Древний Китай. Том 3: Период Чжаньго (V—III вв. до н.э.)

Васильев Леонид Сергеевич

Есть и еще некоторые упоминания о Ли Куе в более ранних трактатах. Например, в «Люй-ши чуньцю» [Люй-ши чуньцю, с. 270–271] помещен рассказ о беседе вэйского У-хоу с его сановниками, где приводится высказывание Ли Куя: только мудрый советник, превосходящий умом правителя, может помочь ему возвыситься. У-хоу согласился с Ли. По мнению Го Мо-жо, весь рассказ свидетельствует о том, что сам Ли Куй «был проникнут духом конфуцианства» [Го Мо-жо, 1961, с. 462] ^[177] .

177

⁵ В

русском переводе Го Мо-жо ошибочно дана ссылка на некую главу «Цзяо цзы», которой в этом трактате вовсе нет.

В трактате «Хань Фэй-цзы» говорится, что за службу вэйскому Вэнь-хоу Ли Куй получил во владение местность Шанди и решил научить своих подданных хорошо стрелять из лука. Он издал соответствующий приказ и наказывал тех, кто был нерадив. В результате жители Шанди стали искусными стрелками и побили в одном из сражений циньцев [Хань Фэй-цзы, с. 171–172].

Если сопоставить данные наиболее ранних из числа предханьских трактатов «Хань Фэй-цзы» и «Люй-ши чуньцю», повествующих о Ли Куе, то окажется, что мы имеем дело с сановником, приближенным к вэйским Вэнь-хоу и У-хоу. Он дает разумные советы, имеет владение, население которого он под страхом наказаний тренирует в стрельбе, дабы выковать из земледельцев хороших воинов, в чем и преуспевает. Его советы, по мнению Го Мо-жо, еще близки по духу к конфуцианству. Такой же вывод можно сделать из раннеханьского текста Сыма Цяня, который рассказывает о беседе Ли Куя с его правителем Вэнь-хоу. Когда речь зашла о том, кого сделать главным советником царства, Ли Куй ответил: если царство стабильно, стоит опираться на родню, что отнюдь не противоречит идеалам великого Учителя.

Более поздние тексты дают широкую панораму рассуждений и реформ (создание свода законов) человека, который, с одной стороны, заботится о людях, а с другой — выступает в качестве автора судебника, ставящего своей целью упорядочить систему наказаний. И если эти сведения можно принимать за чистую монету (а по этому поводу существуют сомнения [Pokora, 1959]), то легистское начало в Ли Куе, безусловно, выступает на передний план. Он вмешивается в систему рыночного хозяйства, предлагая казне регулировать рынок, создает разработанную систему наказаний за различного рода преступления. Все это составило со временем фундамент развитого легизма.

Ситуация усугубится, если к сказанному добавить достаточно обоснованные сомнения по поводу того, были ли Ли Куй и Ли Кэ одним человеком, которому принадлежали все идеи и произведения, упоминаемые в связи с этими именами в разных текстах (см. [Го Мо-жо, 1961, с. 462–463]). Но отбросив сомнения и следуя устоявшейся схеме, мы вправе признать, что Ли Куй (Ли Кэ) может считаться ранним легистом, еще отнюдь не порвавшим ни с конфуцианством, ни с древними патерналистскими традициями, но уже хорошо сознающим, что Поднебесной необходимы реформы. Реформы в двух основных направлениях: в сфере сельского хозяйства, дабы государство было богатым, а его подданные не голодали, и в военном деле, чтобы воинская мощь способствовала укреплению страны.

Примерно таким выглядит credo раннего легиста Ли Куя. Вообще-то Ли не слишком отличается от жившего столетием с небольшим ранее Цзы Чаня. Тот тоже составил уложение о наказаниях, много заботился о реформировании земледелия и благе крестьян. Уважал традиции и церемониал, за что не раз удостаивался похвалы Конфуция. Правда, он не слишком много усилий тратил на укрепление военной мощи своего царства. И все-таки Ли Куй был уже несколько дальше от традиций и ближе к легизму, чем его предшественник Цзы Чань.

