Древние тюрки
Шрифт:
Везде — на востоке, севере и западе — в VIII в. племена раскалывались, дробились и объединялись в новых комбинациях, потому что культура, вторгшаяся в степь через Иран, ставила новые задачи и выдвигала иной принцип для объединения людей. Этим принципом оказалось вероисповедание.
Смена веры. Можно предположить что с событиями, сопровождавшими возникновение Уйгурского каганата, связана перемена идеологии, так как в эту эпоху в Уйгурии появилась государственная религия, что было новостью для внутренней Азии. Хунны, тюрки и древние монголы почитали «Вечное небо» правосудный источник жизни, мировой порядок, отличая его от материального «Голубого неба» [1472] и не отождествляя его культа с культом предков. Оба эти культа по своей природе не могли быть прозелитическими: Вечное небо общечеловечно, и вера в него свойственна всем народам, а предки — свои, и чужие их не должны почитать [1473] . Сходный культ Неба-Земли был и у уйгуров, но при Идигань-хане он сменился манихейством [1474] .
1472
Д.
1473
Г. И. Рамстедт, Перевод надписи Селенгинского камня, стр. 41.
1474
P. Pelliot (La Haute Asie, p. 17) считает, что манихейство принял Моянчур-хан (об этом ниже).
Уйгурские христиане сделали роковую ошибку, оказавшись во время гражданской войны в числе противников хана. Их влияние пошло на убыль, и это расчистило дорогу манихеям.
Сам хан Моянчур исповедовал старую религию. Это видно из текста его надписи: «Я прожил лето в своем чыт, там я устроил яка (яка якала-дым)» [1475] . Слово «яка» оставлено Рамстедтом без перевода, но вариант его значения открыт С. Е. Маловым — «плата» иногда «аренда» [1476] . В данном контексте это благодарственное моление за удачный поход.
1475
Г. И. Рамстедт, Перевод надписи Селенгинского камня, стр. 44.
1476
С. Е. Малов, Памятники…, 1951, стр. 384.
В орхонской китаеязычной надписи принятие манихейства приписано хану «Дэнли логу [юй] Момишисйеду Дэн миши хэ Гюйлу» [1477] и следует за подавление восстания Ши Чао-и, т. е. после 763 г. Это совпадает с разрывом китайско-уйгурского союза во время восстания Хуай Эня. Так как манихейство в Китае считалось учением одиозным, а христианство было терпимо, то не случайно, что религиозный и политический повороты совпадают. Таким образом, мы можем датировать обращение уйгуров 766–767 гг. Хотя в VII–VIII вв. манихейство проповедовалось по всей Азии, но укрепилось оно только у уйгуров [1478] , причем уйгурские ханы энергично поддерживали своих единоверцев в Китае [1479] и в Средней Азии [1480] .
1477
Тенгри улук куч мунмиш кат Денмиш кат кучлук кэхань; букв. Небесный, высокой силой воссевший очень Дэнмиш (?), очень сильный хан.
1478
В. В. Бартольд, О христианстве…, стр. 18.
1479
P. Pelliot, La Haute Asie, p. 17.
1480
В. В. Бартольд, О христианстве…, стр. 13.
Таким образом, факт радикального изменения идеологии в Уйгурии устанавливается с полной несомненностью. К сожалению, сведения китайских и арабских авторов слишком отрывочны, чтобы позволить нам уяснить, как, когда и при каких обстоятельствах это изменение произошло. Но о введении новой религии значительно больше и интереснее говорит уйгурский китаеязычный памятник в долине р. Орхон. Несмотря на плохую сохранность, он дает драгоценные сведения по интересующему нас вопросу, так как соответствующие строки поддались восстановлению [1481] . Оказывается, Идигянь [1482] пригласил к себе проповедников и дал их высшему законоучителю возможность произнести проповедь перед чиновниками. Тот оказался блестящим оратором: «его рассуждения лились, как спущенная река, потому мог он открыть истинное учение уйгуров».
1481
В. П. Васильев, Китайские надписи…, стр. 13.
1482
Именно он, а не Моянчур, как предполагали Пельо и Васильев. Об этом повествует согдийский текст той же надписи. Хан, принявший светлую веру, — сын Кюль-бильге-кана, т. е. Моянчура, и носит титул Тэнгридэ болмыш иль-итмиш бильге-хаган, т. е. в Небе возникший, державу устроивший мудрый хаган. Согдийский текст, несмотря на фрагментарность, определеннее китайского: …еретический закон имели мы. Когда же… небесный владыка… огненно-светлое учение божественного мара Маны воспринял… После этого небесный владыка… ко всем… там сказал: Воспримите! Поэтому… мы принесли поклонение… (O. Hansen, Zur sogdischen Inschrift…, S. 16–18.).
Уйгурские вельможи, «раскаиваясь в прежних заблуждениях… получили приказание обнародовать это учение, чужие нравы превратить в страну пропитания [область пищи] [1483] , владение убийства переменить на царство увещевания к добру».
Религиозная реформа удалась. «Как люди высшие действуют, [тому] низшие подражают». «Царь веры» [1484] , под которым понимался манихейский патриарх в Вавилоне, одобрил происшедшее и «велел всем духовным и монахиням войти в государство проповедовать».
1483
Имеется в виду пища духовная.
