Другая жизнь
Шрифт:
Кресел было два. На одном в старые времена сидела обычно она, поджав ноги и закутавшись в плед. На другом. … На другом обычно не сидел никто, потому что мама и папа сидели на диване. Вернее сидела мама, а папа лежал, положив голову ей на колени. Это были сладкие часы бесед и телевизора, не отягощенные воспитанием, переживанием или выяснением чего-либо.
Сейчас она знала, что все так и осталось. Но видеть этого уже не могла. Как не могла видеть садик за окном, стриженные деревья, заморский цветок на клумбе, казавшийся ей всегда сказочно красивым.
Лена оборвала себя на воспоминаниях и вернулась к размышлениям об истории продления
Безусловно большой удачей было привлечение к экспериментам больных людей. Им в качестве лечения предлагалась омолаживающая сыворотка, которая должна была не только омолодить их, но исцелить от недугов.
К концу экспериментов все действия сыворотки были изучены, написаны сотни засекреченных работ и организованы тысячи закрытых научных конференций, подтверждающих ее огромную ценность. Стало понятно, что омоложение можно производить один раз в течении жизни с ограничениями по возрасту – маленьким детям не подходило такое лечение. Самый ранний возраст, 15 лет, был определен законом. Максимального возраста не было.
Многие люди избавлялись от смертельных болезней, а возможность использовать сыворотку появилась у всех. Лекарство выдавалось по предписанию врача, и имя больного заносилось в общую базу данных, исключающую возможность использования ее вторично для одного человека.
– Лена, к тебе пришли! – прокричала снизу тетя.
И далее по лестнице легкие шаги и снова предупреждение:
– К тебе медсестра!
Да, ей все еще нужна была перевязка и уколы, посещения доктора и осмотры. И все это для того, чтобы были силы уйти.
– Соня, Сонечка – это вы? – Попробовала она свой голос. Говорить до сих пор было непривычно и от этого казалось больно.
– Я, кто же еще, Леночка. – ответила Соня, появляясь в дверях.
– Врач будет завтра, ты же знаешь. А я вот сейчас перевяжу…
И она начала устраиваться за столом, открывая свой чемоданчик, звякая какими-то склянками и шурша бумагой. Что-то она ставила, что-то двигала на столе и открывала. Каждый раз Лена загадывала, в какой последовательности будут звуки – сначала склянка, а потом металлическое позвякивание или сначала бумага, и потом хлопок пакетика. И каждый раз ошибалась. То ли Соня была непредсказуема, то ли манипуляции были разными, хотя казались одними и теми же. Даже запах лекарств не менялся месяц от месяца, Лена была в этом уверена.
– О, у тебя все прекрасно заживает, – промурлыкала Соня.
И было непонятно, успокаивает она ее или говорит правду.
«Да и все равно, – подумалось ей, – Зачем мне эта правда?».
А вслух она спросила: – Как там на улице, Сонечка?
– На улице ветер… и дождь собирается. Осень…
Да, осень…
А все случившееся с ней было в первую майскую грозу, первую любовь, последний класс школы с первыми серьезными планами дальнейшей жизни. А уже осень. Два месяца она провела в больнице – в боли, ожиданиях, надеждах. Через месяц она узнала, что ее родителей больше нет, глаз тоже, и он, первая любовь, забыл о ее существовании.
Еще месяц она надеялась, что это ошибка. Родители живы, зрение обязательно вернется, а он просто не мог ее предать. После выписки из больницы у нее осталась тетя, Соня, лечащий врач и крах всех надежд.
– Соня, а сколько мне еще восстанавливаться?
Она не знала хочет ли слышать ответ, потому что и быстро, и долго все было для нее одинаково пугающе.
– Я не знаю, доктора спроси. Доктор тебе точно скажет, когда будешь бегать, видеть, смеяться.
…Значит, осень. А тетя говорила, лето, и позволяла зажигать камин в виде исключения. Хотя, может, тогда и было лето. Она давно не спрашивала, какой месяц, а как уменьшаются дни, и ночь все больше завоевывает пространство, видеть не могла.
Ей сделали укол, сняли повязку с глаз, заменили на другую, выдали таблетки, сверх тех, что она пила ежедневно и пожелали приятного вечера, хотя она и не могла предположить, какое сейчас время дня. Жизнь складывалась так, что она спала, когда спалось, а ела, когда предлагали, не спрашивая обед сейчас или ужин, больше ориентируясь на состав блюд. Но даже это зачастую было трудно и неинтересно отслеживать. Гораздо интереснее было вспоминать, что она и делала сутками напролет, когда не спала, потому что потом, после ухода, воспоминаний у нее не будет.
Итак, история. Наблюдая как уходят недавние заболевания и двигаясь в своих экспериментах дальше, ученые вернулись к совмещению сыворотки с магнитно-резонансным кодом, то есть так называемому НЭК. Так как практически все свойства сыворотки были изучены, то основные силы оказались брошены на дальнейшие разработки по глобальному продлению жизни. И через очень небольшое время первоначальная задача по продлению жизни на сто-двести лет модифицировалась в задачу предоставления другой жизни. Эксперименты всегда подразумевали уход человека. Вход в магнитно-резонансный блок в ее поселке «ДруЖи» означал выход в месте, которое никто не мог предсказать. Это пугало больше всего.
Ее родители часто задерживались на работе. Приходили иногда подавленные, иногда радостные, но никогда и ничего не рассказывали о том, чем занимались. Все ее вопросы о работе пресекались фразой: «Это секрет». Она, конечно же, протестовала, подлизывалась, убеждала их, что умеет хранить секреты, и просила, чтобы хотя бы один секретик они ей рассказали. Но они были непреклонны. Вернее, мягки и непреклонны. Сейчас она иногда думает – разве было сложно что-то сочинить, чтобы оказать ей доверие и поведать какой-нибудь выдуманный секрет? Она бы его обязательно хранила, чувствовала свою важность, причастность. А если бы и разболтала, то ущерба не было бы совсем.
Но может быть родители как раз и не хотели, чтобы она выбалтывала выдуманные секреты, делая себя смешной в глазах других? Может быть, боялись сплетен, когда она, не удержавшись от искушения, произнесла бы фразу: «а мне по большому секрету родители сказали, что у них на работе…» или «ты только никому не говори, родители сказали, что это секретно»? Может они просто так уставали, что предпочитали, уходя от ответа и выдумок, полностью обезопасить своих близких? Теперь уже не спросишь.
Как только очередной этап исследований завершался, проходили все важные совещания, публиковались научные работы, которые потом выносились на закрытые конференции для обсуждения и о достижениях по продлению жизни говорили в теленовостях, родители обязательно устраивали что-то особенное. Они могли взять незапланированный отпуск и уехать с Леной в большой город с зоопарком и парком развлечений или на пару дней выехать в лес и стоять в палатке около речки, спать на земле, готовить на костре, или поехать в горы, или просто устраивать дружеские посиделки до полночи, разрешая Лене не уходить спать в обычное время. В это время они даже могли что-то рассказать о работе, но не подробнее, чем это можно было узнать из любых других источников.