Другая жизнь
Шрифт:
Со своими размышлениями она почти не заметила ухода медсестры, хотя для нее это было практически единственным развлечением. Не заметила часа после этого и почти не услышала зова тети на обед. Вставать не хотелось, хотя с каждым днем сил у нее становилось все больше. Просто неотвратимость ухода разделяла ее надвое, и эти двое постоянно спорили внутри нее и не могли прийти к единому решению. Эти двое – Она и Она задерживались на воспоминаниях детства, мечтах и внезапно поднимающихся обидах о том, что ее все забыли.
И когда тетя позвала еще раз, а она спустилась, придерживаясь установленных сразу после больницы меток – стул, столик, перила, ступенька, еще ступенька, первая, вторая… тринадцатая ступенька, стул, вешалка,
– К тебе вечером придет врач, – только и сказала она.
Поднявшееся волнение, вызванное особым тоном тети, не давало чувствовать вкус еды. Они напряженно молчали, а потом Лена все-таки решилась спросить.
– А зачем он придет? Сегодня же не его день, сегодня была Соня. Какие-то новости? Что он тебе сказал? У меня все хорошо?
Вопросы сыпались и сыпались, но оставались без ответа. Тетя даже не пробовала пошутить или осадить ее неуместное любопытство.
– Сказал, что придет, – только и было ее ответом.
Лена поблагодарила за еду и так же аккуратно, по меткам, поднялась наверх. Оставалось только ждать. Что же еще… Она села в кресло и снова вернулась к своим мыслям.
Продление жизни… Очень много проблем было связано с переходом через магнитно-резонансный блок. Говорили, что в каком бы возрасте ни уходил человек, он воплощался без воспоминаний о прошлом и каких-либо активных способностей. Он мог пережить момент перехода, если в целом находился в хорошей физической форме (поэтому к переходу готовили и не практиковали его для слабых и безнадежных больных). Это перемещение вникуда создавало значительный риск оказаться в экстремальных условиях, выбраться из которых может только сильный человек. Поэтому больным давали много укрепляющих препаратов, лечили, стараясь достигнуть максимального эффекта. Как сейчас Лену, например. И достигнув этого эффекта, хотя бы на короткое время, отправляли человека в Другую жизнь. При этом переходе можно было оказаться и на берегу озера, и на горе, и около оживленной трассы, но никогда в ситуации опасной для жизни, хотя перемещенному всегда требовались силы и выдержка – надо было найти людей, теплую одежду, если было холодно, да и просто пережить шок от того, что непонятно кто ты, где ты, и что ты умеешь.
Далее существовали рабочие школы и психологические тренинги, где человек учился всему заново, уже более быстрыми темпами, проявляя склонность к точным, либо гуманитарным наукам. Но до этого момента могли пройти недели и месяцы. Никак не получалось организовать воплощение в конкретном месте или хотя бы отследить, где воплотится человек. Могли уйти месяцы на проявление его в социуме, да и сколько по времени занимало само перемещение, сказать пока затруднялись. Было непонятно происходило это мгновенно или, перестраивая перемещаемого под новые условия, его задерживали в каком-то «отстойнике» какие-то силы или процессы. Ни один из перемещаемых не был найден через пять минут или пять часов после перехода. И хоть все данные заранее высылались в инстанции, которые занимались поиском и приютом потерявшихся людей, но идентификация нововоплощенного не была простой. Было трудно отличить его от сбежавшего из дома отрока, потерявшего память старца или просто сумасшедшего. Изменение внешности, да и потеря в возрасте усложняли задачу. Поэтому каждого найденыша изолировали и прежде всего проверяли на совпадение с реально потерявшимися людьми, штудируя фотографии, описания родственников и …
– Лена, к тебе доктор!
«Как же я пропустила стук в дверь, приветствия в коридоре? Нет, невозможно так зацикливаться на воспоминаниях, иначе недолго сойти с ума!» – раздраженно подумала она.