1484
У буддистов такого
В полном соответствии с текстом надписи описывает обращение уйгуров Джувейни. Он констатирует наличие у них «науки колдовства», а специалистов в этой области называет «камами». Он считает систему взглядов уйгуров не религией, а только «практической деятельностью», заключавшейся в общении с духами-дьяволами (инкубами и суккубами). Мы бы назвали это тоже не религией, а магией. Влияние камов было огромно, так как они и лечили больных, и гадали, причем последняя функция делала их советниками хана и князей. Это классическая форма шаманизма, хорошо изученная и неоригинальная.
Манихеев Джувейни называет «туинами», людьми, сведующими в «номе» — книгах закона. «Ном» — слово персидское и до сих пор сохранилось в монгольском языке как название священных книг. Оказывается, проповедник манихейства пришел из Хатая, а Хатаем во время Джувейни называли Семиречье.
У Джувейни весьма подробно описан диспут между камами и манихеями: «…обе партии поставили одну против другой, чтобы прочесть вероучение всякой, которая победит. Номисты начали читать свою книгу «Ном». «Ном» есть их знание и догматика, содержащая вздорные предания и рассказы, и находятся в содержании его хорошие увещания, согласные с предписаниями и учением всех пророков, как то: воздерживаться от обид и несправедливости и тому подобного, воздавать добром за зло, остерегаться мучить животных и пр. Их вероучения и убеждения многоразличны, но более всего на них похоже учение последователей переселения душ… Когда они прочли немного «Нома», камы оказались на мели. По этой причине [уйгуры] усвоили идолопоклонство [манихейство, ибо шаманизм Джувейни не считает даже языческой религией], и большая часть племен последовала им» [1485] .
1485
Цитирую по: В. В. Радлов, К вопросу об уйгурах, стр. 60–61. (ср. Ata — Malik Juvaini, The History…, pp. 59–61.). Уйгурского хана Джувейни называет Буку-хан; в согдийском тексте надписи он назван Бугу-хаган. Это показывает, что Джувейни заимствовал рассказ об обращении уйгуров из согдийских документов, не дошедших до нас (ср. O. Hansen, Zur sogdischen Inschrift…, S. 18).
Хотя тексты Джувейни и надписи весьма близки и несомненно повествует об одном событии, совершенно ясно, что историк XIII в. смешал воедино манихейство, к его времени угасшее в Срединной Азии, и восторжествовавший буддизм. Манихейских «совершенных» он называет «туины» — тюркским словом — возникшим из китайского tao-jen, букв «человек на Пути [буддийского совершенствования]». Затем он не отличает современных ему уйгуров-буддистов от древних манихеев, утверждая, что по причине описанного обращения они стали на востоке наиболее враждебны и ненавистны исламу. Однако прочие сведения нарративных и эпиграфических источников позволяют установить, что это было обращение не в буддизм, а в манихейство [1486] .
1486
Как полагал еще Радлов (К вопросу об уйгурах…, стр. 60), Н. Puech (Le manicheism) датирует обращение уйгуров 763 г., но не приводит обоснований своей датировки.
Насколько быстрым оказалось обращение, можно судить по тому факту, что уже в 768 г. уйгуры просили китайцев поставить манихейские кумирни в четырех областях [1487] , что последние выполнили с крайней неохотой. Китайцев манихейство шокировало больше всех прочих религий тем, что, запрещая семью для избранных, разрешало изнурение плоти путем коллективного разврата. Но кроме того, сами манихеи дали повод к ожесточению против себя: даже в то жестокое время они показали пример религиозной нетерпимости.
1487
В. П. Васильев. Китайские надписи…, стр. 33; E. Chavannes et P. Pelliot, Traite manicheen…, P. 193.
Об этом говорит в первую очередь сам текст надписи: «Неверующие по незнанию называли черта Буддой» [1488] . Это более крайняя точка зрения, чем у христиан или мусульман, считавших буддистов язычниками, но не поклонниками сатаны. Затем есть сведения, что в манихейских кумирнях изображался демон, которому Будда моет ноги [1489] . Разумеется, буддисты воспринимали это как неслыханное кощунство.
Но мало того, взяв верх, манихеи начали применять к побежденным соперникам те меры, которые только что применялись к ним самим. «Должно вырезанные и рисованные изображения демонов все велеть сжечь, молящихся духам, кланяющихся демонам, вместе…» [1490] . Надо полагать, что участь буддистов в Уйгурии была нелегка.
1488
В. П. Васильев, Китайские надписи…, стр. 23; E. Chavannes et P. Pelliot, Traite manicheen…, p. 193. Шлегель переводит иначе: назвали духов богами (G. Schlegel, Die chinesischen Inschriften…, S. 130), но эта расплывчатая формулировка не заслуживает предпочтения.
1489
В. П. Васильев, Китайские надписи…, стр. 34, прим. 2.
1490
Там же, стр. 23; G. Schlegel, Die chinesischen Inschriften…, S. 130; E. Chavannes et P. Pelliot, Traite manicheen…, p. 194. Тогда было обезглавлено множество тюркских надмогильных статуй в пределах Уйгурского ханства. В этой связи следует упомянуть концепцию А. Д. Грача, согласно которой словом балбал назывались каменные изваяния на тюркских могилах, изображавшие якобы убитых врагов (А. Д. Грач, Древнетюркские изваяния…, стр. 76–77.). Во-первых: уйгуры вряд ли стали бы уничтожать изваяния своих предков; во-вторых, каменная баба по-тюркски называлась син таш, а не балбал. Последнее название касалось только каменных плит, изображавших убитых врагов (см. Г. Е. Грумм-Гржимайло, Западная Монголия…, т. III, стр. 776).