Древняя Москва. XII-XV вв.
Шрифт:
Морское путешествие от устья Дона до Царьграда занимало, как видим, месяц, а весь путь от Москвы до Царь-града – 2,5 месяца.
Путешествие Пимена дает нам возможность установить маршрут от Москвы до Константинополя и время, нужное для его прохождения, но оно малотипично для торговых поездок, совершаемых купцами. Митрополит спешил в Константинополь и не остановился в Кафе и Суроже. А между тем именно эти места более всего посещались русскими купцами, торговавшими со средиземноморскими странами.
СУРОЖ, ИЛИ СУДАК
Из этих городов для московской торговли наибольшее значение имел Судак, или Сурож, от которого получили свое название купцы – «гости-сурожане», а также Кафа. Русские поселения в том и другом городе восходят к очень отдаленному времени. Так, в одном известии начала XIV в. упоминается русская церковь. В 1318 г. папа Иоанн XI в. создал в Кафе епископство, включавшее всю территорию до Сарая и России . Однако
С какого же времени именно Сурож, или Судак, стал играть такую видную роль в русской торговле? Время это, кажется, можно определить первой половиной XIV в. Так, уже в записях греческого иерарха XIV в., в котором основательно видят митрополита Феогноста, находим имена двух сугдайцев (т. е. сурожан). Георгий Сугдаец дал иерарху 1 кавкий (византийскую монету), в другой записи назван Порник, сугдаец. Обе записи издатели документа относят к 1330 г.
Причины, выдвинувшие Сурож на первое место в русской торговле, находят объяснение в его географическом положении и политической обстановке XIV в. Сурож с его прекрасной гаванью являлся наиболее близким пунктом к Синопу на малоазиатском берегу. Поэтому Сурож, естественно, сделался пунктом, куда съезжались с севера русские и золотоордынские купцы, а с юга греки и итальянцы. Русские источники даже Азовское море иногда называли морем Сурожским. Город находился под непосредственным управлением ханских наместников, следовательно, русские купцы, торговавшие там, подпадали под покровительство хана, что облегчало им трудное путешествие в пределах Золотой Орды. Положение в корне изменилось, когда генуэзцы овладели Сурожем в 1365 г., воспользовавшись смутами между ханами. Однако уже вскоре Мамай, стоявший во главе Золотой Орды, попытался вернуть город. Энергичные действия Мамая увенчались частичным успехом и захватом нескольких местечек на берегу Крыма. Сурож остался в руках генуэзцев.
Вопрос о владении Сурожем имел немаловажное значение для московских князей. Столкновение между Мамаем и Дмитрием Донским в немалой степени вызвано стремлением Мамая наложить свою руку на русскую торговлю со Средиземноморьем. Этим объясняется участие фрягов (т. е. итальянцев) в походах Мамая и позже Тохтамыша на Москву, а также участие в походе Дмитрия на Куликово поле 10 гостей-сурожан. После поражения Мамай побежал в Кафу, где был убит, потому что кафинцы «…свещашася и сотвориша над ним облесть». Темные и неясные известия летописей об отношении Мамая к фрягам становятся понятными, если мы вспомним о договорах генуэзцев с татарскими ханами в 1380-1381 гг. В числе других условий договоры гарантируют для купцов безопасность проезда по территории Золотой Орды . Иными словами, генуэзцы волей или неволей должны были идти на сделки с ханами и оказывать им поддержку. Поэтому в подготовке враждебных действий против Москвы принимал участие и некий Некомат, сурожанин. Торговые интересы Москвы требовали непрерывного внимания к событиям, развертывавшимся в XIV в. на берегах Черного моря. Это нашло свое отражение в хождении митрополита Пимена, который, раньше чем добраться до Константинополя, добивался «…вестей о Амурате царе» и его войне с сербами. Позже мы узнаем об особых отношениях Пимена с турками.
РУССКИЕ В КОНСТАНТИНОПОЛЕ
Сурож был, впрочем, только перевалочным пунктом, конечной точкой русской торговли на юге являлся Константинополь. Об этом нам убедительно говорят русские паломники, упоминающие о встречах с соотечественниками на улицах византийской столицы. Митрополита Пимена встретила «Русь, живущая тамо, и бысть обеим радость велия». Среди русских найдем, конечно, монахов, временно живших или осевших в Константинополе, но не только они радостно встречали русского митрополита и его спутников. Когда приезжие посетили церковь Иоанна Предтечи («Продром»), «…упокоиша нас добре тамо живущая Русь».
Русская колония в Константинополе состояла не из одного духовенства. О встречах с соотечественниками говорят и другие русские люди, посетившие византийскую столицу в XIV- XV вв. Недаром у автора «Хождения Пимена» осталось в памяти угощение, устроенное митрополиту и его людям земляками, которые «добре» угостили («упокоили») дорогих гостей, прибывших с родины. Русь жила у церкви Иоанна Предтечи, в непосредственной близости к Золотому Рогу, на северном берегу которого располагалась Галата, город генуэзцев, с его пестрым населением и особыми правами . Русские, видимо, жили и в самой Галате, иначе непонятно, почему неудачный кандидат на русскую митрополию Митяй, умерший на корабле в виду самого Константинополя, был отвезен в Галату и там погребен.
