Другая сторона
Шрифт:
– Мне рассказали про псевдоним, – сказал Наткет. – Как выяснилось, я ее знал.
– Опоздала, – вздохнула Рэнди. – А какая она была?
Наткет задумался. Действительно, что он может рассказать про мать Николь? На самом-то деле и ничего, а ведь знал ее большую часть своей жизни. Но не рассказывать же про красные руки и патологическую заботливость? Сам виноват: за воспоминаниями нужно следить. Их надо вспоминать, иначе – разлетятся, как бусинки с порвавшейся нитки и не соберешь.
– Где я могу найти ее мужа и дочь? – спросила Рэнди, так и не дождавшись ответа.
– Хм… –
– Но я не Густав Гаспар, – напомнила Рэнди.
– Да, конечно, – согласился Наткет. – Просто вся эта история с Марсом…
Рэнди пристально смотрела ему в глаза. Жесткий, неожиданно колючий, взгляд не допускал возражений. Наткету стало не по себе – в больших и кротких глазах Рэнди сквозила холодная решимость броненосного крейсера. Сдавшись, Наткет объяснил ей как найти дом Краузе. Но про кафе Николь, и про то где она сейчас живет, не сказал ни слова.
Из-за маяка появился хмурый Гаспар; письмо Корнелия он, сам того не замечая, комкал в кулаке. Подойдя ближе, толстяк демонстративно вздохнул.
– Теперь я знаю, как правильно есть устриц… Черт! Он что, не знал, что это его последнее письмо? И про что пишет? Про то, как правильно есть устриц! Я же их терпеть не могу.
Наткет и Рэнди переглянулись. Девушка пожала плечами – в том, что происходит она понимала не больше его.
– Знаете, когда нельзя есть устриц? – ехидно поинтересовался Гаспар.
– В месяцы в названиях которых нет буквы «р»?
– Правильно!
Гаспар уставился на бумажный ком у себя в руке, точно не мог взять в толк, откуда тот появился. Так и не придя к однозначному решению, он затолкал письмо глубоко в карман.
– И уж ни в коем случае нельзя есть консервированные, – продолжил он устричную лекцию. – Недавно провели исследование, так выяснилось, что на самом деле, консервированные устрицы таковыми не являются. Как вам? Я понимаю там: дружище Густав, помнишь, я брал у тебя в долг десятку, мне очень жаль, но вернуть я уже не смогу. Вот это – последнее письмо. А тут – устрицы! Тоже мне, плотник нашелся… Особенно отличились продукты консорциума Кабота. Там чуть ли не аммонитов подсовывают…
Наткет насторожился.
– Какие продукты?
– Консорциума Кабота, – вздохнул Гаспар. – Что-то знакомое? Я где-то слышал это название.
– Наверняка, – подтвердил Наткет. – Палеонтологические раскопки на холмах. Их как раз ведет консорциум Кабота. По радио «Свободный Спектр» про это говорят каждый день.
– По ряду причин, я не слушаю радио «Свободный Спектр», – сухо заметил Гаспар. – Этот консорциум торгует устрицами?
Наткет пожал плечами.
– Не слишком ли большой разброс – от устриц до поисков динозавров?
– Я почем знаю? Может они там своих аммонитов и добывают? Обрабатывают всякой химией и выдают за устриц.
– Причем здесь устрицы?! – не выдержала Рэнди.
– Вот это я и пытаюсь понять, – сказал Гаспар.
– А что тут непонятного? – она переводила взгляд с Гаспара на Наткета, и в больших глазах застыло скорбное недоумение. – Обычная шарада, как в детективных
– Шарада?!
– Вы же его совсем не знали, – пояснил Гаспар. – Корнелий не из тех, кто будет ходить вокруг да около.
– Именно, – подтвердил Наткет.
Рэнди развела руками.
– Значит, он боялся, что письмо попадет не в те руки.
Наткет взглянул на Гаспара.
– В этом есть толк, – сказал он. – Устрицы – ширма, или метафора. А на самом деле он писал про иное. Про консорциум Кабота?
– Метафора! Корнелий-то и слова такого не знал! – Гаспар покачал головой. – Но, может быть. Надо подумать.
Наткет кивнул. Связь консорциума Кабота со смертью Корнелия не укладывалась в голове. Ну, что общего могло быть между изобретателем и палеонтологическими раскопками в Спектре? И причем здесь змеиный яд? Похищение Чудовищной Лапы? Сплошные вопросы… Точно пяток разноцветных деталей от пазла на тысячу кусочков, и он только по ним должен воссоздать целую картину. Детали не стыковались, как бы Наткет ни старался подогнать их друг к другу. Но мир тесен, и, как сказал, вчера Краузе – «в нем полно странных штук».
– Может быть, – повторил Гаспар. – Мне нужно подумать. Побыть одному…
Он выразительно посмотрел на Наткета, хмуря брови, и без намеков стало ясно, что дальнейшее его присутствие не желательно.
– Мне тоже пора, – сказал Наткет. – Встреча.
– Да, да, – закивал Гаспар. – Невежливо с моей стороны задерживать.
Наткет вернулся к машине, Гаспар молча плелся следом. Рэнди осталась ракеты, лишь взмахнула рукой на прощание. Наткет подумал, что это не последняя их встреча. Что все только начинается. Сам того не заметив, он сел на поезд, который сорвался с тормозов, и теперь на всех парах мчится, к событиям невероятным и таинственным. А что можно сделать, если падает поезд?
– Если все-таки решите поделиться информацией… – он протянул Гаспару визитку.
– Укротитель аллигаторов?
– Есть немного, – кивнул Наткет.
Он сел в машину. Гаспар неожиданно нагнулся и прошептал:
– Ящерицы.
– Что?
– Моя часть информации, – ответил толстяк. – Теперь твой ход.
– Какие ящерицы?! – Наткет шагнул было из машины, но Гаспар остановил его рукой.
– Вот видишь: это не твое дело. Ну, так?
– Красная спортивная машина, – сказал Наткет, он потянул за ручку. Раз уж толстяк затеял подобную игру – будем играть по его правилам.
– Э! Какая машина? – Гаспар схватился за край двери.
– Красная, – ответил Наткет. – Спортивная.
– Один—один, – кивнул Гаспар. – Не стоит, парень, серьезно говорю. Тебе же будет лучше – езжай домой.
– Домой я уже приехал, – сказал Наткет.
Оставив Гаспара в полном недоумении, он дал задний ход. Машина повозмущалась, разворачиваясь на крошечном пятачке и пробуксововая в вязких лужицах. В зеркале Наткет видел, как Гаспар топчется на месте, поправляет очки, раздумывая стоит ли догонять автомобиль, пока тот не уехал. Наткет дал ему немного времени, но толстяк повернулся к маяку. Вздохнув, Наткет поехал в Спектр.