Другая
Шрифт:
– Наверное, я всё-таки сплю, – вслух пробормотала Лиля и пребольно ущипнула себя за одно ухо, потом – за другое. И тут ещё одна неприятность поджидала девушку – только сейчас она обнаружила отсутствие на обеих мочках бриллиантовых серёжек. Её пальцы долго стискивали уши, лихорадочно надеясь всё же отыскать пропажу, затем спустились вниз, к воротнику шубки, потом проникли в ворот водолазки – увы! Дорогущее украшение, за которое её отец отвалил не одну тысячу евро, исчезло, оставшись, видимо, там же, где и ключ – в снежном месиве перед зданием офиса. Но при мысли о том, чтобы вернуться и найти утерянное, Лилю затошнило и пришлось даже поспешно ухватиться за сосну, вросшую мощными корнями невдалеке от ворот. Несколько долгих минут Лиля вдыхала сосновый запах, прижавшись к шершавой
– Эй, ты… – высокий с визгливыми нотками женский голос вывел Лилю из мечтаний. Нехотя оторвав руки от сосны, она повернулась и тут же скривилась при виде той, которая сейчас стояла перед ней.
– Тебя только не хватало, – пробормотала Лиля.
Иссушенную жизненными невзгодами тётку, нетвёрдо державшуюся на ногах, с весьма большой натяжкой можно было назвать женщиной. Ничего женского, кажется, в ней уже не осталось. Грубое обветренное лицо с еле тлевшими угольками глаз и гримасой вечного недовольства (и подобострастия в нужные моменты жизни), копна седых нечёсаных волос, худая шея, переходящая в плоскую грудь, острые, выпирающие даже через ветхую мужскую рубашку ключицы, короткие джинсы с бахромой на краях; голые лодыжки, имеющие какой-то синюшный оттенок, и, как венец всему образу, огромные, на несколько размеров больше, чем нужно, кеды ярко-жёлтого цвета – да, она явно была не из тех, кого жаловали в этом посёлке для богачей. Из всех вещей лишь обувку, пожалуй, можно было бы назвать приличной – но приобретённой уж совсем не в фирменном магазине.
Лиля, к сожалению, знала эту женщину и презирала всей своей заносчивой душой.
– Чего тебе? – грубо спросила она, не задерживая, впрочем, (много чести!) взгляда на тётке. Глаза её заприметили какое-то яркое пятно справа и, повернув голову, Лиля громко чертыхнулась – она совсем забыла о своей сумочке, по-прежнему валяющейся на снегу выпотрошенным брюхом кверху. Обладательница жёлтых кед повернула шею вслед за Лилей…
Вожделенной вещицы достигли обе одновременно и одновременно вцепились в неё своими пальцами, одна – холёными, гладкими, другая – грубыми и холодными.
– Это моя! – вскрикнула Лиля, тщетно пытаясь вырвать из хватких рук собственную сумку.
– Да пошла ты! – дыхнула перегаром тётка, не собираясь расставаться с добычей.
Силы были неравны – что может сделать сытая молодость против закалённого в уличных боях опыта! Несколько секунд борьбы, и Лиля с ужасом поняла, что вскоре к потерянным ключам и серёжке добавится и сумка. Пришлось пойти на крайние меры. Одной рукой она продолжала тащить на себя кожаную ручку, а другой вцепилась в волосы противницы, на удивление густые и даже как будто чистые. Не ожидая такой дерзости, тётка, взвизгнув, дёрнулась в сторону, невольно ослабляя хватку, чем тут же воспользовалась Лиля. Подхватив сумочку покрепче, она отбежала от воровки на несколько шагов и, быстро подобрав с земли газовый баллончик, прежде лежавший в уютном кармашке сумки, замерла наизготове.
– Чего ты? – плаксиво заныла тётка, ощупывая волосы. – Больно же!
– Попробуй только подойти, ещё и не так больно будет!
– Ну чего ты! – повторила опять женщина. – Жалко, что ли? Для меня?
– Жалко у пчёлки! – выплюнула зло Лиля. – Пошла отсюда! Слышишь? Вон пошла!
– Бить тебя некому, дуру!
– Кто бы говорил! Ну, сама уйдёшь или охрану позвать?
При слове «охрана» тёткина голова вжалась в плечи, а глаза метнулись к окошку, из которого недавно выглядывал карий глаз.
«Ага, – подумала Лиля, – не забыла ещё, как я тебя турнула на днях, нищебродку. Теперь-то уж навеки запомнишь!»
– Ну?
– Лилёк, чего ты, ну? – опять заканючила тётка плаксиво. – Я ж ничего такого, даже в мыслях не было!
