Древний город. Религия, законы, институты Греции и Рима
Шрифт:
Хотя у дорийцев к моменту прибытия в Спарту уже не было родового строя, они еще не могли полностью отказаться от него; у них сохранились некоторые древние институты, такие, к примеру, как право первородства и неотчуждаемость наследства. В результате в спартанском обществе появилась аристократия.
Согласно преданиям, когда появился Ликург, в Спарте было два класса, и эти классы враждовали между собой. Царская власть, естественно, стремилась принять сторону низшего класса. Ликург, который не был царем, стал во главе аристократии и одним ударом ослабил власть царя и надел ярмо на шею народа.
Нас не должны вводить в заблуждение разглагольствования некоторых древних и многих современных писателей о замечательных спартанских институтах, о неизменной удаче, сопутствовавшей спартанцам, о равенстве, совместном проживании. Из всех городов, когда-либо существовавших на земле, Спарта, вероятно, была единственной, где правление аристократии отличалось особой деспотичностью и где почти ничего не знали о равенстве. Что уж говорить о равном разделе земли. Если этот раздел и имел место, то можно с уверенностью сказать, что, по крайней мере, во времена Аристотеля у некоторых были огромные поместья, а у других не было ничего, или почти ничего;
Если мы рассмотрим только спартанское общество, без учета илотов и лаконцев, то увидим иерархию классов. Во-первых, неодамоды, по-видимому, бывшие рабы, получившие свободу; затем эпевнакты, которых принимали в войско для заполнения нанесенной войной бреши в рядах спартанцев; чуть выше стоят мотаки, очень напоминающие клиентов, которые жили в доме господина, повсюду сопровождали его, вместе с ним работали, отдыхали и сражались; далее класс незаконнорожденных, которые хоть и происходят от настоящих спартанцев, но отделены от них религией и законом, и, наконец, класс низших, скорее всего состоявший из младших сыновей, лишенных наследства. Над этими классами находился класс аристократов, называвшийся классом равных. Эти люди действительно занимали равное положение и стояли намного выше остальных. Нам неизвестно, сколько человек относилось к этому классу, мы только знаем, что он был очень незначительный. Как-то один из врагов равных насчитал шестьдесят равных в четырехтысячной толпе, заполнявшей общественную площадь. Только равные принимали участие в управлении городом. По словам Ксенофонта, те, кто не входил в состав этого класса, были вне государства. Демосфен сообщает, что человек, входивший в состав класса равных, уже только благодаря этому становится «одним из правителей города». «Их называют равными, – продолжает он, – поскольку между олигархами должно существовать равенство».
У нас нет точной информации о составе сената, совета, управлявшего Спартой. Скорее всего, должности были выборными, но в выборах принимали участие только равные. Избрание в сенат считалось высшей наградой за достойную жизнь, посвященную общественному благу. Нам неизвестно, что именно понималось под достойной жизнью – богатство, происхождение, заслуги, каким был возрастной ценз. Очевидно, одного происхождения было недостаточно, раз проводились выборы. Можно предположить, что в городе, «который очень любил деньги и где богатым было позволено все», основное значение имело богатство» [191] .
191
Во времена Аристотеля это стало притчей во языцех. (Примеч. авт.)
Только равные имели гражданские права, только они принимали участие в собраниях; только они в Спарте были тем, что понимается под словом народ. Из этого класса выбирались сенаторы, пользовавшиеся огромной властью. Недаром Демосфен говорит, что в тот день, когда человек входит в состав сената, он становится властителем толпы. Этот сенат, в котором цари были простыми членами сената, управлял государством точно так, как всегда управляло аристократическое сословие. Ежегодно избирались магистраты, выбор которых зависел от аристократии, имевшей неограниченную власть. Таким образом, в Спарте была республиканская форма правления; у нее были все внешние признаки демократии: цари-жрецы, ежегодно избираемые магистраты, сенат и народное собрание. Но народ состоял всего лишь из двухсот, или трехсот, человек.
