Другие люди: Таинственная история
Шрифт:
— Так задалбывает, аж тошно. С ранья… Снова отымели. Да я просто тряпка. Просто всеобщая подстилка, если все — это кинозвезды, и я не в силах отказать. Стоит продрать глаза — и снова передо мной Миа или Лайза, Бо или Элки, Настасья, Сигурни, Имоджен или Джули, Тьюзди, Черил, Мерил [14] , бля… Ха! Я знаю, не за моими драгоценными мозгами они охотятся — не боись, парень, я в курсах! Вот и ты, блин, Мэри…
— Огвянь, слы-ы-шь? — протянул Алан. За последние полчаса речь у обоих изрядно ухудшилась.
14
То есть Миа Фэрроу (р. 1945), Лайза Минелли (р. 1946), Бо Дерек (р. 1956), Элки Соммер (р. 1940), Настасья
— Не. А чо? Я в натуре, Мэри. Вот ты видишь, блин, такого парня, как я, грязного супермонстра, футболка, джинсы — все в облипон, блин, весь расклад.
И о чем ты тогда, бля, думаешь? О Т-Р-А-Х-А-Ч-Е, перепихоне, вот и вся ботва. Чо, не так?
— Расс, — мычал Алан.
— Верняк. Колись, чо так, блин. Все пучком, крошка, за тебя. Ты наша добрая фея.
— Да, за тебя, — подключился Алан, поднимая стакан.
— Слышь сюда, девуля, — продолжал Расс. — Ты, бля, тут нам все, б-блин, прям озарила, всю нашу ботву. Взбодрила житуху. Верняк. Эта, прежняя, была просто телятина. Старая пуделиха.
— Не-е. Да, точно. Я за.
— Не. Бля. Я сказал, — внушал Расс. — Так и есть.
— Да, блин, то-очно, — поддакивал Алан.
— Я чо говорю. А голосок? Да у нее речь, как у реальной принцессы, блин.
— Стопудово. Граффиииня наша…
— Да чо там, королевна, мля, братан. Точняк. Могу слушать ее, мать твою, день и ночь. За тебя, Мэри. Наша добрая, блин, фэя!
«Видите? — хотелось ей сказать. — Я хорошая. Я добрая. Правда же?»
Мэри оглядела зал. Народу было не так чтобы совсем уж битком, и все же угаром и многолюдностью это заведение походило на то, в котором они проводили время с Шерон, Джоком и Тревом на второй день, как она себя помнила. Но окружающее уже не казалось таким шумным и пестрым, как в первое время. Нет, конечно, все по-прежнему было необычайно интересным, удивительным и чудесным: видишь, как вон та дама со сдавленным вздохом отрывает взгляд от вечерней газеты, направляя его на изукрашенное пятнами окно, как этот мужчина пытается подавить в себе приступ любви к своему смиренному псу, лежащему под столом, уткнувшись носом в лапы? Так-то оно так, но этого все равно не хватит, чтобы занять мои мысли, даже здесь, с друзьями, когда мы вместе тратим деньги, заработанные на продаже времени. Я становлюсь такой же, как другие люди, подумала она. Такой же, как другие люди. Я испытываю страх и стараюсь отгородиться от настоящего. * * *
Но ведь это неизбежно, Мэри.
Жизнь соткана из страха. У кого-то страх входит в ежедневный рацион — на завтрак, обед и ужин. Некоторые только этой похлебкой ужаса и живы — изо дня в день ничего, кроме страха. Я и сам иногда хлебаю этот супчик. Когда мне его несут, я пытаюсь как-нибудь отвертеться и отправить его обратно на кухню. Но порой мне становится так страшно, что приходится съесть весь этот ужас и облизать тарелку.
Не ешь этот страшный супчик. Отошли его обратно.
Некоторые живут страхом, а другие, наоборот, преисполнены уверенностью. А ты? Смелость — не твой конек, понятное дело. Я так говорю, потому что знаю, потому что смелость вообще не очень-то в ходу. Даже самые уверенные в себе леди и джентльмены, по правде говоря, не так уж в себе уверены. Впрочем, как и все остальные. Уверенность нам заменяет страх. (Если только не то последнее, что зовется безумием.)
