Древний Марс (сборник)
Шрифт:
Звук послышался снова, стонущий и заунывный, нотой без слов. «Похоже на мяуканье кота, – подумал Боумен, – вроде как над пойманной мышью». Коты ему тоже не нравились. Убивать ему не хотелось, но если уж действительно окажется необходимым, всё должно пройти чисто.
Он мог неясно в полумраке видеть общее расположение: большой объем свободного пространства, сиденья или ступеньки, которые спускались сужающимися кругами, что-то массивное белое в нижней части. Звук доносился с противоположной стороны этого массива, теперь уже явственней и громче, поскольку Боумен находился внутри помещения, и странное подвывание окружало его со всех сторон приглушенным
Он тихо двинулся мелкими шагами по окружности верхнего уровня амфитеатра. На фоне чего-то белого он разглядел тёмный силуэт примерно на уровне средних рядов. Он навел пистолет и нажал большим пальцем на кнопку фонарика.
На одном из рядов сидел марсианин, одетый в накидку из металлизированной ткани, которая неярко поблескивала в луче фонарика. Всю голову закрывала серебряная шлемоподобная маска, черты которой были подчёркнуты золотом: тонкие брови высоко подняты, рот округлен в выражении неизменного, навсегда застывшего удивления. Боумен не мог ясно разглядеть глаза за узкими прорезями в маске, но фигура явно не удостоила его взглядом, который упирался в грань расположенного перед ним куба.
Землянин поводил фонариком по силуэту сидящего существа. Он смог рассмотреть руки, пять пальцев вместо шести. Из-под накидки выглядывали отвороты голубых джинсов и поцарапанные ботинки, какие носили все работники компании «Нью-Арес».
– Мэзер! – громко окликнул Боумен. Человек в марсианском убранстве никак не отреагировал на звук. Бригадир двинулся на неуправляемого отщепенца, удерживая его в луче света с пистолетом позади и чуть сбоку от фонарика.
– Мэзер!
Голова в маске не повернулась, и в позе ничего не изменилось. Боумен стал вплотную позади Мэзера и толкнул его в плечо стволом пистолета.
– Очнись!
Опять никакой реакции. Боумен положил фонарик на следующее, более высокое сиденье, чтобы он по-прежнему освещал неподвижно застывшую фигуру. Затем согнутыми пальцами подцепил край одетой на голову маски и попробовал сдернуть ее.
Марсианские воины на марше продвигались к полю битвы блестящими издалека ротами по 144 бойца в каждой. Шесть рот составляли батальон численностью 864 бойцов. У них были щиты из кованой бронзы, которые хорошо сочетались с их отполированными доспехами и ружьями, способными изрыгать на противника потоки металлических насекомых которые при встрече с живой плотью буравили её насквозь. По флангам и в боевом охранении впереди резво перемещались электропауки, ростом примерно по колено бойцам, и пощелкивание их суставчатых сочленений сливалось в постоянный стрёкот.
Шесть батальонов вышли из костяных ворот Айпсли, почти весь мужской состав населения города. Они отправились навстречу хакцам по дороге вдоль моря и к полудню прибыли к назначенному полю сражения. В этом месте холмы расступились, уступая простор прибрежной равнине. Воины построились в боевой порядок – четыре батальона впереди, два в резерве – и присели в ожидании противника.
Армия хакцев подошла с опозданием, справедливо заработав насмешки со стороны айпслийцев. Им навстречу понеслись вопросы: неужели у них нашлись дела неотложнее битвы, или их постели были сегодня слишком уютны, или жены слишком ласковы?
Хакцы отвечали, выкрикивая свои издевки, относящиеся к прошлым сражениям, в которых айпслийцы не добились желаемого. Затем герольды вышли встретиться в центре поля для переговоров о порядке сражения. Как обычно, вначале бились единоборцы, затем малыми группами. Первый батальон айпслийцев пылал желанием отыграться; было чувство, что исход сражения прошлого года решился в основном состоянием поля битвы – накануне ночью шел дождь, – а не искусностью в военном деле.
Первыми сражались молодые воины с максимально легким вооружением. Затем пошли в бой бойцы средних рангов, парами и четверками. Айпслийцы держались хорошо, всего два убитых и один тяжелораненый, в то время как нескольких хакцев уже унесли с поля боя. Общее настроение в рядах воюющих склонялось к решительному генеральному сражению в этот же день.
Подошло время перерыва на ланч, во время которого проводились паучьи бои. Хакцы и айпслийцы делали ставки друг против друга на исход поединков, герольды принимали их ставки и выдавали выигрыши победителям. Затем наступило время индивидуальных турниров.
Фред Мэзер видел себя верховным айпслийским воином, в броне своего великого прапрапрадеда из бронзовых полос, покрытых сверху отполированным сплавом золота с серебром – электрона. И когда во второй половине дня горны подали сигнал, он подхватил свое длинное копье с навитым на черное древко упрочняющим прутком. Он считал ниже своего достоинства сражаться со щитом.
Когда он вышел перед строем с поднятым над головой копьем, громкий гул одобрения поднялся над батальонами айпслийцев. Он широкими шагами прошествовал к середине поля боя, наблюдая, как лучший боец хакцев направляется ему навстречу. В отличие от прошлого года, его оппонент выбрал из оружия лишь электрический меч. Это, должно быть, какой-то известный исторический турнир, подумал Мэзер. На следующий год, вероятно, об этом дне сложат песни.
Он не уставал удивляться ощущению присутствия двух личностей в одном сознании. Марсианские мемо-видения были наподобие документально-исторических драм, виденных им по телевизору дома на Земле, где актеры исполняли роли исторических деятелей, с той лишь разницей, что здесь зритель занимал место актера. Его волновал вначале вопрос: не подобен ли получаемый таким путем опыт тому, который давала художественная литература читателям книг прежде, до очищения от ненужных ресурсов в мире?
Сейчас же Мэзер-воитель размеренными широкими шагами приближался к ожидающим его на месте ристалища герольдам. Он поставил копье острием кверху и сдвинул шлем на макушку своей длинной вытянутой головы. Вышедший ему навстречу уткнул свой меч острием в дерн и откинул назад свое забрало. Его золотые глаза смотрели без тени страха.
Первый герольд запел традиционную песню. Услышав начало последней строфы песни, Мэзер быстро и твердо взялся за древко копья, медленно вздохнул и надвинул свой шлем. Далее он изготовился и стал в боевую стойку. Меченосец тоже опустил забрало и поднял свой клинок.
Боумен решительно потянул маску-шлем с целью увидеть лицо психа, но маска сидела слишком плотно и не снялась до конца. Глаза Мэзера в свете фонарика выглядели широкими и опалесцирующими. В какое-то мгновение они отчетливо показались золотистыми, но бригадир отнес это на счет отражений матовых костяных стен в чрезвычайно расширенных зрачках человека.
Мэзер моргнул раз, потом через мгновение ещё два раза.
– Очнись, тебе говорят! – сказал Боумен и еще раз толкнул его пистолетом.