Таким было управление в Спарте со времен Ликурга и особенно после учреждения должности эфоров. Аристократия, состоявшая из нескольких богачей, надела железное ярмо на илотов, лаконцев и даже большую часть спартанцев. С присущей ей ловкостью, энергией, беспринципностью, не заботясь о соблюдении моральных норм, она удерживала власть в течение пяти веков, но она возбуждала сильную ненависть, и ей пришлось подавить много восстаний.
Нам ничего не известно о заговорах илотов, как, впрочем, известны и далеко не все заговоры спартанцев. Мудрое правительство стремилось сделать все возможное, чтобы стереть из памяти даже воспоминание о них. Тем не менее история не забыла некоторые из этих заговоров. Известно, что колонистами, основавшими Тарент, были спартанцы, пытавшиеся свергнуть правительство. По неосмотрительности поэт Тиртей открыл всей Греции, что во время мессенских войн группа заговорщиков задумала добиться раздела земель. Вот что рассказывает об этом Аристотель: «…когда одна часть населения оказывается слишком бедной, а другая, напротив, слишком благоденствует; это бывает чаще всего во время войн; и это случилось в Лакедемоне во время мессенской войны, что ясно видно из стихотворения Тиртея под названием «Благозаконие», некоторые, терпя бедствие из-за войны, требовали передела земли».
Что спасало Спарту, так это бесконечные раздоры между низшими классами. Илоты враждовали с лаконцами, мотаки презирали неодамодов. Они не могли создать коалицию, а у аристократии было достаточно сил, чтобы справиться с каждым из враждебных классов.
Цари пытались сделать то, что не мог сделать ни один из классов. Все, кто стремился выйти из зависимого положения, в котором их удерживала аристократия, искали поддержки у низших классов. Во время персидской войны Павсаний задумал упрочить царскую власть и улучшить положение низших классов, свергнув олигархию. Спартанцы казнили Павсания, обвинив в сговоре с персидским царем; но его настоящим преступлением, скорее всего, было желание освободить илотов. В истории можно насчитать большое количество царей, изгнанных эфорами. Нетрудно догадаться о причине их изгнания. Согласно Аристотелю, спартанские цари, чтобы иметь возможность выступать против эфоров и сената, становились демагогами [192] .
192
«Так как власть эфоров чрезвычайно велика и подобна власти тиранов, то и сами цари бывали вынуждены прибегать к демагогическим приемам». Аристотель. Политика. Кн. II, 14. (Примеч. авт.)
В 397 году
Тогда Кинадон говорил своему спутнику: «Эти люди наши враги; остальные четыре тысячи, заполняющие площадь, наши союзники». На этот раз илоты, лаконцы, неодамоды объединились и стали сообщниками Кинадона. Все испытывали такую ненависть к своим господам, что не было среди них ни одного, кто бы не заявлял, что «с удовольствием съест их живьем». Но для правительства Спарты не существовало тайн. Эфоры объявили, что во время совершения жертвоприношений от имени города прорицатель заявил, что боги указывают на какой-то ужасный заговор. Заговорщиков арестовали и тайно казнили. Олигархия была спасена.
193
Агора – рыночная площадь в древнегреческих полисах, являвшаяся местом общегражданских собраний (которые также по месту проведения назывались агорами). На площади, обычно располагавшейся в центре города, находились главный городской рынок (делившийся на «круги» по различным видам товаров) и нередко правительственные учреждения. Агору, как правило, окружали также галереи с ремесленными мастерскими, храмы; иногда по периметру площади возводились статуи. Очень часто агора являлась административным и экономическим центром города. Изначально агора представляла собой открытую площадь посреди городской застройки со стихийной планировкой; однако в классическую эпоху положение агоры стало более обособленным, и позднейший тип агоры – полностью обособленный, с регулярной планировкой – сообщался с городом лишь посредством ворот. Планировка агоры оказала влияние на архитектуру форумов в Древнем Риме. Одна из крупнейших и известнейших агор – афинская с развалинами многочисленных торговых и общественных построек VI–I веков до н. э.
