Друг из Рима. Есть, молиться и любить в Риме
Шрифт:
Я был ошеломлен и этим вечером вернулся домой шокированный и несколько обозленный на своих дядей, ибо они не сказали мне, что кроме Джона, Пола, Джорджа и Ринго у меня был еще один старый дядюшка, самый симпатичный изо всех: Джеймс.
На самом деле это было всего лишь началом долгой истории любви. Потому что мне удалось несколько раз встретиться со своим любимым бардом, так что теперь я без колебания могу провозгласить себя «послом по приему Джеймса Тейлора в Риме».
Первый раз это случилось в мае 1992 г. По завершении его концерта мне удалось умолить одного из охранников позволить мне войти и поприветствовать певца, когда тот закончит беседовать с журналистами, только для получения автографа. На самом деле я подготовил речь о любви, которая могла затянуться на несколько
Я приблизился к нему за автографом, и в этот волшебный момент вместо речей, готовившихся годами, у меня вылетело глупейшее: «Congratulations! [53] » Потом я направился к выходу, но, сделав пару шагов, вернулся обратно, бросился ему на шею и запечатлел на его щеке поцелуй, а потом расплакался как ребенок. Он не ожидал ничего подобного от молодого человека, которому уже перевалило за двадцать, но мне хочется думать, что ему это понравилось. Тейлор ответил на мое объятие улыбкой любящего дядюшки и пару раз похлопал меня по плечу, в то время как журналисты хохотали, а Джулиана не могла поверить своим глазам.
53
Поздравляю! (англ.)
Второй раз, 1997 год. Джеймс прибыл в Рим, чтобы представить свой новый диск «Hourglass». У него не были запланированы концерты, но певца пригласила какая-то радиопередача, о чем я немедленно пронюхал. Мы вместе с моим братом оседлали мотороллер и, вооружившись фотоаппаратом, кинулись к местонахождению радиостудии. И вот мой идол, умиротворенный и улыбающийся, выходит из ворот радиовещательной компании. Мы сделали несколько фотографий вместе, и мне даже удалось заменить «Congratulations!» чем-то более связным.
Потом был 1999 год, а затем 2002-й. В том году в Риме Джеймс Тейлор выступал в действительно особой обстановке, на площади дель Пополо, с бесплатным концертом. Это был единственный раз, когда мне не удалось встретиться с ним из-за огромной толпы и самого места представления, которые делали невозможным украдкой подстеречь его и приблизиться к нему.
Я взял реванш двумя годами позже, когда Джеймс возвратился в мае 2004 года, чтобы петь на «Кавеа», открытой арене Римского Аудиториума. «Кавеа» в течение дня является местом, открытым для посещения публики, здесь люди гуляют и присаживаются, чтобы посмаковать напитки или мороженое. И только во время проверки звука перед концертом доступ закрывается. Но Луку Спагетти это не обескураживало: он, когда началась проверка звука, уже более часа находился там, идеально замаскировавшись под рабочего сцены.
Проверка звука, возможно, наилучший момент, чтобы обменяться парой слов с артистами, не особо мешая им: нет большой толпы, и в их жилах еще не заработал адреналин представления. И вот тогда, после полудня, был сделан лучший снимок Луки Спагетти и Джеймса Тейлора, улыбающихся и сидящих бок о бок на арене.
Я следовал за моим идолом и за границей, от Франкфурта до Брюсселя, но для него поехал бы и на край света. В 2008 году, чтобы увидеть его, часами выстаивал под проливным дождем у Большого театра в Риме. Тейлор прибыл в автобусе вместе со своим штатом. Увидев его, я попросил разрешения войти, чтобы сделать один снимок с ним. Он согласился с обычной любезностью и даже снял меня на мобильный телефон, когда я бежал, промокший до нитки, под дождем, чтобы еще раз поблагодарить его.
