Другие Звезды
Шрифт:
Я кивнул, Агафонов тоже, и комэск вывалил на нас двоих своё раздражение начальством:
— И полный бардак же! Там, — тут он ткнул пальцем вверх, — ещё вчера нас всех хотели туда загнать, с пикировщиками вместе, но ведь неизвестно же ничего! С партизан-то взятки гладки! А наверху-то прям горит — давно без дела, мол, сидят! Но хватило ума понять, что будет как в начале войны — восемнадцать аэропланов однажды ушло, назад не вернулся ни один! А спросить, что с ними случилось, не у кого! Да ещё соседи помогли, этим своим столкновением! Так что воевать будем пусть и немножечко, но по уму, хотя и не наша это задача, так далеко ходить.
—
— А если не придут, что тогда? — срезал его вопросом Воронцов и вдруг не просто показал пальцем в небо, как только что, а прямо-таки вытянул руку вверх, намекая этим на уровень обеспокоенного немецким аэродромом начальства, — там, Олежа, сегодня ясно сказали: предоставить к часу дня результаты и фотоконтроль. Вот мы с тобой их и предоставим, понятно?
— Истребительное прикрытие будет? — мой стрелок лишь согласно кивнул на это объяснение, мол, ничего другого он и не ожидал.
— Будет, — кивнул ему Воронцов, — как же без него. Только далеко ведь, мать-перемать! До цели доведут, над ней покрутятся, а потом всё что угодно может быть, на обратном пути я бы на них не рассчитывал. У немцев ведь и своих истребителей хватает. Устроят собачью свалку, навалятся скопом, не до нас им будет. Да и погода гляди какая, видимость миллион на миллион, как по заказу, блин. Так что взлетаем парами, быстренько собираемся над аэродромом и чешем к точке встречи с маленькими, а там я поведу.
— Скажите пожалуйста… — меня мягко отодвинули в сторону, и из-за моего плеча выбрался тот самый очкастый лейтенант, что с Мариной прилетел. Сказать, что мы все удивились, это ничего не сказать, но я обернулся и, как будто этого мало, увидел её саму, запыхавшуюся, поправляющую сбившуюся от быстрого бега пилотку, метрах в пяти от нашего круга, да ещё и поспешающего к нам злобного замполита, который не успел.
— А ну пошли отсюда к чёртовой матери! — побагровев, заорал на них Воронцов, — оба! Пшёл вон, рожа очкастая, и девку свою забери! Да кто вообще бабу на поле перед вылетом пустил, а? У кого ума хватило? Ты, Николаич, что ли? Ну спасибо, ну удружил!
С этими, полными яда словами, комэск чуть поклонился подбежавшему замполиту, не сводя с него злобного взгляда. У Марины, ещё не привыкшей к подобному обращению, мгновенно брызнули слёзы, и она вцепилась в меня глазами, мол, как это так и за что, нельзя же так с людьми, но я лишь покачал головой и отвёл взгляд, а на душе стало до того погано, что и не передать.
Только-только корчил из себя перед девушкой рыцаря без страха и упрёка, все перья свои распушил, пикник на траве устроил, целоваться лез, планы строил, а теперь не то, что не решаюсь хоть словом её подбодрить, просто не хочу, до того это всё глупо, глупо, глупо и не ко времени.
— По самолётам! — прервала мои душевные терзания команда комэска, — через десять минут выруливаем!
Я обернулся было, но Марина, заметив это, резко отвернулась от меня, да так, что её взметнувшиеся волосы снова полыхнули огнём, обида, видимо, была сильной. Сделать что-нибудь было уже нельзя и я, засовывая карту в планшет, рванул вслед за Олегом к своему самолёту. Он, кстати, ни словом, ни взглядом не отреагировал на эту ситуацию, молодец.
— Товарищ старший лейтенант! — тут же поймал меня на нашей стоянке Мишка, — самолёт к боевому вылету готов! Мотор работает исправно, горючее заправлено полностью! Подвешены две бомбы по двести пятьдесят килограммов, взрыватели мгновенного действия! Боекомплект пушек и пулемётов полный, эрэс нет! Докладывает механик самолёта младший сержант Веденеев!
— Спасибо, — ответил ему я и пошёл вокруг Ила с предполётным осмотром вместе с Олегом. Так, струбцинки с элеронов сняты, колёса накачаны одинаково, амортизаторы осажены тоже одинаково. Внимательно осмотрел подвеску бомб, кок винта и сам винт, лючки на капоте и контрольную шпильку на крышке переднего люка, трубку Пито, хвостовое оперение и костыль. Олег шёл за мной, повторяя все мои действия, и когда я потянулся расписываться в журнале, одобрительно кивнул головой.
— Помоги, — попросил я Мишку, накидывая на себя парашют и, застегнувшись с его помощью, полез в кабину. Уселся поудобнее, поставил ноги на педали сразу, пристегнулся плечевыми и поясными ремнями, воткнул вилку шлемофона в гнездо радиостанции и, зажав его барашками, погнал предполётный осмотр кабины слева направо. Всё было в норме, приборы молчали, двигатель-то ещё не был запущен, хотя аккумулятор я включил, проверил звуковую и световую связь со стрелком, да посмотрел на склонившегося надо мной Мишку. Он, чуть застеснявшись, показал мне на ЭСБР — электрический бомбосбрасыватель, и сказал:
— Бомбы будут сбрасываться по две, но вы уж, товарищ старший лейтенант, тут же и механический дёргайте. А то мало ли что. Вдруг одна отцепится, вторая нет.
— Обязательно, — уверил его я и тут же по радио прозвучала команда к запуску. Мишка помог мне запустить двигатель и спрыгнул на землю. Я внимательно прислушался к рёву мотора, но ничего лишнего в нём не было, так что оставалось только спросить у Олега, готов ли он, да начинать выруливать, потому что наши уже все начали.
Мы, все девять самолётов, выстроились на старте друг за другом попарно, в порядке очерёдности, я последним, так же по очереди доложились о готовности и замерли в томительном ожидании команды.
— Взлетаем! — наконец раздался в шлемофоне голос Воронцова, первая пара дала по газам, а я потянулся закрыть фонарь и вдруг увидел справа от себя бегущую к нам Марину. Она остановилась метрах в пятнадцати от самолёта и принялась оттуда махать нам, что-то крича мне при этом. Чёрт, чёрт, чёрт!
— Вот что за дура московская, — голос Олега в наушниках был спокоен и злобен. — Она бы ещё с пустым ведром сюда прибежала. Я в приметы не верю, но это уже через край. Командир, ты в своём уме?
Я промолчал, не став отвечать, да и что я мог ему ответить, а внутри меня всё ёкнуло, да в глубине живота поселился липкий холодок. Я вдруг, как будто это было только что, припомнил и свой сон про чёрную собаку, и утреннее бритьё, и поездку на грузовике до КП, и все свои фото тоже. И как-то всё это вместе сложилось так, одно к одному, что накатила какая-то мгновенная чёрная безнадёга, а в голову полезло мерзкое предчувствие чего-то плохого там, впереди. Но я нашёл в себе силы помахать Марине в ответ, улыбнулся ей во все зубы так, чтобы она это увидела, а потом её за руку потащил в сторону подскочивший к ней Мишка. Он кричал ей что-то в лицо и волок за собой без жалости и я, в который раз уже вздохнув, снова отвернулся от неё, да что ж такое сегодня.