Другие. Возрождение
Шрифт:
— Не понимаю. Нет! Вы — разные! И мне кажется, что я никогда не смогу сделать выбор.
— Тише, лапушка… Не надо так. Мы ничего не требуем от тебя. И поймем любое решение. Не знаю, как Льё, а мне так нравится видеть тебя счастливой, красивой, не с заплаканными глазами. А если и со слезами, то только в совсем другой обстановке… Помнишь? Ты так красиво плачешь… — Ден помог Аде выпутаться из одеяла и укрыл заново.
— Она всегда красивая, даже когда злится и швыряет стаканы в стену, — Льё придвинулся ближе, и приобнял Аду, стараясь не задевать Дена.
— Чем же ты так её разозлил?
— Рисунками, чем же ещё? — удивился Льётольв.
— А я-то
— Вы оба — идиоты, — буркнула Ада и посмотрела сначала на Денеба, потом на Льётольва.
Она закрыла глаза и глубоко вдохнула. Ден беспокойно наблюдал, как Ада всеми силами пытается успокоиться, видел он и то, как крепко она схватила ладонь Льё, повернувшись на спину, и уже успел расстроиться, что ему такого знака внимания не досталось. Но Ада приподняла веки, нежно посмотрела на него, легким поцелуем прикоснулась к губам, и скользнув по руке, также крепко взяла и его ладонь.
— Вы оба — мои любимые идиоты. И я не знаю, что с этим делать.
Неожиданно приятно было снова просыпаться рядом с ней, с моей Адой. Во сне она крепко прижималась ко мне, и я знал, что ей нужно было то тепло, которым я мог поделиться. Льё никогда не сможет дать Аде того, что так требует её горячая сущность. Я нежно погладил лапушку по голове и вдохнул чудесный аромат волос, от неё всегда чуть пахло пеплом, едва уловимо. Феникс. Надо было бы убрать руку Льётольва с талии, но я боялся их разбудить, поэтому какое-то время спокойно лежал и любовался.
Рисунки Льё. Надеюсь, он действительно был честен с нами. Вообще, он не похож сам на себя с того момента, как увидел Аду. И сейчас спал так спокойно рядом с ней. Никогда он не оставлял женщину у себя на ночь. Пока Ада была в Будапеште, мы много говорили о ней, гораздо больше, чем о ком бы то ни было за всё время нашей дружбы.
Она — особенная.
Чем больше Льё рассказывал, тем яснее я понимал, как она важна для него. Да, он прикрывался тем, что без силы Ады, без силы Феникса, нам никогда не одолеть комплексные влияния, типа такого, какое собиралось на Северо-Востоке от Москвы. Но если поначалу, когда только эта идея поселилась в его голове, он просто искал объект, рабочий механизм, инструмент, то после знакомства с Адой всё изменилось. Он продумывал план так, чтобы в первую очередь не пострадала она. Это слишком бросалось в глаза. Вытащить хоть что-то из души Льё — очень сложно, он всегда говорил загадками, намёками. Но это нормально, в среде экзистенциалистов так принято, чтобы никто не мог использовать твои же слабости против тебя, особенно — влияния. Когда постоянно работаешь с ними через искажение, есть риск самому потеряться в том, что правда, а что — результат твоей работы. Важно сохранить связь с реальностью, проще всего это сделать закрывшись в себе. Нам со Льё легче — мы дружим, и почти не представляем жизни друг без друга. Со временем сущность и экзистенциалист могут даже слиться в одно, но мы не хотим так. Поэтому существуем успешнее других коллег.
В последний наш разговор перед отъездом Льё в Будапешт, он говорил о том, что не будет ни на чем настаивать относительно Ады, что попробует с ней быть просто человеком. Выходит, она сама согласилась. Мне сложно понять её, но вместе с тем, где-то внутри я знаю, что она чувствует. Приблизительно то же самое испытываю и я, когда пытаюсь выбрать между собой и Льё, между Льё и Адой. И, кажется, у нас нет выхода. Любой исход будет мучительным или губительным хотя бы для одного.