Еще одно качество Джеймса, которым я всегда восторгался, – это то спокойствие, с которым он поет шедевры других авторов, такие как «You've Got a Friend», «Up on the Roof» или «How Sweet It Is», непременно благодарит и отдает дань уважения сочинителям этих вещей. Певец всегда делал это на всех концертах, где я бывал. Он мог бы ничего не говорить, однако со скромностью, свойственной только истинно великим людям, Джеймс никогда не забывает тех, кто написал эти песни.
Я хотел бы, чтобы Джеймс Тейлор, прежде чем жаловаться на меня за преследование, знал, что в действительности я просто обожаю его. И если я преданно жду его и прилагаю все усилия для встречи с ним всякий раз, когда узнаю о его приезде в наш город, так это только для того, чтобы заключить его в самые горячие объятия, которые Рим может предложить истинно желанному гостю по случаю благополучного возвращения. Я становлюсь безмерно счастливым от осознания, что транслирую эту страстную любовь всем моим друзьям, далеким и близким. Но с учетом того, как я изводил их все эти годы своей привязанностью к Джеймсу, можно понять, что они думают обо мне каждый раз, когда я называю его имя…
7. «There we are» [54]
Короче говоря, до восемнадцати лет жизнь для меня вполне понятно складывалась только из двух магических составляющих: футбола и музыки. Согласен, нередко мою голову посещали мысли и о девушках, но, когда я бывал с друзьями и видел катящийся мяч, то на всем белом свете не нашлось бы супермодели, которая могла составить конкуренцию колдовским чарам кожаного шара.
Существовала еще, между прочим, и учеба, но, к счастью, мне хватало усидчивости, чтобы ухитриться приносить домой хорошие отметки, так что, отделавшись от обязанностей, я мог предаться удовольствиям. Во время учебы в лицее мне даже удалось выцарапать у родителей нечто вроде договора: за каждую хорошую отметку они отстегивали денежки.
54
«Вот мы и там» (англ.).
Была составлена четкая таблица: отметки считались от 1 до 10; за 6 никаких денежных поощрений не полагалось, поскольку она соответствовала простому «удовлетворительно»; за 5 я не подлежал денежному штрафу, так как эта отметка, хоть и не особо хорошая, тем не менее была приемлемой и могла считаться немного ниже удовлетворительной. С 1 до 4 – трагедия: я не выкладывал деньги, но меня ожидала порка. Отметки с 7 до 10, чудо из чудес, обеспечивали премиальные в мою пользу.
Это был сказочный механизм, и я извлекал из него выгоду, с охотой вызываясь отвечать, когда был хорошо подготовлен. При такой системе мой фонд для покупки пластинок в субботу после обеда никогда не пустовал.
Музыка, которую я постоянно слушал и воспроизводил на гитаре, и футбол, в который я играл и наблюдал с трибун стадиона. Так пролетали мои деньки; я все лучше играл на гитаре, а также в футбол.
Поскольку я был великодушным от природы, мне нравилось разделять переживания, которые мне дарила музыка, с другими: я превратился в фаната по составлению подборок песен – это более личный подарок, нежели купленный готовый безликий диск. В те времена, когда еще не существовало mр3, айпода, Интернета и тому подобного, было нелегко раздобыть песни, и процесс составления подборки был долгим и тщательно отработанным. Я дарил их друзьям, родственникам и, признаюсь, также девушкам в надежде, что некоторые романтические песни помогут мне завоевать какую-нибудь из них. В глубине души я уповал на то, что, слушая «You Can Close Your Eyes», девушка может просто не заметить, что за ней ухаживает некто по фамилии Спагетти!
Однако еще большее удовлетворение начала приносить мне моя гитара. Изучение песен Джеймса Тейлора стало лучшей тренировочной школой, которую можно пройти; только его песни при первом прослушивании казались простейшими благодаря мелодическому стилю и мягкости его голоса. На самом же деле их исполнение представляло собой исключительную трудность, особенно для дилетантов-самоучек, каковым являлся я. И действительно, научившись прилично играть многие его вещи, я с удовольствием заметил, что мне спокойно удается воспроизвести восемьдесят процентов песен других моих любимых артистов.