Древняя кровь
Шрифт:
И тут все закончилось.
***
Укитаке отыскал взглядом своего лейтенанта и поманил ее к себе.
– Рукия, заканчивай тут, – сказал он. – Ты ведь еще вчера назначила старших по патрулированию, пусть они и займутся делом. А нам с тобой пора идти.
– Да, капитан Укитаке, – тут же отрапортовала Кучики. Потом, не удержавшись, поинтересовалась: – Мы куда-то спешим?
– Я собираюсь выследить твоего брата, – пояснил Укитаке. – Вчера на собрании он так уверенно говорил о том, что сегодня же найдет риока, мне показалось, что он что-то знает. Давай поторопимся, он уже отправился
– Неужели вы хотите перехватить у него добычу? – удивилась Рукия, устремляясь за капитаном.
– Есть и такой соблазн, – рассмеялся Джууширо. – Но на самом деле меня немного беспокоит, что он не взял с собой Ренджи. Думаю, если мы просто будем рядом и немного подстрахуем, это ведь совсем не помешает!
С этим Рукия была согласна полностью.
Напасть на след капитана Кучики удалось не сразу. Офицеры тринадцатого отряда определились с направлением только после того, как ощутили мощную вспышку реяцу.
– Ого! – воскликнул Укитаке. – Похоже, он уже влез в драку. Надо поспешить.
И они поспешили. Странно, но реяцу Кучики вдруг стала стремительно убывать. Это встревожило обоих, и они неслись изо всех сил. Потом реяцу и вовсе исчезла, Джууширо и Рукия бежали наугад, туда, где она ощущалась еще недавно. Вот они вылетели на прогалину… и оторопели от представшей их взору картины. Какой-то тип с двумя мечами за поясом старательно втаптывал в землю Кучики Бьякую. Его товарищи стояли чуть поодаль и наблюдали за этим. Но приближавшихся синигами заметили издалека.
– Эй, там еще! – воскликнул кто-то из них.
И тогда враги сделали то, чего Укитаке не ожидал от них совершенно. Они обратились в бегство. Не сговариваясь, без чьей-либо команды, они просто рванули врассыпную все одновременно. Миг – и все они исчезли. Преследовать их представлялось совершенно бессмысленной задачей.
Укитаке немедленно метнулся к Бьякуе. Тот лежал скорчившись и не шевелился. Глаза его были закрыты, но он дышал, с трудом, тяжело. Джууширо перевернул его на спину. Рукия тоже опустилась на колени рядом с раненым. Лицо Бьякуи было перепачкано и исцарапано, но он даже не пытался отплевываться от набившейся в рот земли. И все-таки что-то подсказывало Укитаке, что Кучики в сознании и может их слышать.
– Бьякуя! – Он слегка потрепал его по щеке. – Ты как? Скажи хоть что-нибудь.
Кучики не отвечал, только зажмурился еще сильнее. Тогда Джууширо растер ладони и провел ими над телом раненого.
– Вот ведь! – удивленно посетовал он. – У этих ребят нет реяцу! Обычно реяцу врага остается в ранах, и ее можно почувствовать с помощью лечебных техник. И так можно определить, где раны.
– Я знаю, – нетерпеливо кивнула Рукия.
– Ну да, ты ведь тоже вполне владеешь целительским кидо. В общем, я ничего не чувствую. Придется попробовать по-другому. Бьякуя, – снова обратился он к раненому, – не терпи. Если больно, подай знак.
Он принялся ощупывать распростертое тело, начиная от головы и ниже, челюсть, шею, ключицы, ребра. Бьякуя слегка вздрогнул, поморщился, и Укитаке задержал пальцы.
– А вот теперь потерпи.
Он тщательно обследовал поврежденный участок.
– Похоже, перелом, – сообщил он. – Пойдем дальше.
Таким образом он обнаружил несколько сломанных ребер, сильные ушибы живота (Кучики морщился, а это кое-что да означало). Рукия тем временем осторожно вытерла ладонью испачканное лицо. Теперь было не так жутко смотреть. Видеть своего всегда безупречного брата в подобном состоянии ей было крайне неуютно.
– Рукия! – скомандовал Укитаке. – Вызывай сюда четвертый отряд.
– Да, капитан!
***
Ренджи был зол и растерян. Зол на капитана, что тот отстранил его от участия в охоте и поперся драться в одиночку, и на себя самого, что ухитрился облажаться и допустить, чтобы его отстранили. И он совершенно не понимал, что теперь следует делать. Кучики застрял в госпитале, похоже, надолго, Абарай не имеет права покидать пределы расположения отряда, и шестой отряд, таким образом, остается не при делах. Ренджи предчувствовал, что коллеги его засмеют. И Мадараме, конечно, долго будет ехидничать. Сам напортачил, а потом отсиживался в штабе. Позорище.
А тут еще Рукия подлила масла в огонь. Она выловила приятеля и приперла его к стенке в темном переулке.
– Ренджи, – заявила она. – Ты обязательно должен присмотреть за братом.
– В каком смысле? – удивился Абарай.
– Они его унизили, – пояснила Рукия. – Брат такого точно не простит. Одно дело, если бы он просто проиграл им бой, но они его буквально в грязь втоптали… Вот и капитан Укитаке уверен, что он отправится искать их в одиночку.
– А я что могу сделать? – буркнул Ренджи. – Он меня отстранил.
– Ты в этом сам виноват, – вспылила Рукия. – Поэтому что хочешь, то и делай.
– Ладно, ладно, – сдался он. – Придумаю что-нибудь.
Все эти соображения окончательно разозлили Абарая. Он решил поговорить с капитаном прямо сейчас. Возможно, это называлось – воспользоваться слабостью, но дело того стоило.
Первым долгом следовало узнать о его самочувствии. Ренджи разыскал лейтенанта Котэцу, но та сообщила ему, что Кучики оказался слишком тяжелым пациентом, и им занимается лично капитан четвертого отряда. Это встревожило Абарая. Он нашел Унохану.
– Он действительно в ужасном состоянии, – озабоченно хмурясь, рассказывала та. – Его жестоко избили. Но проблема не в этом. Я не понимаю, что с ним сделали, но создается впечатление, что у него начисто высосали жизненную силу. Его реяцу на нуле, но ее мы постепенно восстанавливаем. Хуже другое. У него нет сил жить.
– Я не понимаю, – Ренджи тоже нахмурился. – Это в каком смысле?
– Я даже не знаю, как бы вам объяснить, лейтенант Абарай, – протянула Унохана. – Это сложная, почти философская субстанция. Как ученый, я не могу объяснить ее существования, однако, как медик, я не раз наблюдала ее в действии. Это то, что мы порой называем волей к жизни, упрямством, как хотите. Кто-то сдается и умирает, а кто-то до последнего цепляется за жизнь и чаще всего выкарабкивается. Я не могу представить, как можно лишить этой субстанции, однако… Я всегда была уверена, что капитан Кучики из тех, кто станет сопротивляться до последнего, а теперь я даже не могу обещать, что он выживет.