Древний свет
Шрифт:
Стратегические бомбардировщики обрушили на позиции противника несколько сотен тонн бомб. Над разрушенным до основания Осгилиатом висело бурое облако кирпичной пыли, ежесекундно прорезаемое яркими зарницами взрывов. В-52 высыпали свои бомбы бесконечно длинными сериями. Земля под ногами союзников содрогалась, как будто по ней лупили огромным молотом. От тяжкого, оглушительного грохота закладывало уши. Балроги успели выйти из-под огня и удрать, но всем остальным повезло меньше. Через час бомбардировка и обстрел закончились.
Штурмовые группы союзников вошли в город. Каждая такая группа состояла из легкой пехоты, нескольких гномов и одного 12Н75. Им управлял по радио приданный группе советник. Сопротивления
Гномы безжалостно добивали оставшихся в живых орков, вытаскивая их из-под куч щебня и битого кирпича. Случайно уцелевшие кочевники и харадримы сдавались сразу же, без малейшего намека на несогласие. Их трясло от пережитого ужаса. Пленных, которых было совсем немного, первым делом отправляли под конвоем к реке — мыться и стирать штаны. Оперативные группы «Пустыня» и «Прерия» были уничтожены. К вечеру на правом берегу Андуина не осталось ни одного солдата противника.
Осада Минас-Анора закончилась.
Передвижная крепость заняла позицию на берегу реки. Бартон выслал фоторазведчиков проверить, не затевает ли противник немедленной контратаки. Затем руководители союзников собрались в командном зале крепости, чтобы наметить план последующих действий. Они совещались всю ночь. В результате было решено продолжить наступление, не давая противнику опомниться, и вести его сразу с трех направлений с запада, с востока, и с юга. Лугарев должен был на следующий день вернуться обратно в Харад, к экспедиционному корпусу эльфов, однако его задержало одно весьма необычное событие.
Как уже было сказано, передвижная крепость остановилась на берегу Андуина. Кевин решил использовать редкую в последнее время возможность и отправился на рыбалку. Он весьма любил это занятие, но с началом военных действий ему категорически запрещали выходить из города или боевого поста. Захватив удочку и банку для червей, он рано утром выбрался из крепости через вентиляционное отверстие и спустился к воде.
Некоторое время он искал место и выкапывал червяков, не подозревая, что из развалин за ним наблюдают внимательные глаза. Клев был на редкость хороший, и Кевин совершенно забыл об осторожности. Длинное чешуйчатое тело скользнуло в воду. Поплавок вдруг нырнул и пропал, удочка согнулась, леска зазвенела от напряжения. «Видать, крупная попалась», — подумал Кевин, упираясь обеими ногами и пытаясь вытянуть многообещающую рыбу. Хейвуд подарил ему прочную японскую леску, и Кевин надеялся, что она выдержит. Леска действительно выдержала, так что Кевину пришлось пожалеть об этом. Сильный рывок вывел его из равновесия, и горе — рыболов полетел в воду. Холодная октябрьская водичка совершенно не располагала к купанию. У Кевина даже дыхание перехватило. Он бестолково барахтался, бросив удочку, как вдруг почувствовал, что что-то выталкивает его на поверхность. Он выбрался на берег, чертыхаясь и дрожа от холода.
— Прости, что я стал невольной причиной твоего купания, — послышался сзади странный, нечеловеческий голос. Кевин обернулся … и чуть было не рухнул. Из воды с расстояния каких-нибудь двух десятков футов на него смотрела чешуйчатая морда дракона.
— Не бойся, — сказал дракон оцепеневшему от ужаса Кевину. — Я хочу поговорить с кем-нибудь из ваших предводителей. Я не мог приблизиться к городу или к железной крепости. Не мог бы ты кого-нибудь позвать? Кевин совершенно одеревенел, зачарованный взглядом чудовищной рептилии. Дракон понял это, и вежливо отвел глаза. Бросив удочку, веревку с нанизанными рыбами и банку с червями, Кевин, не помня себя от ужаса, бросился бежать к крепости.
