Древняя душа
Шрифт:
Во мне кипел гнев, когда я подошел к ней, но внешне оставался невозмутимым. Она просияла, прильнула и поцеловала, смягчив мое сердце. Уже было все равно, чем девушка занималась, лишь бы смотрела с такой любовью.
— Пришел домой, а тебя нет, — все же попенял я, поглаживая ее спину.
— Прости, могла думать только о Деметрии, — Риэра виновато улыбнулась. — А здесь не до пустых дум, да и пользу принести могу.
— Сказал же, моя королева, он не причинит тебе вреда, даю слово. Не думай о нем. Лучше скажи, мою
— Какую? — девушка побледнела и отступила на шаг, окинув меня взволнованным взглядом. — Где? Куда ты ранен? Да не молчи же!
— В самое сердце! — я усмехнулся и прижал ее руку к своей груди.
— Ты!.. — прошипела она, выдернув ее из моих ладоней. — Ведь напугал! И вообще, романтик из тебя никакой!
— Верно. — Я вновь притянул ее к себе, преодолев сопротивление. — Взамен романтики могу предложить кое-что иное. — Мои губы коснулись ее ушка и кое-что прошептали. — Как тебе идея?
Щеки Риэры покрылись стыдливым румянцем, но она улыбнулась и прошептала в ответ:
— Может, поторопимся тогда, мой король?
Барбелло
Я проводила Люцифера и эту смертную взглядом, стоя у стены дома. Почему во мне поднимается такая буря чувств, когда вижу их? У него новая игрушка, и все. Он имеет право делать, что пожелает. Я должна быть умнее и не поддаваться эмоциям, к которым так склонно это тело.
Однажды уже пошла у них на поводу, когда рассказала мелкому ублюдку, Сару, о его отце, Асатаре. Не устояла, слишком велико было искушение, ведь знала, что Риэра бросится за ним следом, и можно было надеяться, что Алатара порвет ее на мелкие клочки. Но увы, не порвала. Хорошо, что никто не узнал, что это моих рук дело.
Люцифер так смотрит на эту смертную! Это пробуждает во мне неприятные чувства. Я не понимаю природу этого влечения, и раздражаюсь. Почему он приблизил ее? Разве не мы, ближайшие соратники, самые верные и преданные, что пошли за ним до конца, приняли гнев Отца, должны быть приближены и обласканы?
— О чем задумалась? — бархатный голос змеем заполз в уши.
Абигор. Один из нас, Экзархов. Умеющий заболтать любого, Архидьявол, которому мила как раз та сфера, что ставит меня в тупик — любовная. Что ж, вот его и спрошу.
— Что такое любовь, Абигор? — я посмотрела в раскосые зеленые глаза.
— О, Барбелло, какие вопросы! — он расхохотался, откинув длинные черные волосы на спину. — С чего вдруг интерес?
— Хочу понять.
— Ясно. — Демон окинул меня затуманенным взглядом и подошел поближе. — Любовь дал нам Отец. Она зарождается в душе, Барбелло. Смертные считают, что это страсть, подчиняющая тело, но они ошибаются. Все начинается в душе. От того огня, что в ней зажигается, появляется особый отсвет в душе. Тогда и появляется плотское влечение, ведь они не знают способа соприкоснуться душами.
— Как это?
— Давай покажу. Смотри, — он указал на девушку с
— На что? Это обычная смертная.
— Тссс, просто смотри, — Абигор прижал палец к губам и улыбнулся. Навстречу девушке выскочил парень. Переговариваясь и смеясь, они прошли мимо нас, даже не заметив, и остановились неподалеку.
Я вгляделась в глаза смертной, в них и правда что-то поблескивало. Как и во взоре юноши, который что-то говорил, время от времени касаясь собеседницы — то убрав локон от ее лица, то коснувшись талии, то погладив руку.
Вскоре стало казаться, что они и сами не понимают, что говорят, губы двигались сами по себе, в то время как тела льнули друг к другу, как два магнита. Секунда, и юноша втолкнул ее в подворотню, прижал спиной к стене и начал целовать.
Корзина упала, на зелень, что высыпалась на землю, парень уронил ее владелицу, успев задрать подол ее платья и спустить свои штаны. Возня, стоны, голая задница ходит вверх-вниз. Вскрики. Он поднимается, приводит себя в порядок и быстро уходит. Она оправляет платье, собирает травы обратно в корзинку, поправляет волосы и тоже удаляется.
— Ну, Барбелло, — промурлыкал мне на ухо Абигор, — твои трусики намокли?
— Зачем?
— Тяжелый случай, — пробормотал демон. — Ты что-нибудь поняла?
— О похоти? — уточнила я.
— Каждому свое, — он поскучнел. — Что ж, мне пора. Надо наведаться в пару мест, где ждут, будем надеяться, уже с мокрыми трусиками.
А ведь мне тоже нужно кое-куда успеть. Перестать думать о ерунде и заняться важными делами. Я дошагала до конца улицы и вошла в дом. В гостиной было пусто. Невнятный звук голоса привел меня к комнате.
– А у кого самые сладкие пальчики на свете? — сюсюкала Дайябелло, склонившись над кроваткой Даниара. Малыш заливался смехом. — Ой, это ты! — сестра увидела меня.
— Да, это я. Сколько раз тебе передавали, чтобы зашла в мой дом?
— Прости, много дел, да и с ребенком постоянно какие-то…
— Дайябелло, хватит, — оборвала я невнятные речи.
— Зови меня Дайя, как все.
— У тебя есть имя, данное Отцом, Дайябелло, так и нужно именоваться. А как к тебе обращается твой дракон, не имеет значения.
— Почему ты всегда такая? — сестра взяла на руки сына. Тот что-то залепетал, маленькими ручками вытирая слезы с ее щек.
— Могу тебе задать тот же вопрос, — странно, но мне нравилось смотреть на Дариана, в груди появлялось какое-то тепло. Еще одно непонятное ощущение. — Почему тебе приходится напоминать о той задаче, которая должна быть первостепенной?
— Я не знаю, как это сделать.
— Чего ты не знаешь? Как выпытать у Аматара способ убить дракона? Это так сложно?
— Барбелло, они не говорят об этом, у них запрещено касаться этой темы. Много раз пыталась, но…