Древо скрелингов
Шрифт:
– Что объединяет вас с людьми, которые меня похитили?- спросил я.- Они ваши слуги?
– В этом деле они наши союзники,- ответил Сепирис.- Как и вы сами, граф Ульрик.
– Меня принудили силой.
– Лишь немногие из нас участвуют в этой войне по своей воле,- сказал Сепирис, оглянувшись.- У нее нет ни начала, ни конца, сэр Воитель. Мы можем рассчитывать лишь на недолгие периоды затишья.
Мы оказались у огромного каменного столба, покрытого от подножья до вершины искусной резьбой, изображавшей различные сцены в миниатюре. Его форма была смутно знакома мне и будила полузабытые воспоминания. Сепирис повернулся, раскинул руки и заговорил мерным речетативом. Звук возвращался к нам эхом, будто струна, настроенная в унисон с его голосом.
Огромный столб дрогнул. Вырезанные на нем сцены заколыхались и на мгновение ожили. Я увидел величественные сражения и мирных сборщиков урожая, увидел ужас и радость. Потом песня закончилась, столб замер в неподвижности…
Но я заметил, что он придвинулся к нам; позади него возник темный прямоугольник. Дверь! Очевидно, Сепирис открыл ее одной лишь силой своего голоса. Я вновь ощутил мысленный толчок, но не мог связать его с какими-либо воспоминаниями; это было все то же чувство "дежавю". Я не сомневался, что его породила моя общность с Эльриком Мелнибонэйским, моим получеловеческим вторым "я". Было неприятно сознавать, что я рыщу в памяти другого существа, с которым делил душу и разум и от которого – теперь это было совершенно ясно – никогда полностью не избавлюсь.
Вынув из настенного кольца пылающий факел, чернокожий гигант жестом велел мне идти за ним.
Малиновый огонь плясал по камням, выхватывая из темноты множество реалистичных резных картин. Вероятно, здесь была отображена вся история мультивселенной. Я спросил Сепириса, чьи это творения – должно быть, его предков? Он склонил голову:
– Когда-то у нас было больше свободного времени.
Жаркий душный воздух стал очень холодным. Я невольно вздрогнул. Я ничуть не удивился бы, узнав, что мы находимся в склепе, полном набальзамированных тел. Однако нависавшие надо мной фигуры были вырезаны из того же обсидиана, что и те, которые я видел прежде.
Казалось, мы шагали среди них несколько часов, и наконец оказались у арки, высоты которой хватало лишь, чтобы Сепирис мой пройти под ней не наклоняясь. Он приподнял факел, и лица на стенах задвигались, становясь из серьезных насмешливыми. Я не мог отделаться от мысли, что они следят за мной. Я вспомнил, что офф-моо умели до такой степени замедлять свои жизненные процессы, что в сущности становились каменными.
Неужели этим свойством обладает и народ лорда Сепириса?
Однако я сразу отвлекся от резных лиц и обратил внимание на дальнюю стену и пластину из материала, напоминавшего кованую медь. К ней был прикреплен знакомый мне предмет. Это был наш старый семейный меч, который, как я полагал, находился в руках коммунистов.
Он висел на медной пластине, отражавшей колышущееся пламя факела.
Черная сталь, полная чуждой жизненной энергии, прилегала к меди, словно к магниту. Я был готов поклясться, что заметил в черном металле движущиеся руны. Потом я решил, что это всего лишь отражение света факела. Я опять поежился, но на сей раз виной тому был не холод, а воспоминания.
Равенбранд был семейным достоянием, но я почти не знал его историю, только то, что он каким-то образом является тем же мечом, что и Буреносец Эльрика. В моем мире он обладал сверхъестественными качествами, однако в его собственном мире, как мне было известно, могущество Равенбранда бесконечно возрастало.
Как только я увидел клинок, у меня возникло неодолимое желание взять его в руки. Я еще не забыл кровавые схватки, возбуждение, которое охватывало меня в бою, я помнил, какая это радость – испытывать свою отвагу в столкновении с опасностями естественных и сверхъестественных миров. Я буквально физически ощутил наслаждение. Я схватил меч за рукоять, не отдавая себе отчет в том, что делаю. Однако понятия о приличиях заставили меня разжать пальцы.
Лорд Сепирис смотрел на меня с прежним чуть насмешливым выражением, но когда он заговорил, в его голосе явно угадывалась печаль:
– Вы возьмете его. Нести Буреносец – ваша судьба.
– Моя судьба? Вы путаете меня с Эльриком. Разве это не его клинок?
– Он полагает, что ищет свой меч.
– И что же? Найдет?
– Когда вы встретите его самого…
Я подумал, что Сепирис намеренно пытается сбить меня с толку.
– У меня никогда возникало желания служить вашим посыльным.
– Конечно. Именно поэтому я распорядился подготовить вашего коня.
Наши скакуны славятся своими достоинствами. Идемте. Пока мы оставим клинок на месте и поспешим в конюшни. Если повезет, мы там кое-кого встретим.
Глава 16. Игрушка судьбы
Если скажешь мое имя
Скажешь кто я и откуда -
Расскажу о Пукавачи,
Отведу вас к их жилищам.
Покажу вам, что украсть.
У. С. Харт, "Видения Виннебаго"
Я уже успел привыкнуть к причудливым фантастическим картинам города, но нихрэйнские конюшни оказались для меня полной неожиданностью. Город почти целиком помещался в огромных причудливо высеченных пещерах. Мы прошагали несколько миль по запутанным туннелям и коридорам, сплошь покрытым резными тревожащими душу изображениями.
В туманном воздухе витал явственный запах серы, и мне было трудно дышать. Лорд Сепирис двигался быстрой размашистой походкой.
Постепенно потолки становились выше, а проходы – шире. У меня возникло впечатление, что мы входим в центр города. Пещеры, которые мы уже миновали, были всего лишь его предместьями. Резные изображения здесь были древнее, камни стерлись от времени, многие из них потрескались. В окнах, дверях и трещинах под нашими ногами горел вулканический огонь, освещая пустынные пространства, казавшиеся давно заброшенными. Вместо умиротворения пещер офф-моо здесь царил запах смерти, столь крепкий, что камни словно пропитались им.
Мне чудились стоны и крики людей, умиравших страшной смертью, я словно воочию видел их отражения в базальтовых и обсидиановых стенах. Я не мог отделаться от мысли, что попал в ад.
Лорд Сепирис зажег своим факелом еще один, затем следующий и так далее, и наконец я увидел в мерцающем свете, что мы стоим у входа в огромный амфитеатр, похожий на испанскую арену для боя быков.
Пустые каменные скамьи ярус за ярусом уходили вверх в зловещую непроглядную темноту. Желтые языки пламени освещали сцену, которая и сама светилась изнутри дрожащим алым сиянием. Казалось, я стою на пороге какого-то странного некрополя. Сама наша жизнь словно оскорбляла это место, будто бы мы оказались нежеланными свидетелями предсмертных мучений. Даже Сепирис был подавлен царящими здесь страхом и печалью.