Другая. Книга 2
Шрифт:
Он касается моих предплечий, его глаза с надеждой, без всяких ухмылок и шуток, смотрят на меня. А я просто толкаю его, потому что понимаю — лучше так, чем не совладать с собой и позволить ему что-то больше, чем обычные объятия. Тяжесть в груди превращалась в желание мстить, но я с усилием прошептала:
— Уходи. Уходи, Люциан.
Тишина, только смеющаяся тьма, распахнутыми черными глазницами смотрящая на безумную меня и подавленного эльфа. Пускай понимает, как хочет, но я едва держала в себе это нечто, чтобы не дать власть над собой.
«Убей»
Что это было и кто, знать не хотелось. Я лишь сжала кулаки сильнее, чувствуя, как ногти почти входят в кожу, разрывая ее и точно оставляя багрово-фиолетовые впадины в ладонях.
— Уходи! — крикнула, делая шаг назад. Дальше, во тьму. Только бы не сорваться и не причинить ему боль. Слезы скатились по щеке, но Люциан уже не заметил этого. И он никогда не узнает, почему я плакала. И почему не хотела обнять его в последний раз.
Так ничего не сказав, он ушел. Больше я его не видела.
***
Мне было плохо, но за два дня я успела забыть о случившемся. Точнее, заставить себя забыть и больше не возвращаться мыслями, чтобы не пробуждать то странное ощущение внутри груди.
Исчезновение Люциана никто не обсуждал. Лойтару было тяжелее всего, но они с Нави сделали выбор. Как и остальные. Жить в мире, где существует безумное, никому неподвластное существо, опасно. Да и недолго, скорее всего. Все пришедшие в башню понимали, что жертвуют своими жизнями ради сохранения того мира, который они знают. Только вот волки колебались больше всех. Да, они последуют за своим вожаком, но жертвовать собой ради пока еще неясного итога? Хотя Морриус был непреклонен. За то время, что я рядом с ним, пришлось нехотя принять тот факт, что он был бы неплохой парой для моей дочери. Как бы он ни ненавидел меня, доверять ему было можно. Как бы он ни хотел моей смерти — причинить вред моему ребенку он не захочет. Или не сможет.
Подготовка шла несколько дней. Черные обелиски окружали башню десятью высокими толстыми столбами. Они не просто усиливали защитную магию, они накапливали в себе невидимые сгустки. Мне было интересно, почему они не подавляли магию в башне, на что я получила ответ от Кайлин:
— Драконий камень разумен. Он разрушает магию только при соприкосновении с чем-то. Иначе действует как защитные чары, что сейчас наложены на башню.
Колдовать я могла, пробовать каждый день новые изощренные способы своей магии крови — единственное развлечение и отвлечение от плохих мыслей. Наносила ранения на кожу, которые заживали при желании, пробуя делать собственную кровь плотнее, острее и опаснее. Выходило неплохо, однако отнимало много сил. Митра даже предложила свою, когда увидела меня бледную и едва стоящую на ногах, но с безумной улыбкой. И я согласилась.
Так прошла неделя. Мерака я не видела, но хотелось поговорить с ним насчет ритуала. С каждым днем у меня было все меньше сомнений в том, что он задумал обратить меня, используя какой-то извращенный метод из своего багажа черной магии. До сих пор помню черных змей, скользящих от его рук к моим. Мерзко и неприятно. И напоминало о другой змее.
Все были заняты делом. Волки готовили башню к атаке, устроили лагерь вокруг строения. Казалось, с каждым днем их становилось больше, а каждую ночь — их вой мешал спать. Но никто не жаловался. Странным образом вампиры и оборотни, нашедшие общую цель, вполне мирно уживались на клочке земли, помогая строить новые укрепления и готовя оружия из простого металла.
Эльфы, среди которых было только два мага, помогали остальным. Но также преуспели в создании зелий, большую часть которых готовила все же я, не занятая разрезанием собственной плоти.
На седьмой день, а я действительно вела отсчет, Кайлин зашла ко мне.
— Ты говорила с принцем?
Раздражено откинула кинжал, который так и не успела вонзить в запястье. Я нашла место, из которого можно получить больше всего крови, при этом не так болезненно. Пробовать артериальные разрезы мне не хотелось. Все же я не готова умирать так рано. И бесцельно.
— Я его даже не видела.
— Я выяснила, что с ним, — девушка держала в руках какую-то запыленную книгу и с непонятным мне радостным выражением лица протянула ее. — Проклятие темной крови. Проклятие тьмы. Полубог нашел способ его усилить.
Пробежалась глазами по тексту, который отчего-то был мне знаком. Вампир с черным сердцем становится малоуправляем, тянется к любой живой крови, жаждет убийств, развлечений и бла-бла. Я вздохнула.
— И что? Будто без этого он был другим.
Кайлин посмотрела на меня, как на умалишенную.
— Истинность работает не так! Представь, как ему сейчас больно.
Как жаль, что я уже откинула кинжал. Хотя, все же хорошо. Иначе он оказался бы в груди этой эльфийки. Образ мертвой девушки возник в голове раньше, чем я успела одернуть себя. Почему я настолько явно представила это?.. Что-то колыхнулось в груди. Что-то успешно забытое, но появившееся не так давно.
— Он и ты одно целое. Чувствует тьму он, скоро почувствуешь ты. Какой ритуал он хотел провести?
Девушка шагнула ко мне, я нахмурилась. Если он чувствует тьму, почему должна я? Он же вампир, я пока нет. Но это вполне объясняет мое странно поведение и еще более странное ощущение внутри груди.
— Дай мне руку.
Хочет знать мою судьбу? Ну уж нет. Я не давала согласие. И почему она думает, что может так просто узнать у меня? Она всего лишь деталь одного большого механизма. Мы все сейчас работаем над одной целью. А ее провидения словно дуновения ветра не приносят пользу, ведь планирование убийства полубога — не чертова мельница! Ветер — предсказания — не принесут пользу. Нужны действия.
— Элен, что с тобой?
Девушка совершенно не боялась моих мыслей, а они уже скакали в сторону «опасно» и наверняка отражались на лице. Худенькая ручка протянулась ко мне, я замерла. Ну что ж, хочет знать — пускай.
Едва теплая рука с тонкими пальчиками схватила мою протянутую в ответ. Секунда, что-то горячее потянулось от ее кожи, но сталкиваясь с моей, словно останавливалось, разбавленное и превращенное в такой же лед.
Еще секунда, девушка закатила глаза, будто в агонии. В ее белках отражался слабый солнечный свет. Я не двигалась.