С одобрения правительства неравенство продолжало усиливаться. Пелопоннесская война и походы в Азию способствовали увеличению денежного потока, хлынувшего в Спарту, но деньги распределялись неравномерно, те, кто и так были богаты, обогащались еще больше. Одновременно с этим исчезают мелкие собственники. Если во времена Аристотеля было порядка тысячи землевладельцев, то спустя сто лет их осталось около сотни. Вся земля находилась в руках нескольких собственников, которые для обработки земли использовали труд рабов, и это в то время, когда не было ни промышленности, ни торговли. Получалось, что бедным негде было зарабатывать на жизнь. Таким образом, в Спарте были те немногие, у которых было все, и все остальные, у которых не было ничего. В «Сравнительных жизнеописаниях» Плутарха мы находим описание спартанского общества. «Начало порчи и недуга Лакедемонского государства восходит примерно к тем временам, когда спартанцы, низвергнув афинское владычество, наводнили собственный город золотом и серебром. И однако, пока семьи, сохраняясь в том числе, какое установил Ликург, соблюдали такое правило наследования, что отец передавал свое владение только сыну, этот порядок и это имущественное равенство каким-то образом избавляли Спарту от всяких прочих бед. Когда же эфором стал некий Эпитадей, человек влиятельный, но своенравный и тяжелый, он, повздоривши с сыном, предложил, чтобы впредь каждый мог подарить при жизни или оставить по завещанию свой дом и надел кому угодно. Эпитадей внес этот законопроект только ради того, чтобы утолить собственный гнев, а остальные приняли его из алчности и, утвердив, уничтожили замечательное и мудрое установление. Сильные стали наживаться безо всякого удержу, оттесняя прямых наследников, и скоро богатство собралось в руках немногих, а государством завладела бедность, которая, вместе с завистью и враждою к имущим, приводит за собою разного рода низменные занятия, не оставляющие досуга ни для чего достойного и прекрасного. Спартиатов было теперь не более семисот, да и среди тех лишь около ста владели землею и наследственным имуществом, а все остальные нищею и жалкою толпой сидели в городе, вяло и неохотно поднимаясь на защиту Лакедемона от врагов, но в постоянной готовности воспользоваться любым случаем для переворота и изменения существующих порядков» [194] .
194
Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Агис и Клеомен. 5. (Примеч. авт.)
Олигархия перешла границы допустимого. Переворот был неизбежен, и, наконец, демократия разорвала оковы. Понятно, что после многовекового гнета демократия не могла остановиться на политических реформах, а должна была первым делом заняться социальными реформами.
Небольшое количество истинных спартанцев (не более семисот) и деморализация, как следствие долгого притеснения, объясняют, почему требование перемен исходило не от низших классов. Оно исходило от царя. Агис пытался совершить этот неизбежный переворот с помощью законных средств, что сильно осложняло его задачу. Он представил в сенат, то есть представителям самого богатого класса, два законопроекта: об отмене долгов и разделе земли. Как ни странно, но сенат не отклонил его законопроекты. Возможно, Агис принял меры, чтобы его предложения были приняты. Законы были приняты, оставалось привести их в исполнение, а реформы подобного рода настолько трудно осуществить, что даже настроенные самым решительным образом люди терпят неудачу. Столкнувшись с сопротивлением эфоров, Агис был вынужден прибегнуть к крайним мерам. Он сместил с должностей эфоров и назначил на их место новых. Он вооружил своих приверженцев и на год установил господство террора. За это время ему удалось провести закон о долгах и сжечь долговые расписки на общественной площади. Но произвести раздел земли Агис не успел. Причина нам неизвестна; может, Агис испытывал неуверенность, посчитав, что зашел слишком далеко, а может, олигархия умело сфабриковала обвинения против Агиса. Как бы то ни было, но народ отвернулся от Агиса и тем самым подписал ему смертный приговор. Эфоры казнили Агиса, и была восстановлена аристократическая форма правления.