Другая река
Шрифт:
Ближе к вечеру с восхода набежали тучи, заморосил дождик, и ночевка на ближайшем постоялом дворе из возможности превратилась в необходимость. Недавняя война не только не разорила подобные заведения, но и сделала кое-кого богаче. «Белый пес» относился именно к такой категории. Глаза Альса отметили и свежую побелку в общем зале, и бочки с хорошим вином, и чистые передники подавальщиц. Вполне приемлемое место для невинной девушки, решил он, но все равно ночевать решил в одной комнате с Илаке. Тем более что Грин, экономии ради, спать отправился на сеновал.
– Что это вы такое делаете? – злым шепотом спросила девушка, когда эльф вошел следом за ней и, по-хозяйски проверив на прочность засовы на ставнях,
– А на что это похоже? – фыркнул он.
– Вы будете со мной всю ночь? Зачем? Я никуда не сбегу.
– Конечно, не сбежишь.
– Это… это непристойно. Так нельзя… – пролепетала Илаке. – В одной комнате… с мужчиной…
Эльф окинул девицу уничтожающим взглядом, под которым она быстро сникла, растеряв боевой пыл. Кривая усмешка излучала высшую степень презрения к самому факту ее существования.
– Спи спокойно и не волнуйся за свою добродетель, милая барышня…
Он хотел добавить еще кое-что грубое и малоприятное, но вовремя сдержался, потому что оно не предназначалось для нежных девичьих ушек, пусть даже произрастающих на голове, не обремененной умом. Демонстративно повернувшись к Илаке спиной, он долго сидел, уставившись на закрытую дверь, пока та шуршала одеждой и ныряла в кровать. Девушка натянула одеяло до самых глаз, стараясь даже не шевелиться, и напряженно вслушивалась в каждый шорох, доносящийся с другого конца комнаты. Эльф устроился прямо на полу, перегородив собственным телом вход, и, казалось, перестал даже дышать. Ожидание Илаке затянулось и в конце концов превратилось в крепкий здоровый сон. А вот Ириену не спалось. Отдохнул и всласть отоспался он еще в доме Дугнаса, и целый день, проведенный в седле, не отозвался усталостью в теле. И не к такому привык. Просто одна мысль цеплялась за другую, вытягивая на поверхность воспоминания, которые тянулись нескончаемой вереницей перед внутренним взором, отгоняя прочь всякий намек на сон. Задремал он только перед самым рассветом.
Утром, на скорую руку перекусив вареными яйцами и свежим хлебом, Ириен, Грин и их подопечная присоединились к маленькому сборному обозу, путь которого лежал в Ритагон. Народ подобрался разношерстный: небогатый торговец, его слуга и платный охранник, пышная бабенка с примесью орочьей крови и замашками недавней маркитантки, ковровщик и трое его великовозрастных сыновей, бродячий фокусник и пожилой стеклодув, решивший навестить внуков. Никто не стал возражать, когда к компании присоединились двое вооруженных мужчин, к тому же опытных воинов, пусть даже один из них оказался нелюдем. Ириен не случайно сделал свой выбор в пользу путешествия с обозом. Так сподручнее ночевать в лесу, а не тратиться на оплату постоя в деревнях или на постоялых дворах. Стеречь Илаке и каждую ночь обходиться без отдыха – даже он долго не выдержит. Девушка новшеству не обрадовалась, но ее мнение никому интересным не показалось.
Двигались не быстро и не медленно, Ириен никуда не торопился. Он понемногу присматривал за девицей Илаке, но в основном любовался весенним лесом, живописными речушками, коих в Олироне неисчислимое множество, словом, отдыхал как мог душой. Народ в обозе постепенно перезнакомился, маркитантка одарила своим вниманием всех, кого заинтересовали ее персона и опыт, то есть почти всех, и уже через два дня отношения у людей установились вполне непринужденные. Эльфа все эти послабления не коснулись, его побаивались и сторонились, стараясь совсем не замечать. А тот, привычный к подобному обращению, не обижался и не стремился, в свою очередь, к сближению. Плевать ему было на людей, на их косые взгляды и шепотки за спиной. Грин же оказался в центре всеобщего внимания как спутник и напарник молчаливого эльфа с двумя мечами. И не только поэтому. Его бесхитростная повесть о прошлогодней войне, наемничестве и недавнем разбойничьем налете имела успех у слушателей. Даже критически настроенная Илаке слушала его, раскрыв рот. Она, разумеется, тщательно скрывала свое отношение, но и ей путешествие начало нравиться. Она смеялась над шутками фокусника, непринужденно болтала с бывшей маркитанткой, и, как показалось Ириену, мысли о самоубийстве ее покинули. Пока они не добрались до брошенной деревни.
