Древний Китай. Том 2: Период Чуньцю (VIII-V вв. до н.э.)
Шрифт:
Общество и нормативная традиция не желали того, что происходит. Они противились этому изо всех сил, воспевая совершенно иные идеалы (гармоничное общество, упорядоченное сильное государство, управляющие людьми достойные и добродетельные высокоморальные цзюнь-цзы). Но они не были в состоянии остановить уже шедший и по инерции набиравший темпы процесс. Это как раз тот очень частый в истории и практически хрестоматийный случай, когда субъективные устремления тех, кто пытается определить направление движения общества, резко искажаются привходящими объективными обстоятельствами, так что результат оказывается неожиданным едва ли не для всех.
Итак,
Резюмируя, следует заметить, что нормативно-этический аспект (а если точнее — то вся древнекитайская идеология, весь мощный поток древнекитайской мысли, начиная с Конфуция) внес серьезные коррективы в объективный процесс социально-экономической трансформации. Именно усилиями идеологов была в конечном счете — нередко в результате умелых реформ — создана фундаментальная база для империи, в рамках которой частный собственник и рынок заняли свое хотя и жизненно необходимое, но в общем-то достаточно скромное место.
Трансформация в сфере экономики
Процесс развития частной собственности, рыночных связей, товарно-денежных отношений и накопления не связанного с властью богатства реализовывался в чжоуском Китае на фоне заметного экономического роста. Рост, о котором идет речь, был в конце периода Чуньцю еще столь же мало заметен, как и трансформация общества во всех остальных направлениях. Но он тем не менее ощущался, и особенно в сфере демографии. Население Поднебесной за два с половиной века периода Чуньцю заметно увеличилось и продолжало расти. Правда, прямых данных на этот счет нет. Но зато есть косвенные.
Прежде всего, в текстах второй половины периода уже достаточно часто упоминается о большом количестве поселений-и. Сам по себе этот термин, хорошо известный с шанского времени и использовавшийся для обозначения понятий «поселение», «город», иногда даже «владение», в текстах встречается буквально на каждом шагу (в одном только «Цзо-чжуань» около сотни раз [189, с. 379]). Но из сообщения «Цзо-чжуань» от 27-го года Сян-гуна явствует, что в середине VI в. до н. э. такого рода поселения в сравнительно небольшом царстве Вэй жаловались уже многими десятками, причем считалось, что сановни-ку-цину полагалось иметь их около сотни [212, т. V, с. 531 и 535]. Чуть позже, в 537 г. до н. э., в Лу одному из аристократов клана Цзи за удачный план в борьбе с кланом Шу было предложено в качестве награды 30 и, принадлежавших прежде Шу [114, 5-й год Чжао-гуна; 212, т. V, с. 600 и 604]. А в надписи на бронзе, повествующей о событиях в Ци в том же VI в. до н. э., говорится о 299 и [84, т. 8, с. 210].
Из всех этих данных видно, что число поселений-и в VI в. до н. э. и особенно в конце его было в царствах Чжунго довольно значительным. Десятки их переходили из рук в руки в ходе междоусобных схваток уделов-кланов в сравнительно небольшом Лy, сотни дарились единовременным пожалованием в Ци. Можно
В эпизоде из «Цзо-чжуань» от 574 г. до н. э. зафиксировано, что один из потомков циского Бао Шу-я, Бао Го, прибыв в Jly, стал должностным лицом в луском клане Ши, весьма второстепенном по значению [114, 17-й год Чэн-гуна; 212, т. V, с. 401 и 404]. Плата за службу выражалась во владении поселением-и в 100 дворов, т. е. в кормлении за счет налогов с этого поселения. Скорее всего, цифра 100 условна. Видимо, условно и упоминание о ста деревенских дворах в песне «Шицзина» «Лян сы» (№ 291) [74, с. 439–440]. Но при всей ее условности эта цифра все же отражает средний размер поселения-и (о городских поселениях с их более многочисленным населением речь не идет). Что касается размеров крестьянского двора, то семья, скорее всего, состояла из 5-10 человек (несколько позже цифра 5 стала считаться средней для семьи земледельца).
Разумеется, размеры семьи (двора) и число дворов в общинном поселении никогда не были одинаковыми, но мы тем не менее вправе оперировать цифрой в 500-1000 человек для поселения-и (если предположить, что в число таких поселений-и без особых оговорок включались небольшие города, где население было более многочисленным, то средняя цифра окажется, видимо, ближе к 1000) и исходить из того, что владение сотней поселений-и — и тем более несколькими сотнями их — предполагает, что сановники царств имели в VI в. до н. э. многие десятки, а то и сотни тысяч подданных.
Естественно, что для такого количества людей пахотной земли не всегда хватало. Вообще-то эту землю обычно стремились равномерно распределить по дворам. Об этом упоминалось в проекте реформ Гуань Чжуна. Существуют и иные упоминания. В «Го юе», например, есть обращение от имени юэского Гоу Цзяня к своим дафу с требованием распределять пахотные земли справедливо и равномерно [85, с. 226; 29, с. 287]. Но как известно, всегда существуют пределы возможного расширения пахотных угодий. Так что рано или поздно наступал момент, когда земли начинало не хватать. Лишние люди должны были перемещаться на новые места и осваивать новые земли.
Клин пахотных земель за счет этого должен был постоянно расти. Точных данных на этот счет, тем более какой-либо статистики, естественно, нет. Но косвенные сведения (рассуждения о расселении крестьян на новые места и об уходе недовольных в чужие края) позволяют судить о том, что по мере естественного прироста земледельческого населения [158] неизбежно включались в оборот новые земли, подчас, видимо, более трудные для освоения.
Для успешного их освоения требовались новая техника и технология. То и другое в конце периода Чуньцю стали появляться. Речь идет в первую очередь о сельскохозяйственных орудиях (рабочих наконечниках) из металла. Не из бронзы — она была для этого слишком дорога, да и недостаточно прочна, — но из железа.
158
4 Стоит еще раз напомнить, что в многочисленных войнах взаимоуничтожались прежде всего ведшие их аристократы, тогда как на земледельческом населении эти войны сколько-нибудь заметно не сказывались.