Друг детства Мегрэ
Шрифт:
— А ее мать? Бьюсь об заклад, что та умерла.
Курсель зловеще взглянул на Мегрэ:
— Если вы желаете, чтобы я продолжал…
— Прошу прощения. Видите ли, дело в том, что всего этого не существует.
— У нее нет четырех братьев и сестер?
— Нет. И ей не нужно было ради них работать в кабаре на Монмартре. Ведь она так представила вам дело?
Утратив решительность и опустив голову, Курсель вновь сел на свой стул.
— Мне трудно вам поверить. Я страстно любил ее.
— И тем не
— Да, на одной из моих кузин. Годы шли. Я хотел иметь детей.
— Вы живете в Руане?
— Большую часть недели.
— Кроме четверга?
— Откуда вам это известно?
— По четвергам вы где-нибудь ужинали с Жозе, затем шли в кино или театр и оставались у нее на ночь.
— Да, именно так и было. Я хотел порвать с ней, но не смог.
— Ваша жена в курсе?
— Разумеется, нет.
— А ваш брат?
— Я был вынужден рассказать ему, пришлось ведь придумать, будто по четвергам я должен бывать в нашем представительстве в Марселе. Гастон считает меня идиотом, — не без простодушия добавил он.
Мегрэ удержался от улыбки.
— Как подумаю, что я только что был готов расплакаться перед этим человеком, который…
— Флорантен не единственный.
— Что вы имеете в виду, господин комиссар?
— Скончайся она иначе, я не стал бы вас ни во что посвящать, господин Курсель. Но ее убили. На меня возложена обязанность отыскать убийцу, а это возможно лишь в атмосфере доверия.
— Вам известно, кто стрелял?
— Пока нет. Не считая Флорантена, вас, регулярно навещавших ее, было четверо.
Курсель тряхнул головой, словно все никак не мог поверить.
— Я чуть было не женился на ней. Не удержи меня Гастон, как знать…
— Среда была днем высокопоставленного чиновника, на ночь он не оставался.
— Вы с ним виделись?
— Сегодня утром.
— Он признался?
— Он не скрывал от меня ни самих посещений, ни их характера.
— Сколько ему лет?
— Пятьдесят пять. А не встречали ли вы Случайно хромого — может быть, в лифте или в квартире?
— Нет.
— Один из вас, мужчина в летах, был хромым, я скоро отыщу его, если это уже не сделано моими инспекторами.
— Кто еще? — вздохнул Курсель, торопясь закончить разговор.
— Еще некий рыжеволосый молодой человек, моложе вас всех. Ему лет тридцать, работает в страховой компании.
— Полагаю, вы не знали Жозе при жизни?
— Да, это так.
— Если бы вы ее знали, вам было бы понятно мое замешательство. Можно было поклясться, что она — сама честность. Честность, доходящая до наивности.
— Вы давали ей на жизнь?
— Приходилось упрашивать, чтобы она взяла. Она хотела устроиться на работу в какой-нибудь магазин, бельевой например. Но была не слишком крепкого здоровья.
С ней случались приступы головокружения. Она всегда считала, что я слишком щедр… — В этот момент его осенило. — А другие? Они что, тоже?
— Боюсь, что да, господин Курсель. Каждый из вас содержал ее, за исключением, может быть, рыжеволосого молодого человека: скоро я буду знать. Во всяком случае, это верно в отношении высокопоставленного лица, с которым я беседовал утром.
— На что же у нее уходили деньги? Вкусы ее были столь непритязательны.
— Для начала она приобрела дом на улице Мон-Сени.
А по ее смерти в квартире осталось сорок восемь тысяч франков. А теперь попробуйте справиться с вашим смятением и поразмыслить. Я не спрашиваю, где вы были вчера между тремя и четырьмя часами пополудни…
— Я ехал на своем автомобиле из Руана и в четверть четвертого проезжал туннель Сен-Клу. — Тут он запнулся и оторопело уставился на Мегрэ. — Означает ли это, что я у вас на подозрении?
— Я никого не подозреваю, воспринимайте вопрос как простую формальность. В котором часу добрались вы до своей конторы?
— Я не сразу туда поехал. Какое-то время я провел в баре на улице Понтье, где обыкновенно ставлю на лошадь в забеге. Так что на бульвар Вольтера я добрался только к четверти шестого. По документам мы с братом — равноправные компаньоны. Два раза в неделю я появляюсь на заводе. На бульваре Вольтера держу контору, секретаршу, но дела и без меня шли бы как надо.
— Ваш брат на вас за это не в обиде?
— Напротив. Чем меньше я делаю, тем больше он доволен, так как чувствует себя полновластным хозяином.
— Какой марки ваш автомобиль, господин Курсель?
— «Ягуар». Голубой, с откидным верхом. Я всегда покупаю машины с откидным верхом. Назвать номер?
— В этом нет необходимости.
— Стоит мне подумать, что не только Жозе, но и ее так называемый братец… Как вы его назвали?
— Флорантен. Его отец был лучшим кондитером в Мулене.
Курсель в ярости сжал свои маленькие кулачки.
— Возьмите себя в руки. Если не произойдет чего-нибудь непредвиденного, ваше имя не попадет в газеты и все сказанное здесь останется в тайне. Ваша жена ревнива?
— Не сомневаюсь, но не очень сильно. Она догадывается, что время от времени у меня завязывается интрижка в Марселе или Париже.
— У вас есть кто-то, помимо Жозе?
— Случается. Как все мужчины, я любопытен.
Он оглядывался в поисках своей шляпы, оставленной в приемной. Мегрэ самолично отвел его туда, боясь стычки между ним и Флорантеном.
Тот мрачно взглянул на них обоих с таким видом, словно желал убедиться, отхватил ли Курсель положенный ему, Флорантену, кусок.
Когда промышленник удалился, инспектор Дьедонне, поднявшийся при появлении Мегрэ в приемной, спросил: