Древний город. Религия, законы, институты Греции и Рима

Куланж Фюстель де

Из тех сведений, которыми мы располагаем, можно сделать вывод, что законодательство Дракона было всего лишь воспроизведением древнего права. В нем чувствовалась суровость и непреклонность древнего неписаного закона. Легко предположить, что оно установило более четкую границу между классами, поскольку низший класс всегда относился к нему с ненавистью и спустя тридцать лет потребовал разработать новое законодательство.

Законы Солона абсолютно не похожи на законы Дракона; легко понять, что они соответствуют серьезному социальному перевороту. Первое, что бросается в глаза, – эти законы сделаны для всех. Они не устанавливают различий между эвпатридами, простыми свободными людьми и фетами; ни в одной из сохранившихся статей закона они даже не упоминаются. В своих стихах Солон с гордостью сообщает, что издал одни законы «для великих и малых мира сего».

Законы Солона, подобно Законам Двенадцати таблиц, во многом отличаются от древнего права, но некоторые статьи закона остаются

без изменений. Нельзя сказать, что римские децемвиры списали афинские законы, но оба законодательства, плоды творчества одного и того же периода, в результате одного и того же социального переворота, не могли не иметь общие черты. Это сходство скорее в духе, в каком написаны оба законодательства; сравнение статей показывает большое различие между ними. Есть пункты в законах Солона, которые ближе к древнему праву, чем Законы Двенадцати таблиц, а есть такие, которые отступают от древнего права намного больше, чем Законы Двенадцати таблиц.

Согласно древнему закону, наследником являлся только старший сын. Закон Солона отступает от этого правила; его закон предписывает разделить наследство между братьями. Но законодатель еще не настолько отступает от древнего закона, чтобы позволить и сестре получить часть отцовского наследства. Законодатель подчеркивает, что раздел должен быть совершен между сыновьями.

Далее, если у отца не было сыновей, а только дочь, то она не являлась наследницей после смерти отца; наследником был ближайший агнат. В этом Солон подчиняется древнему закону, но ему удается, по крайней мере, дать дочери возможность пользоваться наследством, обязывая наследника жениться на ней.

Древнее право не знало родства по женской линии. Солон включает его в новое законодательство, но оценивает его ниже, чем родство по мужской линии. «Если отец оставит после себя только дочь, то наследует ближайший агнат, который женится на его дочери. Если он не оставит после себя детей, то наследует его брат, а не сестра, – единокровный, но не единоутробный. Если у него нет ни братьев, ни сыновей братьев, наследство переходит к сестре. Если нет ни братьев, ни сестер, ни племянников, то наследуют двоюродные братья и племянники. Если нет двоюродных братьев со стороны отца (то есть родственников по мужской линии), то наследство переходит к побочным родственникам по женской линии (то есть к когнатам)». Таким образом, женщины получили право наследовать, но их права не шли ни в какое сравнение с правами мужчин. Закон четко определил положение мужчин и женщин по вопросу наследования: «Мужчины и потомство по мужской линии исключают из наследования женщин и их потомство». Но все-таки родство по женской линии было признано и нашло свое место в законодательстве – верное доказательство того, что естественное право заявило о себе почти столь же громко, как древняя религия.

Кроме того, Солон ввел нечто совершенно новое в афинское законодательство, а именно вопрос о завещании [181] .

До Солона собственность обязательно переходила ближайшему агнату или, за неимением его, к членам его рода, поскольку собственность рассматривалась как принадлежность семьи, а не отдельного человека. Однако во времена Солона появилось другое представление о праве на собственность. Распад древнего рода превратил владение в личную собственность конкретного человека, поэтому законодатель разрешил распоряжаться своим имуществом и выбирать себе наследников. Однако, уничтожив право рода на имущество членов рода, он не уничтожил права самой семьи – сын остался необходимым наследником. Если отец оставлял после себя только дочь, то он мог выбрать наследника, но с условием, что этот наследник женится на его дочери. Бездетный человек мог завещать свое имущество как ему заблагорассудится. Последнее правило было абсолютно новым для афинского законодательства, и мы можем оценить, как изменились в то время взгляды на семью.

181

«Солон прославился также законом о завещаниях. До него не было позволено делать завещания; деньги и дом умершего должны были оставаться в его роде; а Солон разрешил тем, кто не имел детей, отказывать свое состояние, кому кто хочет, отдавая преимущество дружбе перед родством, любви перед принуждением, и сделал имущество действительной собственностью владельца. Но, с другой стороны, он допустил завещания не во всех случаях, а лишь в тех, когда завещатель не находился под влиянием болезни или волшебного зелья, не был в заключении и вообще не был вынужден какой-либо необходимостью или, наконец, не подпал под влияние какой-либо женщины. Солон вполне правильно считал, что между убеждением, ведущим ко вреду, и принуждением нет никакой разницы, и ставил наравне обман и насилие, удовольствие и страдание, потому что все это одинаково может лишить человека рассудка» (Плутарх. Солон. (Пер. С.И. Соболевского.).