Шаги на лестнице приблизились к ее двери. Легкий стук. Ее «войдите» и ставшее привычным:
– Ну здравствуй, здравствуй, пациентка.
Его голос был бодр, каждый раз бодр, а она каждый раз пыталась составить его портрет, определить возраст. Но так и не смогла этого сделать, отвлекаясь на свои мысли или свою нескончаемую боль. Или просто у нее не было художественного воображения? Один раз для нее он был высоким и голубоглазым блондином, другой – коренастым брюнетом с коротким ежиком на голове, и отчего зависили эти перемены она сказать не могла.
– Здравствуйте доктор! У вас для меня новости? Ведь сегодня нет планового осмотра. Сегодня была Соня, а значит, не ваш день.
– Новости есть, – все так же бодро ответил доктор.
– Первая – к тебе все время просится один молодой человек. И сегодня я разрешил ему придти, о чем и хочу тебя предупредить.
Ее обдало жаром: вот, оказывается, в чем дело, он не забыл ее, он хотел прийти, но ему не разрешали…ему не разрешали… Ее сердце стучало так, что казалось его слышал доктор, щеки пылали, а руки не могли найти себе места. За этой новостью она не смогла адекватно оценить следующие слова доктора.
– Ты хорошо поправилась Лена, набралась сил, твои травмы зажили, и мы собираемся готовить тебя к переходу в конце следущей недели.
– Я?
Уловив только последние слова о переходе она вернулась в действительность.
– Понимаешь, это надо сделать, надо начинать полноценную жизнь, надо…
Он остановился, смотря на ее лицо.
«Конечно, звезды, разговоры… Как она могла забыть о своем положении? Забыть об этих повязках, платках, о том, что она не сможет его увидеть, а он ее сможет. И увидит обожженное уродливое лицо, шрамы на щеках, подобие губ, повязку вместо глаз… Что еще?» – думала она, не слыша и не слушая доктора.
Она опять раздваивалась. Одна часть хотела его увидеть, ну уж не увидеть, но хотя бы услышать родной голос, другая – бежать, куда глаза глядят. Хотя глаза. Их как раз и не было. И бежать было некуда.
– Лена, Лена! – вернул ее из небытия голос доктора. Вернул уже совсем другую – бледную и испуганную. – Как ты?
– Надо уходить, да, да, я готова… конец следующей недели… это так скоро… я приготовлюсь.
И она растерянно замолчала. Молчал и доктор. Она даже не знала здесь ли он. Она не знала, что ей делать дальше. Она боялась это спросить. Но он заговорил сам.
– Мы разрешили навестить тебя всем, кто этого хочет и, конечно же, при условии, если этого хочешь ты. Список есть у тети, а решать тебе. В начале недели ты снова ляжешь в больницу на последнее обследование и, если все будет нормально, – тебя ждет другая жизнь.
– Да, – слабо согласилась она и добавила уже совершенно неожиданно для себя, – Спасибо, до свидания.
Ей определенно хотелось остаться одной. Хотелось все обдумать, хотя все и так было сотни раз обдумано.
Наверно, доктор ни раз был в подобной ситуации, поэтому он просто молча ушел. Доктор ушел, а следом за ним поднялась тетя.
– Леночка! У меня список. Хочешь услышать?
– Нет, тетечка, не сейчас.
Но тетя не уходила.
– Надо взглянуть, Леночка, надо.
Тетя была настойчива как никогда, и Лене пришлось выслушать весь проклятый список, да еще и с пояснениями.
xxxxx
Встреч было очень много. И только одну она оттягивала и не могла на нее решиться. Несмотря на согласие доктора, она отменила долгожданное свидание, перенеся его на потом. Она не могла сказать, когда это «потом» случится. Сначала ей надо было привыкнуть к людям. Надо заново учиться отвечать на их вопросы, выслушивать их пожелания, чувствовать их взгляды и, главное, не плакать, ни за что не плакать. Откладывая встречу на «потом», она надеялась, что и для Него это станет проверкой – первые посетители расскажут, как она ужасно выглядит, и он испугается придти.