Другая земля. Лесовичка
Шрифт:
Эйлин закрыла глаза и потянулась с грацией кошки. Она, казалось, не слышала, как Генрих напомнил ей об имени.
– Я помню об этом, мой дорогой супруг, – ответила она, чуть улыбнувшись, – однако чем больше времени я провожу в заточении, тем хуже для моего здоровья. Вы же не хотите овдоветь за пару месяцев?
– А вы? – поднял бровь Генрих так выразительно, что Эйлин на какое-то время забыла о своем недуге.
– Что вы хотите этим сказать? – наклонилась вперед Эйлин, заинтересовано приблизилась к супругу
– Королевская охота будет проводиться здесь, в Винансене. К нам пожалует весь двор, в том числе и королевская семья. А на охоте всякое может случиться, –
– Но ведь… – пробормотала Эйлин, – почему Лаэрго? Им мало других поместий?
Усталость и меланхолию как рукой сняло. Женщина в весьма легкомысленной сорочке спустила голые ноги на белый ковер с высоким ворсом и на цыпочках приблизилась к Генриху. Она осторожно обняла его за плечи и прошептала на ухо:
– Но ведь это значит, что король к нам благоволит. Значит, что все дурное забыто, и Вы снова в фаворе? Ну, послушайте, Генрих. Хватит думать об императоре. Еще скажите, что Вам угрожает смертельная опасность.
Генрих учтиво убрал ладонь женщины со своего плеча и обернулся к ней. Глаза его были полны страха. Сколько бы Эйлин не пыталась в данный момент очаровать супруга, он был весь в своих мыслях. Не глядя на стоявшую босиком супругу, он сел в кресло и положил ногу на ногу.
– Я был у короля в фаворе ровно до тех пор, пока не женился на Вас.
Он поднял взгляд на Эйлин и продолжил:
– А Вы сами сказали «да», стоя перед алтарем. Вы родили мне дочь, выполнив тем самым свой женский долг. Потому что так «надо».
Он уставился на ковер и не сводил с него глаз. Генрих хотел наговорить гадостей супруге, но его что-то сдерживало. Наверное, здравый смысл.
– Миранда, надеюсь, в добром здравии? – спросил он, прищурив глаза.
– Конечно, – кивнула Эйлин, продолжая стоять на ковре босая.
– Хвала Всевышнему, – пробурчал Генрих, покинув комнату.
Оставив супругу в одиночестве, Генрих направился в те апартаменты, которые обычно называются «мужской половиной». По дороге в кабинет, где обычно решались все хозяйственно-бытовые вопросы, Генрих на секунду остановился в столовой и посмотрел на большой овальный стол, покрытый светлой скатертью. Место объединения семьи, центр совместной трапезы, где за принятием пищи, решались насущные вопросы, обсуждались и прогнозировались планы на ближайшее время. Давно вся семья не собиралась вместе.
Генрих задумчиво сел за стол и погладил полотно скатерти. Оглянувшись по сторонам, мужчина обратил внимание на картину, работы известного придворного художника, Марде, который изобразил лежащие на блюдах фрукты вперемешку с охотничьими трофеями, мелкой дичью, расположенной на белой скатерти. Генрих представил себе итоги предстоящей охоты и горечью перевел взгляд на белую скатерть, по которой снова провел ладонью. Горько усмехнувшись, он встал и подошел к колокольчику, стоявшему на подоконнике. Спустя несколько мгновений появился лакей средних лет, в белом парике и в красной ливрее. Его бесстрастное лицо выражало лишь то спокойствие, которое бывает лишь у слуг, доверяющих своим хозяевам безмерно.
– Стилан, обед накройте здесь на две персоны. Герцогиня будет обедать у себя в комнате, а маленькая леди Принарри со мной. Где она, кстати?
– В детской комнате, господин, с гувернанткой, – поклонившись, ответил Стилан, – будут ли какие-нибудь распоряжения по меню?
– Вместо вина подайте воды, – ответил Генрих, – моя дочь не должна видеть меня выпившим.
– Слушаюсь, господин, – почтительно поклонился лакей и закрыл за собой дверь. Генрих снова остался в одиночестве
– Может быть приподнять волосы на затылке и заплести косу по всей макушке в форме ракушки? Или сделать хвост и заплести три косы? Вот так, как я сделала кукле Айми?
– Я постараюсь заплести косу Миранде, если маленькая девочка будет смирно сидеть и не кривляться, – послышался голос Саломеи.
– А можно побыстрее, я не желаю опаздывать к обеду. Я знаю, что папа вернулся и возможно захочет пообедать со мной, – затараторила девочка.
Генрих открыл дверь в детскую и громко произнес:
– Папа вернулся и желает обедать со своей маленькой герцогиней, если ее прическа готова произвести впечатление.
Детская представляла собой большую светлую комнату, которая служила спальней и игровой. На бежевых стенах висели небольшие картины, изображавшие животных, населяющие континент, пейзажи заповедных уголков Ардималена. Тут же на одной из стен были прикреплены рисунки, какие может создать шестилетний ребенок. Мебель в комнате обита тканью нежного пастельного оттенка, на которой переплелись венки и гирлянды роз, васильков, ромашек. На кровати у девочки были разбросаны белые подушки, а само покрывало, нежнейшего розового оттенка гармонировало с общей обстановкой в комнате. На небольшом столике находился стеклянный графин с яблочным соком, в вазочке лежали несколько леденцов. Куклы сидели на игрушечной мебели и взирали на происходящее большими темными глазами из-под длинных ресниц. Кукол было около десятка. Цвет волос и глаз их различались, равно как и платья. Охотница, фея, лютнистка, птичница, пастушка, принцесса, воительница. Еще одна кукла у девочки была в руках. Длинные золотистые волосы куклы струились по плечам, несколько прядей девочка держала в руках и старательно заплетала тоненькую косичку.
Сидя за спиной у девочки, гувернантка Саломея проворно заплетала из таких же золотистых, как и у куклы,волос девочки косу, скручивая ее на затылке. Работа почти была закончена, когда Генрих нарушил эту идиллию. Повернув голову в сторону двери, девочка посмотрела большими, синими, как ясное осеннее небо, глазами на отца, и затопала от радости ногами, так как остальная часть ее тела была недвижима.
– Ура!! – крикнула Миранда, чуть не выпустив любимую куклу из рук, но все же осталась сидеть на месте.
Гувернантка тоже была занята прической девочки, поэтому возможность поприветствовать хозяина дома у нее была лишь устная.
– Мы скоро закончим, милорд, можно попросить Вас немного подождать? – пробормотала она, чуть шепелявя, во рту женщина держала небольшую шпильку, чтобы ею закрепить прядь волос.
Саломея Идис разменяла уже пятый десяток, и довольно долго была компаньонкой Эйлин. Теперь вот уже четыре года воспитывала дочь своей госпожи, уча ее хорошим манерам и прививая вкус к моде. Сегодня утром вместе со своей воспитанницей они занялись моделированием причесок. Мягкотелая,с пышными формами, круглолицая, темноволосая с небольшой проседью, она улыбнулась Генриху самой доброй улыбкой и продолжила создавать на голове у воспитанницы красивую прическу.