Друг-апрель
Шрифт:
– Вы же все члены партии, – произнес он. – Люди из стали… Давайте вот это… Как там… «И вновь продолжается бой, и сердцу тревожно в груди…» Подпевайте!
И завыл под Иосифа Кобзона:
Будут новые победы, встанут новые бойцы…Мать хлопала в ладоши. Бабушка разговаривала в уголке с самой орденоносной старушкой, Аксён подумал, что бабушка, наверное, счастлива.
Чугун наливал соседней пенсионерке и предлагал ей вспомнить молодость и
Тюлька сидел на скамейке и собирал конструктор. Трансформера. Превращается в мотоцикл и обратно. Бабушка подарила. Аксён сел рядом.
– Пойдем домой, а? – предложил Тюлька.
– Бабушка обидится, нельзя.
– Не, не обидится, я у нее отпросился. Она понимает все. Мне тут надоело. А дома сейчас как раз спокойно…
– А торт?
– С собой возьмем. Бабушка нам завернула уже… Слушай, а давай к Семиволковым сходим, а?
– Сейчас?
– А что? Поезд еще не скоро, а тут недалеко.
– А ты помнишь куда?
– Ну, да, конечно, помню. Надо идти от вокзала, потом на улицу Кирова, потом…
Два квартала вверх.
– А там водокачка будет… Дальше до моста.
Четыреста двадцать семь шагов, это если считать от колонки.
– Посмотрели бы как раз, если уж в городе. Ты ведь с зимы не ходил к ней?
– Ну да… Знаешь, Тюлька, их ведь дома нет, скорее всего…
– Почему?
– Ну, если они уже не приехали, то это значит, что они к тетке отправились. На море.
– А может, они уже вернулись?
Аксён ощутил тепло под коленками.
– Они ведь вполне могли уже и вернуться?
– Могли…
– Давай тогда посмотрим!
Тюлька схватил Аксёна за палец и потащил в сторону улицы Кирова, но уже возле водокачки Аксён остановился, потому что…
Потому что остановился. И дальше Тюлька отправился один, по Кирова, сначала посередине улицы, затем сбился к забору и уже вдоль забора, озираясь и вздрагивая, потрусил дальше. Аксён остался ждать, но это было даже не ожидание, так, легкий отдых, незаметный. Мимо шагали какие-то пацаны в рабочей форме, пэтэушники следовали на практику. Они поглядывали на Аксёна хмуро и неодобрительно, видимо, узнавали. Аксён тоже узнал нескольких, тех, которых он раньше колачивал, но не испытал ни злобы, ни торжества, скорее напротив, ему приятно было видеть знакомых. Он даже кивнул им, но в ответ пэтэушники гордо отворачивались.
Тюлька не возвращался. Можно уже сходить и вернуться, и еще раз сходить и вернуться. Аксён стал думать, почему так, и ответ ему представлялся только один – Семиволковы дома. И Тюльку уже угостили мороженым, и Петька уже показал ему свои новые игрушки, а сейчас они подключили «Соньку», устроились на диване и с радостными визгами расправляются с электронными монстрами.
Аксён закурил.
Тюлька и Петька сражаются в «Сони», а Ульяна спрашивает, почему брат не пришел, а Тюлька отвечает, что брат испугался и стоит ждет, сейчас он расстреляет вон того рогатого с четырьмя руками и сбегает, позовет…
Аксён покраснел. Глупо так стоять, на самом деле могут ведь подумать, что он испугался. Или что стесняется.
Он вдруг на самом деле понял, что стесняется. Они очень давно не виделись, и она изменилась. И он тоже. Разные люди, и даже, может быть, уже немного чужие.
– Я тут, – сказал Тюлька за спиной.
Аксён повернулся.
Тюлька как Тюлька. Мрачный.
– Пацанов пэтэушных увидел – прятался, поэтому и долго, – пояснил Тюлька. – А потом обходил еще, думал, за мной побегут…
– Ну и что? – нетерпеливо перебил Аксён.
– Закрыто. Свет не горит, никого не видно.
– Я же тебе говорил…
– Они что, насовсем уехали? – опередил Тюлька.
– Да нет, я же тебе говорил. Они на море сейчас… Они приедут. Петька тебе раковину привезет.
– Какую еще раковину, у нас есть…
– Не ту, где руки моют, а ту, в которую дудят. Как в трубу.
– Да зачем мне раковина, он «Сони» хотел…
Тюлька вздохнул.
– Да будет у тебя «Сонька» твоя…
– Когда?! – подпрыгнул Тюлька.
– Потом. Заработаешь – и будет.
– Ага, – Тюлька хмыкнул, – потом… Зачем мне оно надо будет, потом. Я вырасту уже…
– Ну, «Соньку» надо заслужить…
– А почему я не заслужил? – обиженно всхлипнул Тюлька. – Петька заслужил, а я нет? Мы оба маленькие, мы еще ничего не заслужили… А у него есть…
Аксён не знал, почему.
– Давай домой, – сказал Аксён. – К бабушке то есть. Там, наверное, все уже готовы.
– Пойдем домой лучше, к нам. Я дойду, честное слово! А эти пусть тут остаются, я не хочу их тащить…
– Да ты не будешь их тащить, не волнуйся…
– Давай домой! – ныл Тюлька. – Я не хочу, как в прошлом году, чтобы…
«Я тоже не хочу!» – хотел крикнуть Аксён.
Не хочу их тащить! Пьяного Чугуна, пьяную мать…
Было бабушку жаль. Ей придется на это смотреть. Нет, конечно, она ничего не видит… хотя такое и видеть нечего, лучше не видеть. Придется их тащить.
– Если дядя Гиляй сильно напьется, можно будет его ограбить, – сказал Аксён. – У него наверняка куча бабок.
– Да он не напивается никогда, его не ограбить. Давай побежим домой…
Тюлька принялся ныть громче, но Аксён его уже не слушал, схватил его за руку и рванул вперед.
– Что это? – удивился Тюлька в районе вокзала.
– Поют, кажется… – Аксён остановился. – Точно поют.
– Я же говорил – лучше домой, мне их эти песни…
– Поздно, – сказал Аксён. – Уже поздно…
Не поздно, но бабушка была человеком.
– Пойдем.
Дядя Гиляй, развалившись на скамейке, рвал баян, орал про «в нашей деревне огни не погашены, ты мне тоску не пророчь». Хор ветеранов труда подтягивал из последних старческих сил. В конце улицы выли собаки.