Древние Славяне. Соль. Книга первая. Крещение
Шрифт:
Деревня Явидово. Любаша
Луна светила вполовину, облака постоянно наплывали на неё и на звёзды. Скоро небо заволокло и начал сыпаться сверкающий мелкий снежок.
Люба шла по наитию, чувствуя под ногами утоптанную дорогу, замечая сбоку валуны сугробов и дома, с редкими тусклыми оконцами из тех, что ещё не были задвинуты досочкой-ставней на ночь.
Неожиданно ноги в лаптях разъехались в том месте, где днём разболтались соседушки с вёдрами на коромыслах, и вода накапала скользкую лужу, став теперь наледью. Любаша упала навзничь, платок сбился назад, тулуп и юбки задрались, и она ощутила голой попой холод льда. Но главного,
Встав только с третьего раза, скользя и опираясь на сугробный вал, Любаша нащупала проход к дому. Боясь снова поскользнуться, она обняла чур [26] медведя в воротах, вырезанный её супругом Ратибором. Отдышавшись, пошла к крыльцу, щурясь от налипающих на ресницы снежинок и стараясь не наткнуться во дворе на детские санки.
Ночной мороз пробирался под юбку и за шиворот. Большой живот захолодел у пупка, и ребёнок недовольно толкнулся. Руки, так и не согревшиеся в рукавицах, скрючились, вспомнив ледяную воду.
26
Чуры – вырезанные из дерева или камня изображения древних богов.
Любаша тяжело забралась на крыльцо, толкнулась в первую дверь, в сени, и тут же плотно прикрыла её за собой, сохраняя тепло. Из овчарни послышался звук переступаемых копытец и вздох-фырканье козы. На ощупь пройдя тёмные сени и, открыв утеплённую мехом дверь, Любаша ввалилась в комнату.
Тяжелый воздух, надышанный мужем, детьми, свекровью, дедом и зайцами, показался родным и вкусным.
Одетый сразу в три рубахи Ратибор сидел у пустого стола, резал блюдо узором – завёрнутыми знаками солнца, волнами реки и облаками неба. Остающиеся щепки сметал к краю стола, для печи. Подсвечивали ему для работы сразу пять лучин со светца, смастерённого им из цельного деревца, с вырезанными змеями и цветами по стволу.
– Принесла чего? – Голодный взгляд свекрови, не перестающей прясть, был таким просящим, что у Любаши защипало в носу, и потекли слёзы сочувствия.
– Принесла, принесла мама. – Кладя свёртки с мясом и солониной на стол, она, вытерев рукавицей нос, подождала, пока свекровь отставит прялку, слезет с лавки и развернёт рогожку. Дождавшись счастливого вздоха, она вытащила из рукава третий свёрток. – Потроха отмытые. За хвылыночку [27] зажарятся.
И только после этого Любаша стала раздеваться.
27
Хвылына – Минута, мгновение. Украинский, древне славянский.
Вешая тулуп и платки у двери, она рассказывала о событиях вечера. И об оленёнке, и о том, как его свежевали, и как в жертву принесли аж целую миску крови. Призналась в том, сколько уворовала кишок – больше, чем надавали. И, напоследок, прислонив ладони к боку тёплой коптящей в крышу печи, сообщила главное:
– Княжич подарил Василисе сапоги. Красные, с вышивкой. Две пары!
– Ого, – поразился Ратибор и отложил нож в готовое блюдо. – А за что подарил? Неужто наконец-то завалил Василису?
– Сапоги – это что? – Не поняла свекровь.
– Обувка это. Дорогая. Ты, мама, её никогда не видела и хрен когда поносишь. А я, когда ходил в поход за солью третьего года… – Начал объяснять Ратибор, но Любаша его перебила:
– И Васька подарила сапоги сёстрам! Берегини мои, как же я устала и руки отваливаются. Вода поначалу была тёплая, а скоро заледенела.
Не слушая невестку, старая Ясыня раскрутила второй свёрток. Вид парного мяса её обрадовал.
– Сейчас буду жарить и варить. Уже заполночь… – прислушавшись к внутреннему отсчёту времени, она убедительно закончила. – Уже можно!
– Вари, мамка, – согласился Ратибор. – Сегодня дрова колол, чуть не упал от слабости и мёрзну всё время. – Запахнув на шее старую шерстяную рубаху, он перевязал плотнее кожаный пояс. – Мужик на одной пареной репе, да мороженых яблоках всю зиму не выдюжит. – И тут он вскинул голову. – А чем расплачиваться Любаша? Домослава-то хрен задаром что даст, я ж её с детства знаю, сестра всё-таки двоюродная. Дров Домослава просила заготовить?
– Дров у них, Ратиборушка, на три лета хватит. Отработала я работой. – Она показала красные, сморщенные руки. – Говорю же, поморозилась, вода ледяная, кишки мыла. – Вы варите, а я спать. Сытая я, угостили беличьим варевом. Так вкусно было, еле ложку отложила, чуть не откусила краюшек.
Подойдя к мужу, Любаша обняла его голову, поправила шерстяную плетёную полоску на лбу, держащую волосы. Взяв руку супруги, Ратибор поцеловал её в холодную ладонь.
Свекровь нарезала куски солонины, положила на пшенную лепёшку и протянула сыну.
– Ешь, Ратиборушка, с утра пойдём на реку лёд рубить для ледника, он пустой теперь, проветривается, силушка тебе пригодится.
Устало сев на спальную лавку, Любаша сонно развязывала онучи.
– Добытчица наша! – Растроганная Ясыня, подошла ближе к невестке и помогла ей снять через голову уличную рубаху. – Спи, дорогая. А я подсуечусь, сготовлю. Детки наши, как счастливы будут и дед.
– Мама, – засыпая, Любаша завернулась в общее с мужем одеяло. – Да они всю седмицу голодные, особенно Кислень, он же старше, сразу на запах вскочат, а Мотя до утра не проснётся, маленький ещё. Зайчонка не подъели?
Даже зная, что невестка отвернулась от света к стене, Ясыня всё равно сдержала лицо и строго заявила:
– Терпели, на тебя надеялись. К нам жена Торчи заскочила, предупредила, куда ты пошла, про оленя рассказала…
Из-за занавески в дедовом углу, через старческий кашель донеслось:
– Хрен бы мы у Моти зайчонка отобрали, он его весь день за пазухой таскал, не отнимать же.
Город Сукромля
В обратный путь от князя Белогора ехали быстрее с пустыми санями. В Сукромле оставили все подарки и съели припасы.
Вёз Переслав неделю назад подношений для Белогора: разделанную тушу осеннего секача [28] бочонок рыжиков, пять туесов лесного мёда, меру [29] меха рыжей лисы, половину меры серебристой лисы, два кувшина с тройным вином, упакованные особенно тщательно, и огромный, в сажень пирог, сделанный собственноручно самой Умилой для старшего брата. Отдельно лежал мешок с подарками для Мстислава, младшего брата Переслава, служившего у князя.
28
Секач – кабан.
29
Мера – сорок шкур, собранных на одну верёвку. Этого хватает на шубу среднего размера взрослой женщины.