Но главная проблема в том, что мы со Льётольвом теперь уже не можем существовать отдельно. Если что-то случится с одним, то другой тут же покинет этот мир следом. Цена нашего отступничества оказалась крайне высокой. Может, если объяснить это Адочке, то ситуация выправится? Либо мы её потеряем…
В гостиной царил небольшой беспорядок, обычно утром я быстро прибираюсь, но сегодня не хотел делать ничего из привычного, разве что выпить кофе. Чтобы не шуметь, я сварил его в турке, а не в кофемашине. Приятный, бодрящий аромат разливался по кухне. Если не вспоминать, что в спальне на моей кровати безмятежно спит Льё с Адой, то утро вполне обычное, такое, каким я его привык видеть.
— Чего не спишь? — раздался тихий голос Льётольва за спиной.
— Выспался.
— Кофе остался?
— Нет. Вари сам.
— Лучше молока тогда выпью.
Льё открыл холодильник и выпил прямо из бутылки, закинув её обратно.
— Мог бы и кружку взять.
— Да ладно тебе, все свои, — бросил Льё и сел на стул.
— Тебе не кажется, что это плохо кончится? — я подошёл к столу и поставил на него полупустую чашку, присматриваясь к другу.
— Что именно?
— Всё. И наши странные отношения с Адой и твоя глобальная задумка.
— Давай не будем торопить события?
— Так ты сам поторопил!
— Это было необходимо. Кто-то должен контролировать нашего Феникса, быть близок к ней. И хорошо, если это будешь не ты один, — холодно высказался Льё и взял мой кофе.
— Что?
— Ден. Ада тебе что-нибудь говорила о работе?
— Конкретного ничего, да и зачем?
— А о друзьях?
— К чему ты спрашиваешь? — я отобрал у него свой кофе и допил.
— Она ведь говорит, что у неё их нет. Как думаешь, почему?
— Что ты знаешь?
— Сёртун не просто так по-своему искажал её… Марсель рассказал мне кое-что по старой дружбе. Любимая ученица оказалась настолько сильной, что не поддавалась контролю. И в один из дней тренировок, когда Сёртун пытался узнать предел возможностей Ады, всё закончилось трагически. Не для неё, правда… — Льё внимательно посмотрел на меня и привычным жестом потянулся рукой в карман, но не найдя там сигарет, удивленно огляделся.
— Пиджак в гостиной, — на автомате сказал я. — Получается, Ада?
— Да, она не справилась с собой. Вышла из тени и не могла вернуться. Уничтожала всё вокруг из-за простой паники. Не хватило опыта, не хватило внимательности наставника. И его заботы. Ребята слишком сильно пострадали, кое-кого удалось спасти, но это уже не люди и даже не Фениксы. Чтобы скрыть свою оплошность, Сёртун придумал историю с проваленным заданием и…
— И выжег кусочек памяти у птички… — я с силой сжал кружку, и она тоскливо заскрипела.
— Денеб, — строго прошептал Льё. — Спокойно.
— Причем тут то, что было между вами?
— Мне нужно её полное, безоговорочное доверие.
— Какого чёрта ты мне раньше этого не сказал? Разве мало моих с ней отношений? Неужели недостаточно? Или ты вдруг перестал мне доверять после стольких лет? — я осторожно поставил кружку обратно на стол, чтобы не разбудить Аду, но Льё готов был придушить на месте. И он знал это.
— Вспомни, о чём мы говорили до моего отъезда.
— Да и без разговора было ясно! Ты хотел её с самого начала. Ты даже не допускал мысли, что у меня тоже могут быть чувства? Нет, Льё, это не трансляция твоих ощущений. Это моё собственное, — я приблизился к нему и, положив руку на плечо, сжал его.