Все боятся, что в них скрыта загадка, которую когда-нибудь разгадают другие люди. Нас переполняет страх: нам кажется, что наша жизнь — чья-то шутка и в один прекрасный день все это обязательно заметят и выведут нас на чистую воду.
Знаешь, например, что в данную минуту больше всего пугает бедолагу Алана? Он дрожит при мысли о том, что в самое ближайшее время Расс и Мэри отправятся в какой-нибудь закуток для продолжительных истерических занятий сексом. Его просто-таки трясет от этой догадки. Он живо представляет себе, как Мэри приспускает белоснежные трусики, робко оглядываясь через плечо, в то время как ухмыляющийся Расс воинственно нависает над ней на кровати. А еще Алан видит, как он сам, абсолютно лысый, похожий
* * *
— Пора, — сказал мужчина за стойкой, — джентльмены, время вышло, прошу вас.
Алан с виноватым видом вскочил, стукнулся коленом о стол и опрокинул пустую кружку. Расс попытался подхватить ее на лету, но лишь ускорил ее падение на пол. Кружка не разбилась и даже не треснула, и ее снова водрузили на мокрый стол.
— Э, давай, это, как его, проводим тебя до дому, — сбивчиво предложил Алан.
— Точняк, ты где живешь? — поддержал Расс.
— Тут рядом. С другими девушками, — ответила Мэри.
— Я пас. Боюсь, не сдюжу, — пошел на попятную Расс.
Но он таки рискнул. Как и все остальные. Втроем они прошли сквозь крики и тени сгущающейся ночи. Вслед за звуком захлопывающейся двери машины где - то гас свет. Это неделя заканчивалась, вздыхая и готовясь начать все заново.
— Ты ведь замолвишь за меня перед ними словечко, а? — попросил Расс, — Объяснишь, что да как, все дела.
— Как хочешь, — ответила Мэри, — Не думаю, что ты сможешь с ними познакомиться. Вам туда нельзя.
— А, так это одно из таких местечек? — вступил Алан, — Хозяйка дома наверху, ни тебе радио, никаких кошек.
— И никаких звезд экрана, — вздохнул Расс. — Вот что самое обидное.
— Ну, это не совсем так, — не согласилась Мэри.
И они пошли к обиталищу Мэри. Две девушки сидели и курили на ступеньках. Они пару секунд с отсутствующим видом разглядывали троих приятелей, затем продолжили болтать. Мэри различала, что они говорят, по тоненьким струям дыма, которые они выпускали изо рта. Они обсуждали всякие пустяки. В проеме двери виднелся обшарпанный зеленый коридор; на доске объявлений чуть шевелились листки.
Алан повернул голову к Мэри.
— Ведь ты тут не живешь, скажи, Мэри? — протянул он жалобно, с мольбой в голосе.
— Живу. Боюсь, что это так, — призналась она.
— И как это ты до такой житухи докатилась? — изумился Расс.
— Больше некуда было.
— Это невыносимо, — сказал Расс серьезно.
— Что же с тобой такое произошло? — умоляющим тоном продолжал Алан. — То есть у тебя что, ни семьи нет, ничего?
Мэри не смогла ответить на этот вопрос. Ей больше нечего было добавить. Вот в проходе появился силуэт миссис Пилкингтон со связкой ключей в руке. Девушки встали, выбросили сигареты и повернулись, опустив головы. Мэри двинулась вперед. Сказать ей было нечего. На ступеньках она повернулась и помахала рукой. Приятели проводили ее взглядом, не вынимая рук из карманов, потом развернулись и пошли восвояси вдоль по длинной улице.
— А, опять ты, — сказал водитель.
Что же ты такого натворила, спрашивала себя Мэри, выходя из чрева красного автобуса. Водитель смотрел на нее, дыша через рот. Это был крупный и грузный мужчина, такой же красный, как и автобус, которым он управлял. Она тоже посмотрела на него, вернее, просто отразила его взгляд, как будто была не более чем зеркалом. Автобус послушно стоял, шумно дыша через рот, отдуваясь и готовясь снова тронуться в путь. Дверь захлопнулась, и, оглушительно дребезжа, автобус отъехал.