Другая сторона
Шрифт:
Наткет тряхнул головой. Он выдает желаемое за действительное – чтобы разглядеть отсюда дом, а тем более флюгер, нужно обладать зрением голодного грифа. Он осторожно толкнул Рэнди в плечо. Девушка мгновенно открыла глаза.
– Подъезжаем.
Рэнди выпрямилась и повернулась к окну.
– Это и есть Спектр?
– Он самый, – и словно в подтверждение слов, автобус проехал мимо дорожного щита: «Добро пожаловать в Спектр!». Этот же щит стоял здесь когда Наткет уезжал в Город. Только теперь краска совсем выгорела и облупилась,
Из динамиков раздался пронзительный хрип, будя пассажиров.
– Автобус подъезжает… Пассажиров следующих… Стоянка десять…
Спустившись с холма, они поехали мимо окрашенных в пастельные тона домов, прячущихся за живыми изгородями, и вскоре остановились на крошечной площади. Дверь медленно открылась; Наткет успел весь извертеться. Автовокзал ничуть не изменился: двухэтажное здание с пыльными окнами, обшитое рассохшимися досками. Дом, в котором приведениям куда уютнее, чем живым людям. Над дверью покачивалась резная вывеска: «Спектр, 1897» Приехали!
Он помог Рэнди снять рюкзак и поспешил к выходу. Врывающийся в открытую дверь ветер пах бензином и океаном. Наткет соскочил на асфальт, немного постоял, прошелся вдоль остановки. А если снять кроссовки? Почувствует ли он, как в него, точно в Антея, вливаются силы земли? Из длинной трещины вдоль поребрика пробивалась щетина пожухлой травы. От вокзала до дома около пяти километров, но Наткет твердо решил, что пойдет их пешком.
Ренди вышла, но осталась стоять у двери автобуса. Других пассажиров до Спектра не было.
– Вещи? – спросил водитель, обходя автобус.
– Ах да, – Наткет хлопнул себя по лбу. Чуть не забыл про фламинго.
Открыв багажник, шофер махнул рукой. Наткет уставился на заполнявшие чрево автобуса сумки, чемоданы и пакеты. Беднягу-фламинго погребли под горой вещей, точно фараона в пирамиде. Наткет не разбирался в тонкостях археологии и не представлял, как теперь вытаскивать птицу.
– Простите, – водитель вздрогнул. – Мои вещи в глубине багажника…
– И какого… – шофер в сердцах сплюнул. – Если знали, что выходить раньше, почему нельзя было…
Он яростно потянул за ручки огромную сумку и стащил на асфальт. Внутри что-то громко треснуло и водитель спешно отступил на пару шагов. К окнам автобуса прилипли пассажиры, взволнованно следя за манипуляциями с их вещами. Толстая тетка заколотила в стекло.
– Что встал как столб? – спросил водитель. – Помогай давай, я в грузчики не нанимался.
Вместе они стали доставать сумки, освобождая проход к замурованной птице. В Конце Радуги, видимо намечался строительный бум; судя по весу – все везли кирпичи. Наконец Наткет дотянулся до фламинго, схватил за шею и вытащил из багажника.
– И это все?! – прохрипел водитель.
Наткет понял, что подошел к краю пропасти. На шее шофера
– Большая редкость.
Не сказав ни слова, шофер принялся запихивать вещи обратно, старательно не замечая помощи Наткета. Так же молча закрыл багажник и вернулся в автобус. Мотор взвыл, как кашалот на приеме у дантиста. Автобус подал назад и стал разворачиваться, сверкая зеркалами.
– Книга!! – вспомнил Наткет, но шофер теперь не остановится ни за какие коврижки.
– Я забрала, – раздалось за спиной. – Увлекаетесь фокусами с йо-йо?
– Ну… – Наткет прекрасно помнил, откуда взялась эта книга и намека не пропустил. – Маленькое хобби.
Рэнди все еще растерянно озиралась, не понимая, что делать дальше.
– Может кофе? – предложил Наткет.
В десятке метров от автовокзала было кафе, и грешно упускать такую возможность. О спектровском кофе Наткет мечтал двенадцать лет, хотя и понял это только сейчас. Ренди подавила зевок.
– А здесь его можно пить? Говорят, на севере кофе варят из всякой дряни. Вымачивают зерна в керосине, чтобы дольше хранились… Надеюсь, это слухи?
Наткет уверенно кивнул. На очередной зевок, Рэнди прикрыла рот кулаком.
– Тогда чашечка действительно не помешает.
– Из всякой дряни, – фыркнул Наткет, и усмехнулся, предвкушая реакцию девушки, когда она попробует настоящий северный кофе.
Светлое осеннее утро солнечными зайчиками играло на стенах кафе. Из окна открывался замечательный вид на холмы Берегового Хребта. Время близилось к десяти и кроме Наткета и Рэнди посетителей не было. Местные жители и редкие туристы предпочли провести субботнее утро в постелях.
Кофе был восхитительно горяч. Наткет подцепил ложечкой вишенку, венчавшую шапку взбитых сливок и оправил в рот, поморщившись от кислой горечи. Размешав сливки, он сделал осторожный глоток.
Черный лесной: французская обжарка, две ложки вишневого сиропа, сливки и тертый шоколад. В Спектре готовили лучший кофе в мире. А слухи, которые распускают в Сан-Бернардо про здешний кофе, так это из зависти. В Городе приличный кофе мог появиться только чудом – там вода слишком жесткая, а сливки консервированные. В Спектре же, судя по густому аромату поднимавшемуся над чашкой, чудеса были обычным делом.
Кудрявая девушка-официантка поставила перед ними по тарелке с ломтиками вишневого торта – идеальное дополнение к кофе. Девушку звали Сандра; Наткету не понадобилось читать табличку на нагрудном кармане рубашки чтобы вспомнить имя – они учились вместе. Сандра же, если и узнала Наткета, то вида не подала. Интересно, стоит ли ей напомнить? И насколько глупо он будет выглядеть со своим наигранным: «Привет, Сандра!»? В школе они практически не общались. Ну, может недели две, вряд ли больше, Наткет был в нее влюблен.