То ли жителей поселения поголовно унесло моровое поветрие, которое бушевало на этой земле лет пять назад, то ли они просто бросили свои худые наделы и подались на поиски лучшей доли, но деревня встретила обоз безжизненной тишиной и спокойствием. Соломенные крыши сгнили напрочь, но стены еще держались, а остатки плетней вполне годились в огонь. В поисках подходящего булыжника для кострища Ириен забрел на старое кладбище, издали походившее на маленькую рощу. Посаженные когда-то в знак скорби, кусты красноплодной уганты образовали целые заросли над скромными могильными камнями. Эльф побродил без всякой цели от одной могилки к другой, пытаясь рассмотреть насечки рун, но безуспешно. Погода и забвение сделали свое дело, стерев последнюю память о лежащих здесь людях. На одном из холмиков густо росли ранницы нежного бледно-лилового цвета. Насколько Ириен помнил обычаи провинции Олирон, такие цветы высаживали на могилах девушек, умерших до свадьбы.
– Красиво, правда? – спросила Илаке, подобравшись, как ей казалось, незаметно.
– Да. Эти цветы очень красивы, – отчеканил в ответ Ириен.
– Но они растут на могиле невинной девы. Разве это не прекрасно?
В голосе Илаке отчетливо прозвучал вызов. Эльф только усмехнулся в ответ, она до дрожи напоминала своего отца, такого же вечного и непримиримого спорщика, каким его знал Ириен в Орфиранге. Тот всегда хотел оставить последнее слово за собой.
– Смотря где видеть красоту и что понимать под прекрасным. Ранницы для этого подходят, старая могила – нет.
– Как, должно быть, просто произносить прописные истины, если твоя жизнь невообразимо длинна. А может быть, вы просто боитесь смерти? – Илаке презрительно, почти по-кошачьи фыркнула. – Ну, не стоит стесняться, господин Альс. Это вполне человеческое чувство. Только самые отважные, самые возвышенные люди способны отбросить свой страх…
Девушка продолжала свою речь, пуская в ход как расхожие, так и малознакомые цитаты классиков литературы Игергарда, Тассельрада и Маргара, ссылаясь на древних и современных мудрецов, словом, демонстрировала эльфу плоды воспитания и просвещения Дугнаса Винима во всей красе и непревзойденности. Поначалу он слушал заинтересованно, но через какое-то время утомился продираться сквозь дебри причин и следствий, предпосылок и выводов и прочей словесной шелухи. Когда Илаке наконец выдохлась и прервала монолог, Ириен дал себе возможность беззлобно и непринужденно рассмеяться.
– Ты умная девочка, прочитавшая много хороших и умных книжек, – спокойно сказал эльф в ответ на недоуменный взгляд Илаке. – Единственный твой недостаток – это отсутствие опыта и, как следствие, наивность. То и другое жизнь быстро излечивает, и я не стану брать на себя обязанности воспитателя. Слишком я стар для этого утомительного дела. Когда мы доберемся до Ритагона, я сдам тебя на руки твоему братцу и забуду о тебе навсегда, как о ночном кошмаре. А тратить на тебя силы и время… Нет уж, уволь.
Илаке растерялась. Она, уже предчувствовавшая вкус победы и триумфа, вдруг ощутила себя маленькой и глупой, недостойной лишнего внимания со стороны взрослого. Эльф не издевался, не смеялся, не пытался поучать с высоты своего возраста. Ему, оказывается, было попросту скучно. Скучно и безразлично.
– Не надо считать меня ребенком! – взвизгнула она.
На глаза навернулись злые слезы, а ноги как-то сами собой затопали на месте, делая взрослую уже барышню похожей на капризного малыша. За что Илаке удостоилась снисходительного взгляда и предложения вернуться в деревню, пока не совсем стемнело. Сочные удары веток по стройной девичьей спине, когда поверженная спорщица обратилась в позорное бегство, стали ответом.