Другой представитель раннего легизма — У Ци был младшим современником Ли Куя. Родом из Малого Вэй, он, по словам Сыма Цяня [Вяткин, т. VII, с. 51–54], был учеником одного из учеников Конфуция и служил правителю царства Лу, еще сохранявшего в ту пору

независимость. Легенда, которую приводит Сыма Цянь, утверждает, что, когда на Лу в очередной раз напало Ци, а правитель Лу сомневался, стоит ли назначать У Ци командующим войсками, так как он был женат на женщине из Ци, У, не колеблясь, убил свою жену и, возглавив лускую армию, одержал победу.

Лусцы, по словам Сыма Цяня, считали У хитрым и бессердечным честолюбцем за то, что он бежал из своего дома в Малом Вэй, поклявшись матери не возвращаться, пока не станет цином или сяном и не убьет 30 односельчан, смеявшихся над ним. Это, видимо, сказалось на реноме У Ци, так что вскоре правитель Лу отказался от его услуг. Тогда У Ци направился к вэйскому Вэнь-хоу и с помощью Ли Кэ, давшего ему все же положительную характеристику («корыстолюбив и похотлив, но как военачальник — выше всяких похвал»), стал командующим войсками крупного царства и нанес поражение другому крупному царству — Цинь.

Сыма Цянь приводит в биографии У Ци еще одну легенду, ставшую в Китае едва ли не символом мудрого поведения военачальника. Речь о том, что У Ци будто бы лично высосал гной из нарыва у одного солдата. Узнав об этом, мать расплакалась, ибо в прошлом году У Ци сделал то же самое с ее мужем, после чего тот особенно храбро сражался и погиб в бою. Теперь она опасалась, что такая же судьба ждет ее сына. Оставив легендарные предания в стороне, заметим, что, по словам Сыма Цяня, У Ци в походе вел себя как выносливый воин, искусно управлял войсками и пользовался любовью и доверием солдат. Кроме того, в беседе с У-хоу, которому он продолжал служить после смерти Вэнь-хоу, У Ци как-то объяснил своему царственному шефу, что главное в военном деле не неприступность, а добродетели, за что удостоился похвалы [Вяткин, т. VII, с. 53].

Таким образом, из данных Сыма Цяня можно заключить, что У Ци занимал очень видную позицию в Вэй и даже рассчитывал стать первым министром 0сяном) в этом царстве. В беседе с сановником, который занял это место, У Ци упомянул не только о своих воинских заслугах, но и о том, что он лучше своего соперника способен «навести порядок среди чиновников, быть близким к народу, наполнить склады и хранилища» [там же, с. 53]. Однако, по словам Сыма Цяня, аргумент соперника (страна нестабильна, нет доверия правителю, и потому во главе администрации должен быть такой человек, как я) оказался сильнее, что признал и сам У Ци [там же, с. 54].

В целом из разных источников явствует, что в Вэй, где он прослужил на высших должностях достаточно долго, вознаграждения, соответствовавшего его заслугам, У Ци так и не получил. В «Чжаньго цэ» есть эпизод, упоминающий именно об этом. Когда несколькими десятилетиями спустя, уже при вэйском Хуэй-ване (370–335 гг. до н. э.), генерал Гун Шу-цзо одержал победу над войсками царств Хань и Чжао, он не принял награды, будто бы исчислявшейся в миллион земельных участков, и заявил, что своей выносливостью, храбростью и умением побеждать вэйские воины обязаны выучке У Ци. В ответ на это Хуэй-ван приказал разыскать потомков У и дал одному из них 200 тыс. участков земли [Crump, 1964, с. 375] ^[178] .

178

⁶ Как мы уже знаем, данные «Чжаньго цэ» заслуживают мало доверия. Многие из них могут считаться историческими анекдотами. Однако стоит заметить, что соседний фрагмент «Чжаньго цэ» излагает содержание как раз той беседы У Ци с У-хоу, которая была приведена выше и взята из главы 65 труда Сыма Цяня. Это дает некоторые основания полагать, что и рассказ об отказе Гун Шу-цзо получить награду не выдуман. Серьезные сомнения и даже просто недоверие вызывает в нем разве что количество полей, предназначавшихся в качестве награды.