Другая единственная
Шрифт:
— Без бутылки тут не разберешься. Паша, ты скотина самая настоящая, ты просто урод! — раздраженно сказал он. — Ты в кого меня превратил, скажи?!
— Что ты имеешь в виду, Игорь? — мрачно поинтересовался Самарин.
— Ты знал, что Булыгин оставит на фирме не тебя, а Бахметова!
— Скажем так… догадывался. Кстати, мне Ленка запретила сегодня пить, вчера Мишка приезжал, малость перебрали. Ну ладно, ради тебя…
Самарин достал рюмки, закуску, Нефедов торопливо разлил водку, поднял свою рюмку и, не чокаясь, выпил.
— «Догадывался»! Слушай, ты еще и неплохой актер! А мне заранее посоветовал поддержать кандидатуру Бахметова, напеть боссу, что он «то, что надо». Почему ты не взял меня в свою новую фирму? Почему…
— Потому что у тебя жена, дети. А еще — видишь, что с моей новой фирмой произошло? — Самарин выпил, закусил вчерашним огурцом, с минуту сосредоточенно жевал, а потом добавил: — Я хотел, чтобы у тебя все было хорошо, и все дела.
— Как это хорошо, Паша?! — закричал Нефедов. — Я же дерьмом себя чувствую! У нас все там дерьмом себя чувствуют! Понятно, кто сжег твой склад, понятное дело — эти сделки были подстроены, но ведь ни хрена же не докажешь! Ну и каково мне, да и всем нам работать на Булыгина?!
— Знаешь, Игорь, я чувствовал, что-то такое может случиться, но… подумал — да ведь снаряд два раза в одну воронку не падает. И рискнул, пошел до конца.
— Лучше б ты тогда, в 99 — м, пошел до конца, а не прятался в Испании! — запальчиво сказал Нефедов, наполняя рюмки. — Может, и сейчас занимались бы спокойно своим делом.
Самарин усмехнулся, пожал плечами:
— Я и шел до конца. Объездил всех друзей, знакомых. Никто миллиона не дал. Выяснил, что суд действительно скоро состоится, разрешение на строительство выдано незаконно. Ты видел Флягина, знаешь, что за человек. А когда Руслан отказался помогать… Я уехал в Испанию. Не рассказывал, что потом, в Москве, меня встретили у подъезда два головореза с «пушками»? Нет? Люди Булыгина спасли. Я ему нужен был.
— Нет, не рассказывал… Кстати, Бахметов ушел, он тоже тебя уважает, хотя вряд ли когда-то скажет про это. Но после пожара на твоем складе ушел руководить своими супермаркетами. Булыгин меня назначил пока что, а мне тошно, Паша, понимаешь, тошно смотреть на него!
— Успокойся, Игорь. Я говорил с Мишкой, он продаст мою дачу, процентов не возьмет, расплачусь с долгами, буду и дальше работать, но осторожно, наверняка, есть у меня идеи.
— Ты простишь это?!
— Я не бандит. Какое-то следствие ведется, может, они что-то выяснят. Но если в 99-м у меня не было ничего, сам знаешь, только квартиру купил, отремонтировал, обставил, да и не мне одному она принадлежала, то теперь есть моя дача. Ее можно продать и поправить дела.
— Ну ты даешь, Паша!
— А ты бы что сделал?
Они выпили еще по рюмке, Нефедов, глядя на давнего приятеля, немного успокоился и заторопился на службу. Теперь он главный в фирме, долго мечтал об этом, понимая, что мечты его никогда не осуществятся. Но вот случилось чудо, а радости никакой, более того, противно ехать в офис, где все, от уборщицы до него самого, сочувствуют Паше, думают, как помочь ему. Да и с партнерами возникли проблемы, даже те магазины и фирмы, с которыми уже были подготовлены контракты, после пожара на складе Самарина перенесли их подписание под разными предлогами на более поздние сроки. Перспективы были совсем не радужные, а Булыгин требует улучшения работы. Какая уж тут радость…
Самарин проводил его до машины, сказал, что рад был увидеться, пожелал удачи в делах. Странный он парень, этот Паша Самарин. И вправду — не от мира сего. За что ни возьмется, все получается, а потом полный крах! И раз так было, и два… Дачу продавать собирается… А так гордился ею!
Так думал Игорь Нефедов, направляя свой джип к Лобне. А Самарин вернулся на кухню, взял мобильник, позвонил в офис Лене.
— Привет, как ты?
— Нормально, а ты?
— Только что Игорька проводил, приезжал с извинениями. Лен, чего ты там торчишь? Возвращайся домой.
— Надо было послать его подальше!
— Да ладно, он-то при чем? Я жду тебя, Ленка.
— А я жду Влада, у него сегодня было важное свидание, уже едет, звонил, как узнаю, что там у него получилось, так поеду. Ты жди меня, Паша.
— Ничего он не узнал и миллион баксов не привезет тебе. Какой смысл в этой возне, Лена?
— Есть смысл, понял? Это ты лапки кверху и…
— Я тебя тоже люблю.
— Ох, Паша… Сидишь себе на даче, ну так и сиди, не мешай мне вытаскивать тебя из болота!
— Ладно, не буду. Ты помни, что твой бегемот ждет тебя дома, и не задерживайся. Пока.
Самарин бросил телефон на стол, налил себе водки, задумался.
— Ну вот и моя дача, Мария Рубеновна. Видели, как я ее назвал?
— Да уж видела. Спасибо, Паша, что привез меня в Москву, что дачу назвал именем внучки. А еще за то, что покатал по городу. Изменилась Москва, что и говорить. Совсем европейский город. Но вот скажу тебе крамольную мысль: все мы когда-то хотели увидеть Нью-Йорк или Париж, не думая о том, что, кроме Бродвея или Елисейских полей, это просто крупные города, есть там престижные районы и есть совсем убогие. Так это я к чему? Скажу тебе прямо, мне больше нравилась Москва советская.
— Я понимаю, Мария Рубеновна. Людям нравился старый Арбат, не любили Новый. А мне он очень нравился. Но теперь и я не в восторге от другой Сретенки или Тверской. Проходите в гостиную.
— Нет уж, пойдем на кухню, Паша. Раз уж я снова в Москве, так следует на кухне выпить водочки, закусить огурчиком или грибками, вот она и будет настоящая Москва, хоть мы и в Подмосковье. На кухню, Паша, на кухню!
Он быстро перенес выпивку и закуски на кухню, Мария Рубеновна помогала ему. Да и вообще она не чувствовала себя стеснительно, и это радовало его. Выглядела старушка через два года после гибели любимой внучки не ахти.
— Сперва — за Габи, царство ей небесное, — сказал он, поднимая рюмку.
Старушка согласно кивнула, и они выпили. Ему нравилось видеть, как она ловко закусывала солеными опятами и довольно кивала, нравилось.
— Я мать звал приехать сюда, отказалась. У нее дом в деревне, он ей дорог. Хотите, перебирайтесь ко мне, вы же коренная москвичка, Мария Рубеновна.
— Откажусь, Паша, как и твоя мать. Уж доживу свой век в Испании, тоже в деревне, хоть и русская по натуре. Привыкла, на старости лет трудно что-то менять. Да и пенсия там вполне приличная, не сравнить с российской.