Древняя религия дала отцу верховную власть в собственном доме.

Древнее афинское право зашло так далеко, что разрешило ему продавать и даже убивать сына. Солон, согласуясь с новыми взглядами, ограничил эту власть. Достоверно известно, что он запретил отцу продавать дочь и, вероятно, наложил тот же запрет и на продажу сына. По мере того как древняя религия утрачивала свое могущество, слабела и власть отца; в Афинах это произошло раньше, чем в Риме. Поэтому афинское право не удовольствовалось тем, чтобы сказать, как Закон Двенадцати таблиц, что после троекратной продажи сын становится свободным. Афинское законодательство разрешило сыну по достижении определенного возраста освободиться из-под власти отца. Обычай, если не законы, незаметно добился того, чтобы сын становился совершеннолетним еще при жизни отца. Известен афинский закон, предписывавший сыну оказывать помощь старому и немощному отцу. Этот закон свидетельствует о том, что сын владел собственностью и, следовательно, освободился от отцовской власти. В Риме не было подобного закона, поскольку сын никогда ничем не владел и всегда находился под властью отца.

Что касается женщин, то законы Солона соответствуют древнему праву, запрещая им делать завещание, поскольку женщина никогда не была настоящей собственницей и имела только право пользоваться имуществом. Но, разрешая женщине требовать часть наследства в качестве приданого, эти законы отступают от древнего права.

В этом законодательстве были и другие изменения и нововведения. В отличие от законов Дракона, в которых не разрешалось преследовать за убийство по суду никому, кроме членов семьи убитого, Солон предоставил это право каждому гражданину. Так исчезло еще одно правило древнего патриархального права.

Таким образом, в Афинах, как и в Риме, право подвергалось изменениям. Для нового социального строя создавалось новое законодательство. Изменились верования, нравы, институты, а потому законы, которые раньше казались разумными и справедливыми, перестали казаться такими и были постепенно отменены.

Глава 9

НОВЫЙ ПРИНЦИП УПРАВЛЕНИЯ. ОБЩЕСТВЕННЫЕ ИНТЕРЕСЫ И ИЗБИРАТЕЛЬНОЕ ПРАВО

Переворот, свергший господство жреческого класса и поднявший низший класс до уровня древних родоначальников, ознаменовал начало нового периода в истории городов. Произошла своего рода перестройка общества. Причем не только власть перешла от одного класса к другому. Произошел отказ от древних принципов и принятие новых правил, которым предстояло управлять человеческим обществом. Правда, город сохранил внешний вид предшествующего периода. Остался республиканский строй; почти везде магистраты сохранили свое древнее название. В Афинах по-прежнему были архонты, в Риме – консулы. Ничего не изменилось в церемониях общественной религии; трапезы в пританее, жертвоприношения перед началом собраний, ауспиции и молитвы – все это осталось неизменным. Нет ничего необычного в том, что, отказавшись от старых институтов, человек захотел сохранить внешнюю форму.

В действительности изменилось все. Институты, законы, верования, нравы отличались от тех, что были в предшествующем периоде. Древний строй исчез, увлекая за собой строгие правила; с установлением нового строя изменилась и жизнь людей.

На протяжении долгих веков существовал единственный принцип управления – религиозный; всем управляла религия. Следовало найти другой принцип, который, подобно прежнему, мог управлять обществом и по возможности предохранять его от колебаний и столкновений. Принципом, на котором впредь основывалось управление городом, стала общественная польза, общественные интересы.

Остановимся подробнее на новой идее, зародившейся в людских умах и оставившей след в истории. Раньше в основе общественного строя лежали не интересы общества, а религия. Обязанность общества состояла в четком выполнении обрядов культа; отсюда одни получали право повелевать, а другие обязанность повиноваться. Отсюда же появились правила отправления правосудия и судопроизводства, правила проведения общественных совещаний и правила ведения войны. Города не задавались вопросом, приносят ли пользу созданные ими институты; эти институты создавались, поскольку этого требовала религия. Ни общественная польза, ни удобство не являлись побудительными причинами для их создания, если жреческий класс пытался защитить их, то не во имя общественной пользы, а во имя священной традиции. Но в тот период, о котороммы ведем разговор, священная традиция уже не властвует над умами, а религия не управляет людьми. Единственным руководящим принципом, который был выше личных интересов и заставлял подчиняться, был принцип общественного блага. Теперь на смену древней религии пришло то, что латины называли res publica – общественное дело. Вот что теперь лежит в основе всех институтов и законов, вот на чем основываются все важные постановления и с какой точки зрения оцениваются действия, предпринимаемые гражданской общиной. Теперь при рассмотрении дел в сенате или в народных собраниях, когда обсуждается закон, форма правления, пункт частного права или политический институт, уже никого не интересует, что предписывает религия. Теперь задаются вопросом, что требуют общественные интересы.