Путь из Москвы по Дону являлся кратчайшим, но вовсе не единственным. В некоторых случаях ездили из Москвы в Константинополь по волжскому пути до Сарай-Берке на средней Волге, а оттуда по суше к Дону и вниз по нему до Азова. Этой дорогой ходил в Царьград суздальский епископ Дионисий в 1377 г., спустившийся на судах к Сараю. Наконец, существовал и третий путь из Москвы в Константинополь, который, впрочем, имел важное значение не столько для самой Москвы, сколько для западных русских городов: Новгорода, Смоленска, Твери. Этот маршрут пролегал по территории Литовского великого княжества к Белгороду, или Аккерману, имевшему немаловажное торговое значение в XIV-XV вв. Такой дорогой ехал в Константинополь, например, иеродиакон Троице-Сергиева монастыря. От Аккермана он добрался морем до Константинополя, испытав все опасности непривычного для него морского плавания: «…с нужею доидохом устья цареград-скаго, тогда бывает футрина великая и валове страшнии». Зосима шел из стольного города – Москвы на Киев и оттуда на Белгород.
В конечном итоге все дороги с русского севера сходились к Константинополю. Прямой же кратчайший путь на север шел по Дону и выводил к Москве. Таким образом, Константинополь на юге и Москва на севере были конечными пунктами громадного и важного торгового пути, связывавшего Россию с Средиземноморьем.
МОСКОВСКАЯ ТОРГОВЛЯ С ИТАЛЬЯНСКИМИ КОЛОНИЯМИ
Торговля с Сурожем и Константинополем получила особенное развитие во второй половине XIV столетия. В это время она была, можно сказать, определяющей торговое значение Москвы. Торговые связи с югом интенсивно поддерживались и в XV в., но наряду с ними все более проявлялось усиление торговли Москвы с Поволжьем и Западом через Новгород и Смоленск. В конце XV в. главным средоточием русской торговли на берегах Черного моря становится уже не Сурож, а Кафа. В Кафе, как и в Азове, сидит турецкий губернатор, и потому главный поток русской торговли, по-прежнему направлявшийся в Константинополь и другие города Малой Азии, в основном идет через эти пункты.
Уже И. Е. Забелин предполагал, что «Москва, как только начала свое историческое поприще, по счастливым обстоятельствам торгового и именно итальянского движения в наших южных краях, успела привлечь к себе, по-видимому, особую колонию итальянских торговцев, которые под именем сурожан вместе с русскими заняли очень видное и влиятельное положение во внутренних делах». С этим замечанием соглашается новейший исследователь московской торговли XIV-XV вв.
Связи Москвы с итальянскими колониями в Крыму были постоянными и само собою разумеющимися. Поэтому фряги, или фрязины, не являлись в Москве новыми людьми. Историки, впрочем, до сих пор не отметили ту любопытную черту, что московские торговые круги в основном были связаны не вообще с итальянскими купцами, а именно с генуэзцами. Выдвижение в митрополиты Митяя и поставление в митрополиты Пимена не прошли без участия генуэзцев, как это отметил еще Платон Соколов в исследовании о взаимоотношениях русской церкви с Византией. Пимен прибыл в Константинополь осенью 1376 г., вскоре после воцарения Андроника IV, свергнувшего с помощью генуэзцев своего отца Иоанна V. Деньги, понадобившиеся Пимену для поставления в митрополиты, были заняты «у фряз и бесермен» под проценты. Упоминание о бесерменах чрезвычайно любопытно, так как речь идет явно о турках, с которыми генуэзцы старались ладить, заботясь о непрерывности торговых связей с Причерноморьем. Перед нами приподнимается завеса над важными политическими интересами, вступавшими в борьбу между собой под прикрытием чисто церковного вопроса о том, кто будет русским митрополитом. Недаром соперник Митяя, митрополит Киприан, заявлял: «…тии на куны надеются и на фрязы, яз же на бога и на свою правду». В деле поставления Пимена итальянцы (фряги) сыграли, несомненно, крупную роль.
ХАРАКТЕР МОСКОВСКОЙ ТОРГОВЛИ С ПРИЧЕРНОМОРЬЕМ
В торговлю Москвы с Константинополем, Кафой и Сурожем втягивались русские, итальянские и греческие купцы. О ее характере дает представление заемный документ, «кабала», выданная ростовским архиепископом Феодором совместно с митрополитом Киприаном на 1 тыс. новгородских старых рублей. Кабала была дана в Константинополе Николаву Нотаре Диорминефту. В ней видим прямое обязательство помогать греческим купцам: «Аще единою страною Рускою возвратятся, имаемся приводи их и всю торговлю их своими проторы и наймом, и промыт, и прокорм, даже до рекы Богу». В кабале показан путь в Византию, шедший к реке Буг, следовательно, в направлении на Белгород (Аккерман) на берегу Черного моря. Устанавливается и основной товар – меха («…белкы добрыя тысячу по пяти рублев»). При дальности доставки этот товар имел наибольшее значение в русской отпускной торговле с Средиземноморьем. Наряду с мехами надо предполагать и такие русские товары, как воск и мед, которые находили постоянный сбыт в ганзейских городах, торговавших с Новгородом. Привозные товары состояли главным образом из тканей, оружия, вина и проч. Из Италии везли также бумагу, впервые вошедшую в употребление в Москве. В торговом обиходе русских людей XIV-XVII вв. встречаем некоторое количество слов, заимствованных из греческого: аксамит (золотая или серебряная ткань, плотная и ворсистая, как бархат), байберек (ткань из крученого шелка), панцирь и проч. Сурожский ряд на московском рынке и в более позднее время по традиции именовался Сурожским шелковым. В казне великого князя хранились вещи, сделанные в Константинополе и отмечаемые в духовных как «царегородские».