Другая река
Шрифт:
– Сколько ты просишь за Жекка? – спросила настойчивая переговорщица.
– А с чего ты решила, что я его силком держу? Может быть, он ко мне по своей воле ушел?
Отлично, дружок! Ты любишь прикидываться дурачком? Сыграем в твою игру.
– Так мы его самого и спросим. Прикажи привести Жекка, я у него спрошу.
– Ишь чего захотела! А не хочешь сама прогуляться в гости к Жекку?
Финкур грубо и примитивно заманивал ее в ловушку, рассчитывая приобрести еще один козырь в игре против своего извечного конкурента и соперника.
– Отчего ж не прогуляться, если места красивые, – усмехнулась Джасс.
– Ты с ума сошла, – прошипел за ее спиной Касс, выбранный ею из числа Дрэгоровых подручных себе
– Ну что ты? – прощебетала ласково Джасс. – Господин Финкур пообещает мне, что не станет меня задерживать против моего желания. Верно?
Бедолага Касс только дернулся всем телом в тщетной попытке предотвратить неизбежное. А старый жабообразный негодяй расплылся в довольной, подлой и лживой ухмылке.
– Верно, сладенькая.
И верно, кто это перед ним? Обыкновенная баба с предосудительной прической и неубедительным мечом, ростом ниже уха и вовсе не богатырского сложения. Таким место где? В лучшем случае на сеновале с задранной выше головы юбкой. Впрочем, на этой даже и юбки никакой нет. Штаны мужицкие. Так даже проще.
Мысли бандита читались по его лицу так же ясно, как письмена на оглашениях, развешенных на каждой стене: «Именем князя! Доставить живым или мертвым вора и убийцу, поименованного Финкуром». Кстати, сие благородное деяние оценивалось в кругленькую сумму, которая никому в здравом уме не помешает. Джасс усилием воли подавила приступ алчности, придав своему лицу более благостное выражение. Примериваться к толстой шее Финкура было еще рановато.
– Тады пошли со мной, девка.
– Я только с Кассом!
– Ну дык! С Кассом так с Кассом. Куды ж без него? – расхохотался контрабандист.
Они с Кассом выглядели жалко по любому счету – худая бабенка и прыщавый юнец – и должны были вызывать презрение и снисходительность, а значит, никаких лишних подозрений.
«Я просто маленькая ящерка, – мысленно нашептывала Джасс в спину бандиту. – Совсем незаметная зеленая зверушка, снующая между камней и трав. Не смотри на меня, я лишь ящерка, невзрачная, никому не нужная. Ты меня не видишь, большой человек, ты видишь маленькую ящерку. Зачем тебе ящерка, большой человек?» В голове сладко пели пчелы, звенели цвёты-колокольцы и маленькие цепкие лапки цокотали коготками по теплому каменному боку. А глаза заволакивало молочным прохладным туманом, засыпало тонкой серой пылью, слепило горячим ветром. И не осталось ни забот, ни тревог, совсем как в далеком босоногом детстве, где-то там, на бережку маленькой речушки, за которой только поля и луга, где в высокой траве шуршат зеленые ящерицы с блестящими глазками.
– Чего ты там бормочешь?
– Я?
Простенький такой заговор. Почти детский, почти незаметный. Его не учует ни один из амулетов на твоей широкой жирной груди, братец Финкур. Потому что нет тут никакой магии, ну разве что только самая малость. Какая магия у маленьких ящерок? Смех один.
После долгих блужданий по окраинам Финкур решил, что окончательно запутал двух наивных простачков, и привел их к старому амбару. Амбар как амбар, внутри должны в кадушках храниться крупа и мука. А на самом деле в углу на куче подгнившей соломы, покрытой сверху грязной дерюгой, лежал Жекк. Выглядел он плохо. Как человек, которого пытали, делая особый акцент на прижигании пяток открытым огнем. Его и привязывать не имело никакого смысла. Куда он убежит с такими ногами?
– Паскуда ты, Финкур, – с чувством сказала Джасс. – Искалечил человека и радуешься.
