Древний МагиКон
Шрифт:
Для одних Борис был и правда авторитетом, для других – предметом зависти. Его семья была достаточно состоятельной, по местным меркам прямо-таки богачами. Он был единственным ребенком в семье, состоящей из мамы и бабушки, которые растили его в тепличных условиях. Носил дорогие и модные вещи, у него у первого в школе появился смартфон с камерой на 5 мегапикселей и с большой памятью, которая позволяла не удалять одну из трех или пяти песен, чтобы скачать другую.
В общем – местный мажор, который и внешне был весьма симпатичен. По телосложению было заметно, что парень не только не прогуливал уроки по физической культуре, но не прочь был позаниматься самостоятельно.
– Ха, дополнительное задание! – послышался смешок с задних парт, где собралась небольшая кучка постоянных халявщиков и прогульщиков.
Таких осталось не много, пара человек. Гордость и амбиции их родителей не позволили отпустить своих чад с 9 класса куда-нибудь в техникум или колледж. Они мечтали об университете и высшем образовании для своих детей, а их дети только о свободе и о том, чтобы поскорее закончилась эта школа.
– Борь, мы вряд ли дойдем до дополнительных вопросов, расслабься. Нам бы на основные успеть ответить, Виктория Викторовна снова у директора, урок позже начнем. – одновременно с прозвучавшей усмешкой сказала Кира Горина, что отвлекло Бориса, который уже хотел заткнуть рот неудачникам с задней парты.
Кира была настоящей школьной звездой и желанной гостьей в любой компании. Яркая брюнетка с голубыми глазами не могла не привлекать оправданного внимания. Борис никогда не скрывал к ней своей симпатии.
– Мне просто интересно, Кир. Я много думал над этими высказываниями Августина о справедливости права, и Ганса Кельзена о легитимности права в гитлеровской Германии, пусть даже и аморального.
– Борис, – начал Саша, садясь на следующую парту, тот во внимании обернулся к нему, – при первом прочтении высказывания Аврелия Августина о том, что государство без справедливости – это разбойничья банда, и что права не может быть там, где нет истиной справедливости, я конечно с ним согласился, но потом подумал, он жил в конце IV – начале V веков, о какой справедливости он говорил?
– Хах, думаешь ее тогда вообще не было, – вмешалась Аня, сидевшая на первой парте соседнего ряда? – это расцвет Христианства, вера была как никогда сильна и искренна, думаю они знали, что такое справедливость, в отличии от нас.
– Вот именно, Ань, – с нажимом ответил Саша, – я не говорю, что ее не было. Я говорю, что у них была другая справедливость. Мы сегодня понимаем ее иначе, чем во время Августина. Вот смотри … – на этом он закончил свою мысль, так как в класс вошел учитель.
Ученики чуть привстали, немного оторвавшись от стула – что представляло собой принятую форму приветствия учителя. Некоторые учителя и от этого отказывались, не за чем тратить на это время в старших классах. Это в младшей и средней школе, на каждом уроке принято вставать и приветствовать учителя. В классе седьмом – восьмом уже начинали просто вставать, без громких криков «Здрааав-ствууууй-тееее». В девятом и старших классах уже достаточно было просто привстать с места, оторвать свою пятую точку от стула. Многие учителя ценили и такой жест, понимая, что у современных подростков это уже большое проявление уважения. Советское время октябрят и пионеров прошло.
– Ребята, сейчас задержалась у директора, – начала учитель, – осталось всего четыре недели до 9 мая. В этом году это еще и круглая дата – 65 лет Великой Победы. Победы, которая досталась нашим дедам тяжкой ценой, огромной кровью.
Виктория Викторовна, как и подобает учителю по истории и обществознанию была хорошим оратором. Она грамотно подбирала нужные слова, не запиналась и усиливала интонацию в
Виктория Викторовна присела за свой стол, отложила в сторону учебник по обществознанию за 10 класс и окинула учеников взглядом, останавливаясь на каждом из ребят, который вел активную общественную жизнь в школе. К ее удовлетворению, в глазах большинства она увидела заинтересованность, или по крайней мере, внимание. Она продолжила:
– Будет работа для каждого, нужно в следующие недели посетить ветеранов, помочь каждому по хозяйству. Для этого нужно организовать отряды тимуровцев. Нужны пара человек, с которыми мы разработаем план интервью и побеседуем с нашими ветеранами. Ну и нужно подготовить концерт для ветеранов. Нужны славные парни для возложения венков на мемориал, девушки, чтобы спеть пару песен и прочесть стихи…
По мере того, как увлеченный педагог продолжала излагать план предстоящих мероприятий, многие ученики явно расслабились, понимая, что урока как такового уже не будет. Это будет совещание.
Кира не стала даже пытаться скрыть свою радостную улыбку от того, что урок не состоится. За этой улыбкой скрывалось большое облегчение, потому что она была снова не готова к занятиям. Ее близкий круг друзей и приятелей знали ее как ответственную девушку. Для всех одноклассников и учителей она была способной ученицей, твердо идущей если не на золотую, то уж точно на серебряную медаль. Но последние недели она всех неприятно удивляла – учителей отсутствием выполненных домашних заданий, а своих друзей странным затворничеством и замкнутостью.
В школе Кира была как всегда общительна, но все-таки какая-то отстраненная и задумчивая, чрезмерно сдержанная в любых эмоциях – как в веселье, так и в раздражении. А после школы и вовсе не выходила гулять, и часами не отвечала на звонки и сообщения.
Никто не мог понять причин таких изменений в поведении, даже самые близкие друзья. Никто, кроме сидящей через ряд от Киры тихой и белокурой девушки Ани, которая сейчас сидела и внимательно слушала Викторию Викторовну, или делала вид, что слушает, но уж с очень сосредоточенным лицом, кто-то даже сказал бы, что с неестественным лицом.
Чем меньше оставалось времени от перемены перед третьим уроком, уроком физической культуры, тем сильнее нервничал Александр. Ему было не комфортно в спортивном зале. Всё, о чем он мечтал, это побыстрее зайти в тренерскую коморку и сыграть с кем-нибудь несколько партий в шахматы, пока остальные играют в волейбол.
Но не все так просто. Ему сначала нужно было встретить перед началом урока учителя, рассказать ему свое оправдание, почему он снова без формы, выслушать упреки из разряда: «Захаров, ты снова без формы? Когда оценки будешь зарабатывать, скоро конец года?» или «Снова форму постирал? Когда ты ее успеваешь пачкать интересно, если никогда не используешь?» и прочие подобные. Потом это всё заканчивалось тем, что физрук отправлял всех, кто без формы на скамейку запасных, тех, кто умел играть в шахматы – в свою тренерскую, где имелось 2 простеньких деревянных набора.
Именно этот момент, когда он врет и его отчитывают, Саша не любил. Именно он заставлял его нервничать. И нет, не потому, что он не умел врать, или ему было стыдно, что он что-то придумал, соврал учителю, нет. Обманывать он не стеснялся и это у него не плохо получалось. Но он не нагло и откровенно обманывал, он умело перерабатывал имеющуюся информацию и реальные факты, подносил всё это таким образом, чтобы они действовали в его интересах. Одним словом – не правда, ну и не ложь, а полуправда, которая меняла взгляд на общую картину.