Древнерусское предхристианство
Шрифт:
Медведь-собрат
Давно отмечена «несомненная архаичность мифопоэтических представлений о медведе и связанных с ним культов и исключительная устойчивость взгляда человека на природу медведя и его сакральное значение»; у многих народов существовали верования в небесное происхождение медведя, наделенного божественными качествами. [62] Бурый медведь с русым отливом шкуры, обладавший огромной силой и хитростью, казался сородичем людей, «лесным человеком», каждую весну воскресающим из-под земли. Он жил оседло и достигал сравнимого с человеческим возраста в 30–50 лет. При ходьбе опирался на всю ступню, отпечатки его пятипалых лап походили на след босой ноги. Круглая голова, морда с хитрыми глазами и способность передвигаться на задних конечностях усиливали его «человекоподобие».
62
Иванов Вяч. Вс., Топоров В.Н. Медведь // Мифы народов мира. Т. I, М.: Советская энциклопедия, 1982. С. 128, 129.
Упоминания в древнейших, в частности, хеттских текстах, о «людях-медведях» отсылают к широко распространённому среди народов Евразии мифу о кровной связи медведя с человеческим родом: «медведь – предок людей, их старший родственник,
63
Там же. С. 128–130. Медвежьему культу восточных славян и древнейших народов Европы посвящено немало исследований, напр.: Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения славян на природу, Т. I, М.: Издание К.Содатенкова, 1865. С. 386–391; Попова А.М., Виноградов Г. С. Медведь в воззрениях русского старожилого населения Сибири // Советская этнография, 1936, № 3; Воронин Н.Н. Медвежий культ в Верхнем Поволжье в XI веке // Краеведческие записки. Вып. IV. Ярославль, 1960; Успенский Б.А. Филологические разыскания в области славянских древностей. М.: Издательство Московского университета, 1982. С. 85–111; Гура А.В. Символика животных в славянской народной традиции. М.: Индрик, 1997; Lajoux Jean-Dominique. L’homme et 1’ours. Grenoble: Glenat, 1997; Кошкарова Юлия Александровна. Архетипический образ медведя в духовной культуре народов России. Автореферат по ВАК 24.00.01 (2010 г.).
Отдельными чертами древнейший образ медведя может быть сближен с эллинским Орфеем. Античный герой покорял богов и людей пением и игрой на форминге, древним русам в медвежьем рычании слышались речения божественного первосущества. Представления о «божественности медведя» проявлялись в ряде в восточнославянских верований: превращение человека в медведя «в наказание за провинности», «происхождение медведя из человека», сожительство медведя и человека, существование медведей-оборотней и «колдунов, принимающих медвежий облик». [64] Сибирские старообрядцы до середины XX столетия сохраняли предание о превращении Христом человека в медведя за непочтение.
64
Гура А.В. Цит. соч. С. 159–177. Б.А.Успенский также приводит различные поверья о происхождении медведя от первочеловека. Успенский Б.А. Цит. соч. С. 89.
Васильковский курганный могильник. Владимирская область. Х – XI вв.
Древнерусские погребальные обереги в виде медвежьих лап и кольцевидных обережных даров – «баранок».
Археологические находки в Верхнем Поволжье, Приладожье и Ярославской области погребальных сосудов со следами медвежьей крови, амулетов из медвежьих клыков, когтей и когтевых фаланг, глиняных медвежьих лап и морд, подтверждают существование стойких обрядов почитания медведя со времён Фатьяновской культуры III–II тысячелетий до н. э. В древнерусских Владимирских курганах VIII–IX веков вместе с прахом сожжённых хоронили медвежьи лапы. [65] Часто их заменяли изображения лап вместе с которыми погребали глиняные кольца – «символическое подношение медведю». [66] Они воспроизводили солнцевидный оберег проторусов и их потомков: боронь, оборонь. Его выпекали в виде обрядового печенья, сохранившего древнее название баранка (на болгарском абаранак, на польском obarzanek). Вероятно, по праздникам подростки носили этот оберег на запястьях наподобие съедобных обережных поручей.
65
ВоронинН.Н. Медвежий культ в Верхнем Поволжье в XI веке… С. 48–54.
66
Седых В.Н. Курганы, лапы, кольца. (русско-аландские связи в эпоху викингов) // Вещь и обряд: рациональное и иррациональное в архаике. СПб.: МАЭ РАН, 2018. С. 101.
По всей видимости, медвежьи черепа в древнерусских святилищах соотносили с подземным, земным и небесным мирами. [67] «Медвежьим» по происхождению являлось древнерусское название Плеяд (Волосыни). Имена Велес и Волос сближаются по смыслу с «волосатым» медведем. Связанное с почитанием медведя жилище прарусов (землянка с плоской или насыпной крышей) разительно отличалось от юрты кочевников или бревенчатого дома и воспроизводила образ берлоги или ещё более ранний – погребального кургана. Об этом свидетельствует само её название хата, родственное авестийскому kata «дом, яма» и нижненемецкому kate «хижина». В противоположность хате могильные сооружения прарусы называли дом, домовина.