Тот разве только не в голос гоготал. Смешно ему было едва ли не до слез. От непроходимой бабьей тупости. Зачем только Дрэгор послал на переговоры такую безмозглую курицу? Он даже разоружать ее предварительно не стал, уверенный, что протянет руку – и та отдаст свою ковырялку. И протянул.
– А-а-а-а-а-а-а-а-а-а!
Лезвие
…Ты сжимаешь свою ладонь на юрком тельце, радостно колотится сердце в предвкушении веселой забавы. Заодно проверим, как там насчет хвоста… И ладонь твою обжигает огонь, превращая в один миг теплую мягкую плоть в черную обугленную головню. И ты кричишь от ужаса и боли. Ах, как ты кричишь, большой человек! Ну что ж поделать, если ты выхватил из травы саламандру – духа огня. Да, милый, они так похожи меж собой – ящерицы и саламандры…
Хэйбор непременно гордился бы ею, когда она азартно убивала этих людей, не чувствуя ни малейшего угрызения совести, работая четко и осознанно, как забойщик на скотобойне. Однажды это ощущение вошло в ее кровь навсегда, тело впитало память движений, и разум перестал контролировать то, что происходит само по себе. Все эти пируэты, низкие удары от бедра, прыжки и подскоки жили своей отдельной жизнью, слаженно поспевая за ударами меча. Как дыхание, как сердцебиение. Рассудок оставался холоден и отстраненно наблюдал за тем, как смертоносное лезвие чиркает по непрочной смертной плоти. Ни тебе злости, ни тебе ярости, обычное осознание простого факта: либо ты, либо тебя. Врагов больше, а жить-то хочется. Хотя, если быть до конца справедливыми, будь на месте Финкуровых помощников профессиональные наемники, настоящие воины, да еще в таком количестве, дело иное. От Джасс очень быстро осталось бы мокрое место. А так мокрым и красным изнутри стал злосчастный амбар. Ни дать ни взять бойня.
– Жекк, ты там как… живой? – спросила Джасс, когда все было кончено. – Ты потерпи маленько, сейчас тебя Касс на закорки возьмет. Касс! Касс! Где тебя демоны носят?
Джасс не обнаружила своего напарника рядом и поспешила поискать его среди мертвых. Вроде бы только что жив был. Потом глянула на двор. Так и есть!
Касс стоял на четвереньках возле сарая, и его рвало на утоптанную землю сегодняшним завтраком и вчерашним ужином. Стало быть, техника мечного боя бывшей хатами, выученицы боевого мага, его немало впечатлила.
Бежать в кольчуге жарко, хоть летом, хоть зимой, даже если это эльфийская кольчуга. Кажется, что на плечи навалилась неподъемная тяжесть. Еще два-три шага, и останется только рухнуть лицом вниз, в траву. И будь что будет.
Впрочем, нет. Что именно будет, гадать как раз не приходится. Тут все ясно, как этот солнечный распроклятый день. Избиение, изнасилование, потом еще немного битья, и долгая пляска в петле на перекладине виселицы. Примерно в такой последовательности. Потому что в Свенне контрабандистов не жалуют. Мягко говоря. А Дрэгор Банн, который сейчас гулко дышит ей в спину, вообще объявлен государственным преступником номер один. И еще потому, что только безумец может решить, что двое пеших могут одолеть два десятка рубак на лошадях. Джасс почитала себя женщиной разумной. До определенной степени.
– Сто-о-о-о-ой!
Джасс остановилась, с трудом переводя дух.
– Что еще?
– Идем… через… болото.
Дрэгора шатало как пьяного. Какого демона его понесло в Свенну самолично? Словно под его началом не ходят две сотни лихих парней.
– Ты спятил совсем? Чтоб нас догнали в три счета?
– В лес соваться опасно.
– Ты и здешним барсукам успел насолить? – зло полюбопытствовала Джасс.
– Плохое это место, – вытолкнул из себя контрабандист.
– Здесь на каждом шагу плохие места, – отмахнулась женщина. – Это кратчайшая дорога. На той стороне Маргар.