Дренг

Я очнулся от того, что кто-то плеснул мне водой в лицо, да так, что я тут же вскочил на ноги, пытаясь сообразить, где я нахожусь и что происходит. Деревянная палуба, бородатые рожи. Плывём по реке на какой-то здоровенной доисторической лодке. Парусной, с вёслами. Берег рядом, буквально руку протяни и достанешь до зарослей ивы. Или сигани за борт и двумя широкими гребками доплыви до берега.

Но угрозы со стороны этих людей я почему-то не чуял. Они улыбались мне,

как старому знакомому, хотя я совершенно точно видел их впервые.

— Очнулся-таки? Хах, а я думал, этот сакс тебе мозги-то по шлему расплескал! — засмеялся один из этих людей.

Его отличала светлая, почти белая борода, и длинные волосы, струящиеся по плечам, будто он только что снимался в рекламе шампуня. Металлист, что ли, какой-то? Или меня реконструкторы подобрали? Хотя откуда тут реконструкторы?

— Если не расплескал, то растряс точно, ты глянь, как смотрит на нас. Точно вам говорю, башку отшиб, — хмуро заметил другой.

У этого поперёк всей морды тянулся белесый шрам, а волосы и борода были на порядок темнее, цветом напоминая светлое пиво. По виду он был старше всех остальных, да и одет чуть побогаче.

Остальные пока молчали, глядя на меня словно в предвкушении какого-то представления. Я же пытался понять, как меня сюда вообще занесло. Последнее, что я помнил, так это то, как вместе с остатками взвода штурмовал зелёнку. Потом… Потом не помню, потом я очнулся уже здесь.

— Так… А вы кто? — сиплым голосом спросил я.

Жутко хотелось пить, в горле пересохло. Уже довольно давно, судя по всему.

Мужики переглянулись, на всякий случай отодвигаясь от меня подальше. Да что, мать вашу, происходит?

— Точно, мозги отшибло, — хмыкнул первый. — Как дядьке Свену, когда его лошадь лягнула.

— Так дядька Свен ни говорить, ни ходить не мог потом, а этому хоть бы что, — возразил второй. — С топором же на меня кинулся, паршивец.

Я посмотрел на свои собственные руки и чудом сдержал рвущийся наружу мат. Руки эти принадлежали кому-то другому. У меня не было ни таких мозолей во всю ладонь, ни этих мелких шрамов, ни, тем более, этих самодельных браслетов из кожи и грубых ниток. У меня имелись мозоли от калаша, от лопаты и от ящиков с минами, но уж точно не эти загрубелые подошвы вместо кожи.

Нет, я, конечно, почитывал временами книжки про попаданцев из нашей маленькой библиотечки, но вот так поверить, что ты и сам очутился хрен знает где, было пока трудновато. Может, меня ранило и теперь глючит под каким-нибудь экспериментальным обезболом?

— Мы, вообще, где? — спросил я, озираясь по сторонам и стараясь казаться нормальным.

— Нортумбрия, — сказал второй, неприязненно морщась.

Я вздохнул и протёр глаза, будто это могло как-то помочь.

— Вообще ничего не помнишь? — спросил первый.

— Как отрезало, — признался я.

Нет, я помнил, как сидел

в грязном окопе, как жрал холодную тушёнку, как жужжали коптеры и как рвались снаряды. Помнил, как на выпускном пил портвейн в школьном туалете, помнил шагистику на плацу, уже когда надел погоны курсанта. Помнил улыбку жены и смех дочки, помнил слёзные мольбы депутатского сынка, сбившего их на пешеходном переходе. Помнил красную зону и сторожевых овчарок с большими зубами, помнил предложение, от которого нельзя отказаться, помнил, как нас повезли на подготовку куда-то под Ростов, как отправляли в самую глубокую задницу. Вот только это всё улетучивалось, как утренний сон, который остаётся лишь смутным ощущением.

А реальностью теперь для меня стали корабль, безымянная река и ватага этих бородачей. Всё остальное, пожалуй, теперь неважно.

— Даже имени не помнишь своего? — спросил другой бородач.

Я крепко задумался и понял, что нет, не помню. Ничего не приходило в голову. Ни имени, ни фамилии, ни воинского звания, ни номера части. Пришлось молча помотать головой.

— Во даёт! — воскликнул первый. — Бранд, ты и меня небось не помнишь?

Так, Бранд это я, что ли?

— А должен? — хмыкнул я.

— Ну так! Это ж я, Торбьерн! Кузен твой! — воскликнул он. — Вот уж мне матушка твоя задаст…

— А я слыхал про такое, — сказал один из бородачей. — Со временем может память вернуться.

— Надо ему по голове ещё раз дать, авось поможет, чтоб знал, на кого кидаться, — хохотнул ещё один.

— Может, тебе дать? — огрызнулся я, чувствуя, что слабину здесь показывать точно нельзя.

Я ощупал голову, быстро найдя на таких же длинных волосах корку запёкшейся крови. Кто-то пропустил хороший удар по голове.

— Ну всё, хватит прохлаждаться, — произнёс вдруг второй, со шрамом. — По местам.

Мужчины быстро расселись по банкам, хватая вёсла.

— Бранд, тебе особое приглашение требуется? — спросил он.

Я не сразу понял, что обращаются ко мне.

— Ладно, отдыхай пока, — махнул он рукой.

Мне требовалось немного времени, чтобы прийти в себя, и я с удивлением смотрел, как эти люди плавными скупыми движениями работают на вёслах, успевая при этом перешучиваться и браниться. Обсуждали, в основном, меня и мою выходку.

Как мне удалось выяснить из обрывков разговоров, во время вчерашнего набега я получил топором по шлему и впал в беспамятство. После чего, уже на корабле, внезапно вскочил и кинулся с оружием на хевдинга Кетиля, закономерно получив по голове ещё раз. Ну а дальше кузен Торбьерн облил меня забортной водой из ведра, и я очнулся.

Хевдингом Кетилем оказался тот, второй, со шрамом поперёк морды, и сейчас он с крайне сосредоточенным видом держался за рулевое весло, вглядываясь в изгибы реки, несущей нас вниз по течению.