыбам.
Оказавшись под огнём «бархэмов», «Лютцов» в быстрой последовательности – между 10.30 и 10.40 – получил четыре попадания пятнадцатидюймовыми снарядами.