Древний свет

Джентл Мэри

У третьих ворот я кричу:

—  Зилкезра мертва, Зилкезра из Верхних Земель мертва и разлагается, а тело ее не должно лежать непоглощенным. Пусть придет Сантендор'лин-сандру, чтобы сделать то, что должно быть сделано.

И открываются третьи ворота, впуская нас в город в городе, где почти нет света, в паучье сердце и логовище Повелителя. Я следую за носилками по широкой и длинной лестнице к террасе перед резными дверьми, колоннами и входом, погруженными в темноту. Там они ставят носилки, и она лежит

без движения, бездыханно и молча: цветные пятна разложения уже заметны под поверхностью ее кожи.

От светящихся серо-голубых хирузетовых стен отражается эхо. Звучит древний язык Золотой Империи. Я вижу, как стражники отступают от носилок, а она лежит лицом к холодным звездам: Зилкезра из Верхних Земель, сестра Сантендор'лин-сандру.

Против воли наши уста вторят ему, вторят по принуждению. И вот Сантендор'лин-сандру: высокий, стройный и сияющий, похожий на белое пламя, и глаза его желты, как лето, желты, как солнце на Внутреннем Море. Он стоит в тени колонн.

Я кричу, возвышая голос:

—  Зилкезра мертва, Зилкезра из Верхних Земель мертва и разлагается, а тело ее не должно лежать непоглощенным.

А Сантендор'лин-сандру смеется. Он показывает тонкие руки в перчатках из какого-то легкого и непроницаемого материала. Этот смех немного язвителен.

— О, браво, сестра! Что же, ты проглотила яд ради меня? И я должен забыть нашу давнюю неприязнь и принять твой ядовитый труп в свое тело? Ты хочешь, чтобы я ушел в небытие, как это сделала ты? О нет, сестра! Ради такого я не стану этого делать. Ни капли твоей крови, ни кусочка твоей плотин не съем…

Шок волнами распространяется от источника этого голоса. Я слышу крик толпы при таком святотатстве и слышу, как он снова смеется. Он поднимает одну из рук в перчатках, и в ней блестит нож, мерцает на фоне темноты.

— …но я разбросаю тебя, твою кровь и тело! Смотри, вот что я сейчас сделаю. Ты убила себя напрасно!

Мои руки и ноги скованы цепями, и я могу двигаться вперед, лишь шаркая ногами, а она… она! …лежит перед ним скованная и связанная. Я протестую:

—  Она жива! Она еще жива…

Прежде чем я снова смогла что-либо сказать, Сантендор'лин-сандру бросается на нее всем своим телом и в неистовстве делает разрезы. Она вскрикивает, по лицу ее льется кровь, и этот крик заставляет трепетать весь каменный город. Его нож режет шнур, которым связаны ее руки, и глубоко рассекает ее запястья. Зилкезра раскидывает в стороны руки, разбрасывая капли крови. Сантендор'лин-сандру отпрыгивает назад, на его лице ее кровь. Стражники бегут прочь, толпа приходит в панику, а она… встав на ноги, с изрезанным лицом, смеется… и в ее взгляде, направленном на меня, светится настоящее торжество:

—  Итак: вот моя месть. Итак: вот моя любовь. Итак.

А затем почти нежно она обращается к Сантендор'лин-сандру, который, застыв

в паническом ужасе, смотрит на ее кровь на своих руках:

—  Это не причинит тебе боли, любимый брат. Мой яд не для тебя. Еще не для тебя. Зилкезра мертва, Зилкезра из Верхних Земель мертва и разлагается, а тело ее будет лежать здесь непоглощенным.

Она нагибается, поднимает нож: и проводит лезвием по своему горлу. Кожа морщится под нажимом металла, а затем расходится; выступают наружу окровавленные ткани, и когда она падает, по груди ее льется кровь.

А он, Сантендор'лин-сандру, в замешательстве смотрит на меня.

— Что это за месть для нее… прийти сюда, превратить себя вмертвую плоть и никому больше не причинить вреда?

Я опускаюсь на колени рядом с ним и вытираю с хирузета немного ее крови.

—  Не все яды для нас, ты, которого будут называть Сантендор'лин-сандру, Повелителем Фениксом и… Последним Повелителем.

Ее кровь, теплая и обильная, может выращивать вирус, смерть, которую создали она и прочие. Не могла ли раса рабов создать это передающееся с кровью бесплодие, которое сделает нас последним поколением? Да, именно так: она создала смерть, которая, подобно раку, преобразует вещи, чтобы питаться их субстанцией и трансформироваться…

—  Смотри.

Слабое свечение живого хирузета уже потускнело. Сантендор протягивает руку, чтобы прикоснуться к пятну, к лишайнику, к цветку: хирузет под его рукой превращается в мертвый кристалл. Быстро распространяясь, как образуется лед на воде, как трещина на зеркале… распространяясь к ближним колоннам, террасам, башням этого города из хирузета… Распространяясь неудержимо, пока не выровняется эта земля, само это море, превращенные в кристаллическую смерть…

—  Это принесла она. Она выпустила это на свободу. Она дала тебе великий дар, брат Зилкезры. Она дала тебе смерть всех городов, смерть Империи.

Начинает мерцать ночной воздух. Когда этот генетически сконструированный вирус распространяется, он размножается, превращая хирузет в мертвую материю, и освобождаемая им энергия может убить почти все расползание самого этого камня.

Город Над Внутренним Морем будет светить, как маяк, излучая великолепие. Светить, как и другие города в Эланзиире и на севере… у других тоже своя месть.

Я не могу назвать это, в человеческих языках нет для этого слов, а Калил бел-Риоч, перед взором которой все еще стоит видение, лишь произносит, запинаясь, название, которое Последний Повелитель (его лицо источает сестринскую любовь) дал этому оружию, и, наконец, произносит его в плохом переводе: «Древний свет».

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Глава 19. Узнаваемые незнакомцы

Как же я могла сказать ей?