Дропкат реальности, или пособие для начинающего шулера

ЗАВЕРШЕНО

Шаффл есть любой способ перемешивания карт для того, чтобы при раздаче получить непредсказуемую и неопределенную комбинацию для игроков. Для шулера же шаффл [1] — удобная возможность сдать себе нужные карты.

Из поучения каталы Хайроллера [2]

— Для шулера у тебя есть два существенных недостатка, — голос седого, как лунь, но не потерявшего с годами стати старика не был недовольным, скорее он констатировал

самую упрямую в мире вещь — факт.

— Какие? — настороженно спросила молодая девушка.

Скорее, она сделала это ради того, чтобы поддержать разговор, нежели ей был интересен ответ. Меж тем ее ловкие пальцы чиповали стек одной рукой, собирая ровно двадцать фишек одного номинала в аккуратную стопку. Выходило неплохо, хотя собранный стек еле — еле помещался в ее ладони.

Старик соизволил пояснить:

— Во — первых, у тебя слишком маленькие руки. Под такими ладонями тяжело спрятать крапленую карту или лишнюю фишку.

— Но ты сам говорил, что пальцы-то ловкие, — возразила она, недовольно пыхтя. Стек, после того, как девушка от него дропкатом отделила стопки по пять, четыре и три фишки значительно уменьшился и сейчас весьма вольготно размещался в ее ладони.

— Не перебивай! — старик посерьезнел. Его наставительный тон в такие минуты всегда заставлял её внутренне подобраться. — Маленькие руки для мужчины. Да, глядя на твои пальчики, тяжело будет заподозрить в тебе шулера — а это уже скорее плюс, нежели минус. А вот вторая проблема посерьезнее.

Выдержав настолько длинную паузу, что даже лицедеи императорских подмостков обзавидовались бы, добавил:

— Потому как женщин — катал не бывает. Ни один уважающий себя герр не сядет играть за стол с дамой не только высшего, но и полусвета. А с теми, кто бы сел играть с женщиной, я бы сам не советовал тебе связываться. Это наверняка такая шушуера, что и заточку под ребро не погнушаются после игры пустить.

— А зачем же ты меня тогда учишь всему этому? — девушка недоуменно обвела взглядом стол зеленого сукна, на котором лежала пара запечатанных колод. В углу виднелся столбик ставок, написанных мелом (они были сделанны ныне беседовавшими еще вчера, когда девушка и старик на интерес до полуночи играли в аллусский пятикарточный принт [3] , стояли стеки с фишками и лежали собственно карты.

— Потому что знания лишними не бывают. У тебя и так, кроме этих знаний и родословной, ничего за душой нет, — припечатал старик.

Тут Хайроллер был прав. Некогда отец юной фьеррины, что ныне вела беседу, достопочтимый герр Мираскес Хайроллер (он же сын старика, сидящего за столом) был любителем играть по — крупному, ну и проигрался. Подчистую. А после решил проблему долгов кардинально — пустил себе пулю в лоб. Может, для него это и был геройский поступок. Может, Мираскес и думал, что таким образом

избавит хотя бы свою любимую жену и маленькую тогда еще дочурку от долговой ямы… Но Вассария (а именно так звали юную собеседницу) подросла и твердо усвоила, что самоубийство — это способ лишь перекинуть свои проблемы на плечи близких, самому канув в небытие. Тогда Мираскес для себя все решил, оставив на этом свете дражайшую супругу с маленькой дочкой на руках в осаде кредиторов.

Мать Вассарии — тогда молодая еще красавица двадцати одного года — сделала то возможное, что было в ее ситуации: выставила единственное свое богатство на аукцион мужского тщеславия. И стала из баронессы Хейроллер графиней Бертран.

Герр Бертран был уже не молод, статен и столь же дружелюбен, как мраморная колонна. Когда Вассария, шестилетняя, увидела его в первый и последний раз, он показался ей олицетворением вечной зимы: снежно — белые волосы, резкие черты лица, индевеющий взгляд.

По итогам той приснопамятной аудиенции и последовавшего разговора с матушкой Васса и была отослана в провинциальное захолустье к деду герру Аллару Хайроллеру, в прошлом ловеласу и шулеру (впрочем, последнее так и не было доказано), сколотившему свое состояние на карточных играх.

— А папу ты тоже учил играть? — этот вопрос мучил девушку давно, но ей все никак не удавалось его задать. А тут дедушка в почти благодушном настроении…

— Нет.

Резкий, рубленный ответ заставил ее внутренне поежиться. Уж больно тон был хлесткий, словно удар кнута.

— Не только не учил, но и категорически запрещал ему брать в руки карты. Мираскес был слишком увлекающимся. Слишком… Он и помолвки с твоей матерью добивался с какой-то одержимостью, азартом. Хотя семья этой почтенной фьеррины была против их брака, твоему отцу таки удалось добиться желаемого.

Итог этих достижений, то бишь Васса, сейчас сидела за столом и чувствовала, практически материально ощущала, как мрачные мысли деда, словно стая воронья, кружат над его головой.

— Не отвлекайся, давай теперь ложный карттинг, а потом шаффл. И когда будешь мешать карты, спрячь в рукав трефового туза.

В этом весь Аллар Хейроллер. Для него лучшее лекарство от любых тяжких дум — это дело. А любимое его дело — карты. Сейчас он уже редко выходил в свет. Да и какой 'свет' в этой провинциальной техонской глуши?

Маленький городок в одной из провинций необъятной империи, где из развлечений осенняя ярмарка, зимние побоища и традиционное весеннее сжигание чучела Ульраны — зимы на городской площади перед ратушей. На последнее, кстати, выходит посмотреть и сам хоганов дланник: осенит всех божьим знамением, обзовет народное гулянье мракобесьем, полюбуется, как пылает костер, да и обратно в храм зайдет. Бывает, еще какой-нибудь недобитый лютней менестрель приедет, затянет заунывную балладу. Хорошо, если у сего лицедея голос будет, а то ведь иногда как завоет, что все коты в округе в недоумении — какому их усато — полосатому собрату так хвост прищемили?

Домик, где жили дед с внучкой, был небольшим. Это единственное, что осталось у Аллара после погашения части сыновьих долгов. По хозяйству помогала баба Гара — дородная тетка из ближайшего околотка, приходящая к ним два раза в неделю, чтобы приготовить, постирать да прибрать. Впрочем, в последнее время часть ее обязанностей по настоянию дедушки Васса взяла на себя, как-то готовка, штопка и уборка. Хотя графини (априори) и не должны заниматься такими делами, но то в теории, а это — жизнь.

Так и жили они вдвоем: герр Хейроллер и его внучка, то бишь Вассария Бертран (отчим все же согласился дать ей свои титул и фамилию, при условии, что не увидит падчерицу больше).