Дренг
Шрифт:
— Тащим всё на корабль, — приказал я. — Здесь больше нечего делать.
— А с этими чего делать? — спросил Хромунд, кивком указывая на монахов.
Я покосился на них, жмущихся друг к дружке, словно овцы в стаде. Они стояли и дрожали, с ужасом ожидая решения своей судьбы.
На раскидистом вязе неподалёку каркнул ворон, и решение пришло моментально. В конце концов, за такую добычу неплохо бы и принести жертвы, раз уж я окончательно начал жить по местным обычаям.
— Повесить всех, — сказал я. — В жертву Одину.
Норманны восприняли это совершенно
Токи напоследок поджёг оставшиеся постройки и саму церковь, и мы оставили за спиной высокий столб дыма, ясно сигнализирующий о свершившемся. Но я рассчитывал быть уже далеко к тому моменту, когда сюда подоспеет помощь. Хотя вряд ли кто-то будет спешить на помощь монахам, тем более, что вся Восточная Англия в курсе — целая армия язычников высадилась неподалёку.
— Я сложу об этом походе целую сагу! — заявил довольный Торбьерн, налегая на весло.
Мы, нагруженные добычей, возвращались в море, и на этот раз его холодные волны и мокрый снег, хлеставший по лицу, были только в радость. Мы спешили к Танету, обратно в лагерь, пить монастырское вино и похваляться добычей, довольные и счастливые.
— Сложи хотя бы одну вису, братец, — сказал я.
— А мне всё же не по себе вот это всё, — пробурчал Даг, как всегда, портя настроение всем остальным.
— Что стряслось? — спросил Гуннстейн.
— Нам же нельзя было покидать остров. Да и эти жрецы Христа, у них могучая магия, — сказал Даг. — У нас будут неприятности.
— У нас есть полный трюм золота, какие ещё могут быть неприятности? — воскликнул Хальвдан.
Но слова Дага запали мне в душу. Неприятности всегда возникают тогда, когда их не ждёшь, чтобы испортить тебе самый лучший момент.
Глава 18
И неприятности не заставили себя ждать. Мы вернулись на остров Танет в тот же день, распевая песни и громко смеясь, а на берегу нас уже ждали. Неприятности по имени Хальвдан и Сигурд.
Ждали как раз возле нашего лагеря. Рядом с ними стоял Вестгейр, оставшийся на охране, и если он был жив, то всё не так плохо, но нехорошее предчувствие всё равно заставило мой желудок сжаться.
Ладно, главное, напустить на себя бодрый и уверенный вид. Здесь не любят мягких и вежливых. Наоборот, чужое уважение здесь заслуживают жестокие и суровые люди, и мне придётся стать таким, чтобы выжить. Хотя я и так никогда не жалел ни себя, ни своих людей, ни, тем более, врагов.
«Морской сокол» коснулся берега, и я спрыгнул за борт, в ледяную воду, чтобы первым заговорить с Лодброксонами.
— Приветствую вождей битвы! — воскликнул я, широко улыбаясь. — Сегодня боги дважды даровали мне удачу, в первый раз в бою, а второй раз — сейчас!
Оба брата нахмурились, не вполне понимая, к чему я
— Ибо это удача, когда вождь приходит к тебе, когда ты сам вознамерился искать встречи! — продолжил я.
Перехватить инициативу. Ошеломить. Перейти в наступление. Победить.
— Искать встречи? — хмыкнул Змееглазый.
— Гуннстейн, брось мне те золотые чашки! — попросил я, и старик немедленно исполнил просьбу.
Два золотых потира, чаши для причастия, украшенные рубинами и серебром, оказались у меня в руках, и я протянул их Рагнарсонам.
— Надеюсь, вы выпьете за моё здоровье и нашу будущую удачу! — произнёс я.
Кубки из чистого золота стоили целое состояние, и это был дар, достойный конунгов. Отказывать братья не стали, и чаши приняли. У них наверняка имелись и получше, но красивый жест они оценили.
— Выпьем, — кивнул Хальвдан.
— Ты нарушил перемирие с Эдмундом, — сказал Сигурд, но уже без той злобы и ярости, просто констатируя факт.
— Волки не могут есть траву, когда под носом бродят жирные овцы, — сказал я.
— Это верно, — кивнул Сигурд.
Из драккара начали выгружать добычу, стаскивая на берег мешки и бочки, и оба Рагнарсона внимательно следили за тем, как росла горка чужого добра на сером песке.
— Но лучше не грабить в землях Эдмунда, — сказал Хальвдан. — Не то он отвернётся от нас и позовёт на помощь Мерсию или Уэссекс.
На этом всё и кончилось. Сигстейн потом, правда, вылюбил мне все мозги за эти чашки, но лучше уж потерять два кубка и сохранить доброе отношение с вождями, нежели потерять всё. А риск имелся, и драться против всей армии Лодброксонов мы бы не смогли.
В итоге наш поход стал тем спусковым крючком, начавшим регулярные бесчинства остальных северян, все остальные команды, видя, как мы пьём монастырское вино и хвалимся добычей, тоже решили выбраться из лагеря, и начали делать это регулярно. И с этим Лодброксоны уже ничего не могли поделать.
И, как говорится, если не можешь прекратить — возглавь, так что вскоре все четверо братьев тоже начали отлучаться в походы за добычей.
Так или иначе, день за днём приближалась зима. Снег шёл почти каждый день, уже не превращаясь в мокрую кашицу, лужи и грязь наконец-то замёрзли, ночи стали длиннее. Потихоньку приближался Йоль, праздник середины зимы.
Выходить в поход планировали только весной, когда снег сойдёт, грязь немного подсохнет и из земли пробьётся первая весенняя трава. Просто чтобы можно было кормить лошадей не фуражом, взятым с собой, а выпускать пастись. Столько фуража, сколько нам было необходимо, собрать нам не удалось бы при всём желании, даже если бы мы опустошили всю Восточную Англию и Кент.
Ну а пока мы сидели в лагере, развлекаясь тренировочными поединками, играми, выпивкой и вечерними историями у костра. Местные нас не тревожили, даже после того, как отдельные команды начали планомерно опустошать окрестности. Саксы боялись нас трогать, а мы не трогали только тех, кто жил здесь же, на Танете. Все остальные были вынуждены страдать от наших набегов.