— Ты что, в воду упал? — спросил Лугарев. Догадаться было не трудно — с мальчишки текло ручьями. Но никогда еще Лугарев не видел его таким перепуганным.
— Игорь, там дракон! — выдохнул Кевин.
— Где?
— В реке! Он вытолкнул меня на поверхность, когда я тонул. И сказал, что хочет поговорить с нашими предводителями.
— Иди переоденься и приходи в командный зал, — сказал Лугарев. — Расскажешь все подробно. Бартон, Голдштейн, Митчелл и Лугарев минут пятнадцать слушали сбивчивый рассказ Кевина и задавали ему вопросы. Не то чтобы они ему не поверили, но слишком уж необычная была история. Ясность внесла Селестиэль, вбежавшая в зал с криком, что на берегу разлегся дракон.
Наемники подошли к экрану внешнего обзора. Черно — красно — золотой дракон разлегся совсем рядом с крепостью, сложив на спине перепончатые крылья.
— Что это за чудо-юдо? — озадаченно спросил Митчелл.
— Это — дракон, — ответил Лугарев. — А чудо-юде — это наш инженер.
— Красивый какой, — заметил Голдштейн.
— Да, не хватает только надписи «Шумахер», — буркнул Бартон.
— Так что, пойдем на переговоры?
— Почему бы и нет? Говорить с драконом отправились Голдштейн и Лугарев. Бартон заявил, что Лугарев в своем железном воплощении лучше всех подходит для переговоров с динозаврами. При их появлении дракон поднял голову, и в его красных глазах отразилось удивление.
— Ты хотел с нами говорить? — спросил Голдштейн.
— Да, — ответил дракон. — А это что за железяка?
— Полегче, ящер недовымерший, — громовым голосом прорычал Лугарев. — Перед тобой командор Тефлонского ордена.
— Гм. Ну… я же не знал, — смущенно и примирительно произнес дракон. — Приношу свои извинения. «Похоже, в моем нынешнем состоянии тоже есть свои преимущества», — подумал Лугарев.
— Так в чем дело? — спросил Голдштейн.
— Я понимаю, что вы можете прикончить меня в любой момент, — сказал дракон. — Я, со своей стороны, тоже могу доставить вам определенные неприятности. Поэтому я предлагаю поговорить как сильный с сильным: уважительно и без глупостей.
— Принято, — ответил Голдштейн.
— Видите ли, драконы бывают разные, — доверительно сообщил дракон. — Ползающие, те да. Отродье Глаурунга, они безгранично преданы Морготу, и с этим ничего не поделаешь, — дракон произнес какую-то непонятную на слух фразу. Переводящая машинка поперхнулась, а затем выдала: «Рожденный ползать летать не может». Лугарев с трудом удержался, чтобы не расхохотаться.
— А крылатых драконов Моргот сотворил уже под конец своего могущества. Мы еще даже не успели разобраться: кто мы есть, в чем смысл жизни, кому нам служить, и тут начинается Война Гнева, трам-тарарам, прилетает этот дурак Эарендил на своем летающем корыте и начинает отстреливать нас всех подряд! Ну, потом Моргот пал, мы разлетелись кто куда. Согласен, нельзя сказать, что мы вели добродетельную жизнь, сами понимаете, дурная наследственность. Так вот, мы семь тысяч лет жили себе спокойно, и тут Моргот появляется снова, заставляет нас лететь воевать, и думает, что он нас осчастливил. Да пошел он! Моего лучшего друга разорвало на куски вашей огненной стрелой. Это не с местными жителями забавляться. Нам такая война не нужна.
— Ладно, ты говори конкретно, — проворчал Лугарев.
— Конкретно я хочу предложить вам нашу помощь, — сказал дракон.
— Думаешь, мы сами не управимся? — Голдштейн иронически приподнял бровь.
— Управитесь, конечно, — ответил дракон, — только вы и нас заодно перебьете, а у меня супруга в положении. Вот мы посовещались и решили, что лучше нам быть на стороне сильного. Вон, даже эти безмозглые железяки, которых Моргот привез, и те смекнули вчера, что к чему.
— Что-то я не пойму, к чему он клонит, — прорычал Лугарев. — Уж не в союзники ли набивается?