Древний Восток

Александрова Наталья Николаевна

Основной целью наказания было возмещение ущерба и возмездие; ни воспитывать преступника, ни применять «в пример другим» демонстративные наказания, превышающие вину, никто не собирался. Карался не порок, а поступок. Не было и превентивных и групповых репрессий по социальным, конфессиональным или этническим признакам, столь привычных в XX веке.

Наконец, понимая общество как некое соглашение, месопотамская этика в любых общественных делах избегает отвлеченных идеологем и тяготеет к конкретным решениям, заданным обычными житейскими ценностями. Когда цари Старовавилонского периодастолкнулись с неконтролируемым ростом эксплуатации населения частными лицами, приводившим

к разорению множества людей, то они, в отличие от новоевропейских идеологов, не тратили время на то, чтобы выяснять, противоречит ли частная собственность социальной справедливости «вообще». И они, и их подданные одинаково исходили из того, что если человек дает в долг собственное добро, а потом взыскивает проценты, то, пока мы рассматриваем эту практику саму по себе, она остается самоочевидно естественным и нормальным способом распоряжения своим имуществом; а если в итоге множество людей разоряются и закабаляются — то это уже дело нетерпимое.

В идеологизированном обществе либо запретили бы частную эксплуатацию, либо вовсе не вмешивались бы в частнособственнические отношения. В Месопотамии без всяких колебаний осуществляли «средний» выход: никто не посягал на имущество ростовщика или само ростовщичество, но долговое рабство ограничивали, а долговую кабалу периодически аннулировали царскими указами. Подобный релятивизм освобождал от идеологических страстей любые социальные конфликты. Враждующие стороны не надеялись переустроить человека и всю его жизнь, получив «новую землю и новые небеса» (как это делали участники массовых социальных движений многих других стран и эпох), а хотели лишь несколько улучшить свое положение в рамках неизменных общественных установлений, без которых, по их мнению, обойтись в любом случае было бы нельзя.

Иными словами, в Месопотамии исходили из представления о неизменной природе человека, задающей неизменные же принципы общественного устройства. Поэтому Месопотамия вовсе не знала социально-политических революций, а открытые внутренние конфликты (не считая мятежей присоединенных областей) были исключительно редки, и их целью было освобождение от злоупотреблений, происходящих в рамках существующей системы, — чрезмерных поборов, скверного царя и т. д., а не изменение этой системы.

В целом неидеологический, рациональный гедонизм месопотамской этики приводил, с одной стороны, к довольно высокой социальной стабильности и консерватизму, не исключавшему при необходимости политической и социальной гибкости; с другой — задавал относительно мягкий, ненапряженный и благожелательный психологический климат внутри страны. Кроме того, месопотамцы почти не знали столь распространенной сегодня этнокультурной вражды.

Особенности месопотамской этики ярко отразились как в великих литературных произведениях, так и в месопотамских пословицах — творчестве всего народа. Пословицы передают рациональный релятивизм, прагматизм и гедонизм их создателей, но равным образом и приверженность их к осмысленному и высоко оцененному с точки зрения отдельных людей обычному социальному порядку. Приведем некоторые из них, дающие достаточно яркое представление о вавилонском взгляде на жизнь, и о том, почему Ветхий Завет откликнулся на эти взгляды пресловутым образом Вавилонской Блудницы.

Ничто не дорого, кроме сладостной жизни.

С хорошо устроенным имуществом, сынок, ничего не сравнится.

Небо далеко, а земля драгоценна.

Не знать пива — не знать радости.

Бога не приучишь ходить за тобой, как собаку.

Не выделяйся среди других — плохо будет.

Не воруй — себя не губи. Вор-то лев, а поймали его — раб.

Сладкий тростник в чужом саду не ломай — возмещать придется.

Не убивай, первым топор не подымай!

Кто на людей подымется, на того люди подымутся.

Проклятие

ранит только внешне, подаяние убивает насмерть.

Ни добро, ни зло не освобождают сердца.

Незнакомый пес — плохо, незнакомый человек — хуже.

Если другу платишь злом, чем заплатишь врагу?

Если сам не иду, кто пойдет со мною?

Плакался волк богу: «Я так одинок!».

Скажешь псу: «Возьми!» — понимает, скажешь «Отдай» —

не понимает!

Идешь на битву — не размахивай руками.

Герой — один-единственный, а обычных людей тьма.

Желанья-то как у бога, да сил нет у человека.,

Представления о царской власти

Именно в Старо-и Средневавилонский периодыокончательно сформировались основные политические концепции Месопотамии. Их ключевым понятием еще с III тысячелетия до н. э. была «царственность» (шумер, нам-лугаль,аккад. шарруту), т. е. сам институт царской власти. Важность этого института в Месопотамии связывалась прежде всего с положением царя в системе взаимоотношений богов и людей.

Царская власть не считалась чем-то изначально присущим человеческому обществу. В глубокой древности, по мнению месопотамцев, связи богов и людей поддерживались без царя. Лишь позднее боги изобрели саму «царственность», сочтя ее инструментом наиболее эффективного осуществления этих связей, и она «спустилась с небес» для употребления людьми. Тем самым боги упрощали и централизовывали механизм своего взаимодействия с людьми, концентрируя его отныне вокруг фигуры царя, и снабжали людей лучшим средством обеспечения социального порядка, поддержания культа и храмового строительства.

В одном из текстов верховный бог Ан так описывает обязанности царя: «Пусть царь исполняет безупречно для меня, Ана, обряды, установленные (для) его царственности, пусть он соблюдает установления богов для меня, пусть дарит мне подношения в день новолуния и в праздник нового года; пусть доставляет мне хвалы, обращения и жалобы». В других текстах подчеркивается возложенная богами на царя задача по обеспечению человеческого социального порядка — а сам этот порядок мыслился прежде всего как система, позволяющая как можно полнее удовлетворять основные человеческие желания, обеспечивать довольство людям. По заявлению правителя Иссина: «Меня, Липит-Иштара, для устроения справедливости в стране, для отвращения оружием вражды и насилия, для ублажения плоти Шумера и Аккада Ан и Энлиль избрали возглавлять страну»; по заявлению Хаммурапи: «Меня, Хаммурапи, для того, чтобы дать сиять справедливости в стране, чтобы погубить беззаконных и злодеев, чтобы сильный не притеснял слабого — призвали Ану и Энлиль для ублаготворения плоти людей… Мардук послал меня для управления людьми и установления благополучия страны…». В надписях вавилонских царей акцент часто делается на том, как усердно они служат богам, в надписях куда более могущественных царей Ассирии — на том, как щедро боги изливают на них свое покровительство.

Ритуал и царь

Как и других правителей Ближнего Востока, месопотамского царя можно было бы назвать рабом беспрерывного ряда детально расписанных по дням ритуалов, которые были, однако, куда древнее царской власти и исконно носили общинный характер. Действительным протагонистом этих ритуалов и позднее оставалось, как правило, все сообщество, и в той мере, в какой царь играл в них стержневую роль, он делал это только вместе с сообществом как корифей некоего общего хора, а не помимо него, т. е. выступал в той же функции, какая некогда принадлежала в этих ритуалах общинному предводителю.