– Какая я тебе Лилёк! Совсем допилась!
– Маковой росинки с утра во рту не было…
– Ври кому-нибудь другому!
Лиля, побросав свои вещи в сумочку, с треском закрыла замок и немигающим взглядом уставилась в лицо противницы.
– Ну? Долго мне ждать?
Оборванка попятилась, но через несколько шагов остановилась.
– Давай-давай! – Лиля сделала маленький шажочек вперёд.
– Не жалеешь ты меня, Лилёк!
– Всё, ты мне надоела! – Лиля выставила руку с баллончиком в сторону тётки. – Считаю до трёх!
– Тьфу, вся в папашу своего, уголовница! – тётка плюнула себе под ноги, но реальная угроза всё же заставила её совершить ещё несколько отходных движений.
Лиля, не опуская руку, подалась вперёд, на что тётка убыстрила свой побег. И, уже собираясь завернуть за угол улицы, крикнула Лиле на прощание:
– Только попробуй ко мне сунуться, на порог не пущу!
– Ха-ха три раза! Сплю и вижу твою жалкую лачугу!
Лиля ещё несколько минут выждала, не появится ли снова зловредная пьянчужка. К счастью, дорога по-прежнему оставалась пустынной, в морозном воздухе разливалась тишина, прерываемая только отзвуками какой-то далёкой мелодии. Похоже, из дома Белогуровых, решила Лиля. Очередная тусовка с резвящейся толпой и морем выпивки. Каждую неделю весёлое семейство громко радовалось жизни, оглашая окрестности посёлка криками, музыкой и даже порой звуками выстрелов – в воздух, разумеется. Хотя, как говорил Лилин отец, не за горами то время, когда направление стволов может существенно измениться. Он вообще недолюбливал Белогуровых, особенно младших, распущенных бездельников Эдика и Толика. В отличие от Лили, которая когда-то, в последнем классе, даже была влюблена в красавца Анатоля. Возможно, именно эта симпатия и повлияла на папино отношение к соседу, а затем перекинулась и на остальных членов шумного семейства…
Мысли о соседском веселье отозвались в Лилином пустом желудке недовольным урчанием. Чувство голода подтолкнуло девушку на поиски иного выхода.
– Ладно, если гора не идёт к Магомеду, я сама к вам приду…
О существовании маленькой, почти не видимой глазу калитки в заборе Шатровского парка, знало всего несколько человек, одним из которых была Лиля. Да и ей бы никогда не догадаться об этом потайном входе, если бы не случай, связанный с взаимной симпатией их домработницы Аннеты и Тимура, соседского садовника. Именно Тимур, исследуя заросшие бурьяном дальние уголки хозяйского участка, обнаружил калитку в заборе, разделявшем земли Шатровых и Зотовых. Эта оплетённая ветвями преграда так искусно спряталась от людских глаз, что только внимательное око профессионала могло её обнаружить. А именно таким оком и обладал Тимур. Помимо пристальных глаз, этот молодой человек также имел хитрый ум, который подсказал ему, что открывать наличие двери между соседними участками своему хозяину, пожалуй, не стоит. Вот так и получилось, что отныне дорожка между влюблёнными укоротилась, а одно из тайных свиданий как раз и подглядела Лиля, гулявшая как-то раз поблизости. Как человек, наделённый некоторой дальновидностью, она тоже не стала рассказывать об этом своему отцу, но непосредственной участнице событий, Аннете, всё же бросила несколько едких словечек. Нет, ханжой Лиля никогда не была, но дёргать за ниточки человеческих слабостей любила и умела. И вот теперь, спустя несколько месяцев после того события, Лиле представился случай воспользоваться чужой тайной…
Глава 5
Проникнуть на чужую территорию не составляло никакого труда – Зотовы славились своей безалаберностью. Вот и сейчас ярко-голубые ворота, как обычно, были распахнуты настежь – заходи, кто хочешь! А Лиля хотела, да ещё как! Чувство голода вкупе с чувством мести – мощная смесь для подвигов. Пробраться к самому отдалённому от входа участку удалось без помех, не пришлось даже прятаться. С решительным видом Лиля, как будто имела на это полное право, обогнула дом и, так и не встретив никого на своём пути, направилась дальше, через мостик на небольшом пруду к дальним делянкам. Территория, принадлежавшая соседям, была гораздо меньшей по площади, чем шатровская. И это понятно – Зотов-старший со своими магазинами слесарного инструмента стоял на несколько ступенек статусной лестницы ниже, чем глава строительной корпорации.