Другие Звезды
Шрифт:
Она не отстранилась, не закрыла глаза, поэтому пришлось мне отрываться от неё самому. Но не отпустил, а сгрёб в охапку и поставил на ноги.
— И вот ещё что, Марин, — я заговорил с ней как можно ласковей и при этом серьёзней, — ты дождись меня сегодня, ладно? Тут недалеко и недолго, часа два с половиной самое большее, хорошо? Ты меня дождись и я вернусь к тебе, вот увидишь!
Она лишь медленно кивнула, а что там такое плескалось в её больших синих глазах, я разглядеть уже не мог, потому что нагнулся, схватил свой реглан, да со всех ног кинулся в сторону КП.
Глава 4
К
— Да шевелитесь вы! — прикрикнул Воронцов на отставших, — пока время есть!
Отставшие наддали, и вот уже мы стояли в широком, плотном кругу, доставая из планшетов карты.
— Значит, так, братья-славяне, — жёстким тоном начал комэск, — курорт закончился, с этого дня начинаем работать по-настоящему. Скоро весь полк каждый день вылетать начнёт, но сегодня мы идём восьмёркой и ты ещё с нами.
Тут он ткнул в меня пальцем, а я лишь с деловой готовностью кивнул.
— Я веду первую четвёрку, — продолжил он, — Агафонов, ты поведёшь вторую. Вылет будет очень сложным, поэтому пары разбивать для тебя, Артемьев, не стану. Сам подберёшь себе кого-нибудь, потом, из нового пополнения. Сейчас со мной пойдёт пара Говорова, с Агафоновым пара Винокурова. Ты, комсорг, пойдёшь с нами как инспектор по пилотированию, потому держись сзади или сбоку, да про фотоаппарат свой не забывай, у штабных на него вся надежда.
Я снова кивнул, эту практику я знал, смысл её был в том, чтобы следить за работой группы прямо во время полёта, при этом поправлять молодых сразу на ходу, открытым текстом, точнее голосом, выручать их в сложной ситуации, приводить в чувство, если растерялись, а по возвращении домой проводить разбор полётов. На штатную должность инспектора ставили лучшего аса дивизии, но вот на таком уровне, эскадрильном, сгодился и я. А ещё это говорило о том, что доверял мне мой комэск очень серьёзно. Ну, или чтобы было на кого ответственность повесить.
— А то задолбало, понимаешь! — вдруг не в шутку заорал Воронцов на оставшуюся без дела четвёрку. — Вроде облётанные уже, вот что вы жмётесь в воздухе друг к дружке, что вы лезете друг на друга, что вы болтаетесь в строю как цветок в проруби! Вчера соседи всем составом вылетали, так перемешались над целью, устроили там кашу, перепутались, стали налезать один на другого, и два самолёта столкнулись! Один — хрен бы с ним, его не жалко, дурака, так ведь второй, которого он убил, штурман полка и герой! Был!
Комэск и правда сейчас оставил дома наши самые слабые пары, но злость его была мне не очень понятна, хотя причин тому могло быть множество. Может, это знакомый его погиб, а может, сверху всем за это хвоста накрутили без жалости, на разбирая, и правым и виноватым, да потребовали предупредить подобное в дальнейшем, что, кстати, уже было больше похоже на правду.
— Значит, так, — чуть успокоившись, продолжил Воронцов, — цель на сегодня — аэродром транспортной и прочей среднебомбардировочной авиации, вроде бы. Раньше мы о нём не знали, но партизаны маякнули. Сейчас отправили туда пару истребителей на разведку, как только подтвердят — вылетаем. Если цель стоящая, если нам удастся разбить взлётную полосу, а это и есть наша главная задача, то за нами поднимут весь остальной полк, а может, что и всю дивизию, и дивизию петляковых тоже! Ясно вам?
Мы озадаченно кивнули, и он, оглядев нас, стал объяснять дальше.
— Но главная сложность в том, — комэск на этих словах вздохнул, — что далековато они от нас, под двести километров примерно. Хейнкелю-то, сто одиннадцатому, чёрт бы его побрал, на эти двести километров плюнуть и растереть, а вот нам тяжело будет.
На этих словах Никитин, ведомый Димки Говорова, прямо почернел весь, до того ему стало невмоготу, но он сумел удержаться от горестного вздоха, не желая привлекать к себе чужое внимание. Странно, такую маету я видел в первый раз, обычно-то ребята обижались, если их не брали, но всех за один стол не посадишь, особенно если он маленький.
— Карты достали? — посмотрел на личный состав Воронцов, переходя к делу.
— Достали! — тут же отозвался Олег из-за моей спины.
— Ну тебе-то это зачем? — скривился комэск, — а, товарищ… Олег? Вот что ты там увидишь сидя задом наперёд? Что это ещё за клоунада?
— Мало ли, — без тени смущения ответил ему мой стрелок, — вдруг что?
— Чёрт с тобой, — смирился Воронцов, — ладно, отмечайте себе, предположительное место нахождения цели — район где-то между деревнями Смирновка и Матвеевка, вот они, видите?
Он потыкал пальцем в свою карту и, убедившись, что мы точно поняли место, продолжил:
— Результатов фоторазведки ждать не будем, вылетаем сразу же, как только истребители найдут это место и по радио подтвердят. Наша задача — самим найти этот аэродром и разнести ему полосу, а также привезти фотографии объекта. Поэтому пойдём с перегрузом, бомбы нам подвесили две по двести пятьдесят, с взрывателями мгновенного действия. Но зато без эрэсов. Так что порядок действий будет такой: ищем цель, вытягиваемся, с пологого пикирования заходим на неё вдоль полосы и работаем по очереди. Моя четвёрка кидает бомбы туда же, куда и я, четвёрка Агафонова равняется по нему. Ты, Артемьев, смотри сам по нашему результату, ты на цель заходишь последним. Сразу не уходим, будет как минимум два захода, посмотрим по противодействию, но из пушек и пулемётов их тоже хорошо бы было причесать. Но ты, Артемьев, во второй заход с нами не ходи, ты сразу фото делай, ясно? А мы их отвлечём хоть немного.
— А если там будет две полосы? — с сомнением спросил у него Олег. — Что тогда?
— Партизаны говорят, одна, — в тон ему, с тем же сомнением в голосе сказал Воронцов, отвечая Олегу, как равному. Конечно, любым другим стрелком наш комэск за такие вопросы тут же задницу бы себе вытер, но они знали друг друга давно, да и не воспринимал Воронцов серьёзно это его разжалование в рядовые. — Вроде бы. Зато капитальная, говорят, и полностью с железным настилом. И запасная есть, грунтовая, но она сейчас подтоплена, поэтому не используется. Тоже вроде бы. Но, сам понимаешь, это ж партизаны, вот что они в нашем деле шарят? Так что там может быть всё, что угодно, поэтому ты, Агафонов, не спеши, понял? И ты, Артемьев, смотри во все глаза!