67
В центре городища Тушемля (VI–VIII вв.) Смоленской области за невысокой столбовой оградой были найдены остатки медвежьего черепа,
Медведя отождествляли с Велесом, [68] считали покровителем охоты, оставляли ему на пнях и стволах деревьев часть добычи. Он являлся единственным из лесных зверей, которого упорно и почти безуспешно пытались приручить. Медвежьи клыки, когти, лапы, шкура, шерсть, а также кровь, жир, мясо считались важнейшими оберегами людей и скота. Череп медведя хранили в пчельнике для оберега пчёл. В свадебных обрядах жениха с невестой усаживали на медвежью шкуру и именовали «медведем» с «медведицей», а дружку (родственника жениха) «медведником», в древнейшую эпоху он являл собой медведя-собрата, кума. В предсвадебном причитании невеста иногда называла свёкра со свекровью «медведями». На Руси веками сохранялось убеждение, что «медведь – от Бога». В Средневековье для преодоления остатков медвежьего культа вводились запреты на употребление в пищу медвежатины и ношение медвежины «одежды из медвежьей шкуры». [69]
68
Существуют сведения об «отождествлении (или, по крайней мере, тесном сближении) в медвежьем культе в Заволжье скотьего бога Велеса – противника громовержца с медведем». Иванов Вяч. Вс., Топоров В.Н. Медведь… С. 129.
69
За поедание медвежатины православное монашество сурово осуждало латинян. Патерик Киево-Печерского монастыря. СПб., 1911. С. 132.
Русская устная словесность свидетельствует о стойкости почитания медведя. В сказках «Ивашка Медвежье Ушко», «Царь-медведь», «Миша косолапый», «Девушка и медведь» и др. кровная связь медведя и человека считается естественной, даёт невиданную силу и неизменно служит ко благу. В сказке «Иванко Медведко» герой предстаёт всесильным лесным «родичем» и полноправным членом семьи – человеко-медведем. Память о «воскрешающей» силе медведя сохранилась в полусказочной былине «Михайло Поток». Она повествует о том, как богатырь спускается в могилу вместе с мёртвой женой, избавляет её от смерти, побеждая подземного змея, и вновь выходит на волю. Имя Михайло намекает на очеловеченный образ медведя, победителя смерти, а прозвище Поток (Потык) истолковывается как «заточник» – от старорусского потокъ «изгнание, заточение», родственного глаголу точить. Это прозвище родственно слову поток (в северных говорах «топот, топотня»), [70] оно сближает имя героя с обережным прозвищем медведя «Потап», «Потапыч». Название сказки «Михайло Поток» следует понимать, как «Михайло Заточник», «Михайло Топтыгин» – «тяжелоходящий».
70
Даль Владимир. Толковый словарь живого великорусского языка. В четырёх томах. М.: Русский язык. 1989–1991, Т.3. С. 353.
В сказке «Про волшебную мельницу», записанной в Пудожском краю, медведица помогает героям в противостоянии черту, даёт свою кровь, чтобы помазать ею и исцелить заболевшую, вручает людям своего «медвежонка-сынка» для спасения жизни, и тот хитростью сжигает черта в бане. В конце сказки именно медведь оживляет раздобытой живою водой главного героя и его спутников-животных. [71] В русских сказках медведь является несокрушимым победителем змея, однако сюжет их поединка отсутствует. [72] Роль змееборца в сказках играют «медвежьи дети» (Иванко-Медведко, Иван Медвежье Ушко и др.), в качестве их противника выступает змея-ведьма «из-под камня», подземный «мужичок с ноготок» и Баба-яга.
71
Бой на Калиновом мосту. Русские героические сказки. Л.: Лениздат, 1985. С. 417.
72
См.: Успенский Б.А. Цит. соч. С. 28, 31, 32 и 88–89. Сближение образов медведя и змея (как воплощений нечистой силы), вероятно, возникло вследствие борьбы православия с дохристианскими верованиями.
А.Н. Афанасьев сближал образы человеко-медведя и сказочного богатыря Зорьки, прозванного Светозором, утверждая, что их следует воспринимать, как «различные прозвания громовика», сокрушителя туч. [73] Если принять это предположение, то индоевропейский Первомиф о битве небесного громовержца со змеем превращается у прарусов в поединок со змеем медведеподобного порождения Сварога-Перуна. Следами его молниеносных ударов считались рассыпанные по земле «громовые стрелы» (белемниты).
73
Народные русские сказки А.Н.Афанасьева. В трех томах. М.: ГИХЛ, 1958, Т. III. С. 397.
Почитание прарусами и их потомками медведя в качестве священного существа и старшего собрата объясняется убеждением в небесном происхождении этого первого сварожича, которого всемогущий световидный бог наделил сверхчеловеческой силой и способностью преодолевать смерть.
Медвежье коло
Трёхчастный год
В доисторические времена наиболее глубокое воздействие на сознание вызывали явления, в которых проявлялся закон умирания и возвращения к жизни. Идея метемпсихоза, свойственная религиозным представлениям народов юга Евразии с тёплой зимой, во время которой всё живое продолжало жить, в северных землях сменилась верой в ежегодное осенне-зимнее умирание и весенне-летнее оживание природного мира. Человек чувствовал себя частью природы, но существом особым, обладающим даром мысли, слова и созидания. Превосходил его лишь медведь, способный каждую весну «воскресать от смерти». В СевероВосточной Европе он оживал и восставал из-под земли после самой жестокой зимы. Ему поклонялись, с ним старались породниться, чтобы стать бессмертными. Круговые движения солнца и луны были важны куда менее, нежели чередование жизни, смерти и воскресения под землёй – в медвежьей берлоге и в первобытной родовой пещере.