Дремучий случай
Шрифт:
В тот день Жанна исчезла из квартиры Инги Швайдер и больше не появлялась. По правде говоря, я даже не пытался ее звать. Все равно в ближайшие дни Диме было не до проклятия его матушки. Оксана затмила собой буквально все. Ясное дело, я не собирался давать ему расслабляться и должен был призвать к ответственности, потому что мне не хотелось отдуваться за всех. Однако пока что я решил терпеливо подождать. Странно, конечно, звучит сочетание слов: 'я' и 'терпеливо'. Но, честное слово, я старался.
Просто дело в том, что демон Илья забрал только дух тети Аллы, а тело-то осталось. Тела, как известно, просто
В следующую ночь после всех описанных мною событий в квартире 'псевдонемки' я ночевал у Березина. Конечно, денег у меня еще было предостаточно, и я мог, как и в прошлый раз, снять себе комнату в гостинице. Но, когда Дима предложил мне остановиться у него, пока суд да дело, надо мной взяло верх чувство бережливости. В конце концов, дома у меня нет, семьи тоже, заботиться обо мне некому, пора бы браться за ум и все-таки жить не только сегодняшним днем, но хотя бы еще и завтрашним. И я согласился.
К моему шоку такое же предложение поступило и Оксане. И, видимо, чтобы окончательно довести меня до сердечного приступа, она тоже согласилась.
— Мне неудобно, — мялась она, — мы ведь только пару часов знакомы. Но мне, правда, просто мучительно оставаться одной в квартире, где все это произошло…
Дима был просто счастлив. А я что, я здесь никто и дело это не мое. И не мне решать, что Березину делать и кого зовет к себе ночевать. Мое дело — проклятие и приведения. Ну, не только приведения, еще ангелы и демоны и остальное, о чем я, возможно, еще не знаю.
Квартира Березина мне понравилась. Для дома холостяка здесь было необычно чисто и уютно, видимо, это еще постаралась его ненаглядная мать, а сын только поддерживал атмосферу 'домашнего очага'.
Кроме того, квартира была большая, трехкомнатная, так что Березин знал, сколько человек он может позвать к себе в гости с ночевкой.
Впрочем, рассматривать Димино жилье детально мне не хотелось. Я ужасно устал за этот безумный день. Пришлось проторчать в квартире Оксаны до самого вечера в ожидании похоронной службы и милиции, которые, как известно, быстро приезжают только в американском кино. А потому, как только Дима показал мне, в какой комнате мне лечь, я немедленно упал в подушку лицом и заснул, как никак мой порез еще давал о себе знать, я же не инопланетянин с мгновенной регенерацией клеток…
Следующие два дня я тоже играл в домоседа. Так сказать пользовался временным домом, и не важно, чей он, свой у меня навряд ли скоро появится.
Наконец-то, я по-настоящему отоспался и отдохнул. Я уже на самом деле забыл, каково это — ничего не делать. Конечно, я не так давно провалялся в домике кладбищенского охранника целую неделю, но это не в счет, так плохо, как тогда, мне не было еще никогда в жизни.
Когда я проснулся на четвертый день, Оксаны и Димы снова не было. На столе на кухне я нашел записку, что они ушли по делам и вернутся вечером. Рядом с тетрадным листком лежали ключи от квартиры. Да уж, Березин оказался на редкость предусмотрительным, я от него такого не ожидал. Или это намек, что пора поднять свою пятую точку и сместить ее на улицу? Даже если и так, то Димка все равно прав, и я на самом деле засиделся.
Итак, вняв немому совету Березина, я оделся и собрался на улицу.
Было прохладно и ветрено. Я поднял воротник своей легкой куртки и зашагал по улице. Надо бы купить вещь потеплее, октябрь на носу.
Я шел по улице и думал о будущем. На самом деле, в последнее время я много думал. Нет, я и раньше часами размышлял, то о том, то о другом, но в последние дни я уж слишком посвятил себя этому занятию.
В последний раз я был в школе двенадцатого числа, а сегодня уже двадцать четвертое. Почти две недели прогулов. Действительно, есть над чем задуматься. Поскорее бы разобраться со всем этим призрачным делом и вернуться к нормальной жизни. Только как же это сделать?
Я, конечно, знаю много историй учеников старших классов, которые пропускали учебу не меньше целой четверти, но потом умудрялись-таки окончить школу и получить аттестат. Но кто сказал, что я из их числа? И как я буду объяснять свои пропуски? Я ведь со своим порезом даже в больнице не был, чтобы свалить все на него…
Итак, я ничего так не решил. Была у меня мысль зайти к нашему физику, который, по моему мнению, являлся лучшим учителем в мире, и спросить совета, что делать; но эта мысль до конца так и не оформилась. Он-то может и даст дельный совет. А дальше-то что? В жизни не поверю, что он сам не потребует правдивых объяснений, где я был. И что я ему скажу? Правду? Увольте. Тогда он лично поместит меня в психиатрическую лечебницу, чисто по доброте душевной…
Мысли оборвались. Навстречу мне шел Игаев. Голова опущена, голова втянута в плечи.
Я замер. Что делать? Вот ведь не повезло. Спрятаться от греха подальше? Ведь сейчас мне только лишних разборок не хватало. Или — ну его? Встретиться лицом к лицу, а там посмотрим?
От огромного потока информации, нахлынувшего на меня за последние дни, и последствий избиения мыслил я медленно. Как остановился, так и стоял, как дурак, посреди тротуара: ни туда и ни сюда.
Иге до меня оставалось несколько шагов. Головы он так и не поднял, меня не видел. Дремучий случай, он же сейчас просто со мной столкнется! Осознав всю нелепость ситуации, я, наконец, решил сместиться с середины дороги: не видел и не видел, ну и шут с ним.
Я уже поднял ногу, чтобы сделать шаг в сторону, но снова замер, даже не замер — остолбенел. Фигура Иги была полупрозрачной!
Пребывая в полнейшем шоке, я раскрыл было рот, чтобы окликнуть его, но не успел — сгорбленная фигура прошла сквозь меня, и Ига зашагал дальше, так и не обернувшись. По всем органам пробежал нечеловеческий холод. Сердце бешено заколотилось в груди. Я резко обернулся и выдохнул — никого. Ига растворился, будто и не было.
— Дремучий случай, — прошептал я и нервным движением потер глаза. — Дурдом на колесах.