Другой путь. Трилогия
Шрифт:
С высоты шестого этажа мне открылся вид на паркинг, посреди которого возле "Линкольна" Рассела лежал человек в таком же плаще, что обычно носил Чарли.
– Мария, вызовите врачей и полицию! – Успел я крикнуть, выбегая из офиса.
Конечно, Рассел был жив, ведь мы договаривались с Захаром только отправить его на больничную койку. Потому что избавляться от него пока еще было рано.
Захар нашел гдето пару бородатых рокеров, которые за двадцать сотенных бумажек согласились "поучить негодяя, обесчестившего племянницу", потом сбрить бороды, выкинуть клепанные куртки и навсегда уехать из Луисвилла, а лучше вообще из штата. Были бы мы в НьюЙорке
Приехавшие медики констатировали перелом ноги и обеих рук, сильный ушиб на затылке и сотрясение мозга – все, как обещал Майцев. На пару месяцев за место дислокации Чарли можно было не волноваться.
Перед тем, как Чарли укладывали в машину, он пришел в сознание и успел сообщить полицейским особые приметы нападавших: джинсовые куртки, черные очки, банданы и рыжие бороды на всю грудь. Еще у него пропал бумажник с тысячей долларов и несколькими банковскими карточками, нашедшимися в урне у выезда с паркинга.
Полицейский даже пошутил:
– Вас, сэр, избили и ограбили ZZ Top?
Чарли скривился, но кивнул:
– Вроде того. – Он застонал и отвернулся, показывая, что разговаривать ему тяжело.
Его носилки впихнули внутрь медицинского микроавтобуса, а полицейский, обернувшись ко мне, заметил:
– Непросто будет найти людей с такими приметами. Бутафория, должно быть. Обычное ограбление.
Я растерянно пожал плечами.
С меня сняли показания, но я мало что мог рассказать. Не удовлетворившись моим мнением по поводу происшествия, побеседовали и с Марией, увидевшей избитого Чарли первой. Мы расписались в протоколе и вернулись восвояси, где нас уже поджидал Захар, сильно озабоченный моим и Чарльза отсутствием.
– Прямо обе руки? Айяяй, кто же это сделал? – причитал он, слушая подробности, рассказываемые Марией. – И ногу? Бедняга! Полиция должна найти негодяев! Подумать только, среди бела дня избивают людей и отбирают у них тысячу долларов!
Линда и Эми пытались дополнить происшествие своими впечатлениями и переживаниями за судьбу мистера Рассела. Получалось красочно и живо. Они тут же вынесли решение "не оставлять такого обаятельного и симпатичного мистера Рассела" одного и повесили на стену график посещения больного.
Вечером на набережной мы с Захаром вволю посмеялись над душевными терзаниями наших помощниц. Майцев передразнил каждую из них – Эми и Марию очень похоже, а вот образ Линды ему, прямо скажем, не удался. Наверное, это потому, что Захар пытался подбивать к ней клинья, а упрямая брюнетка все никак не могла взять в толк, что от нее требуется ее работодателю. А, вернее всего, вела какуюто свою хитрую игру по закабалению моего друга.
В офисе наши торговые дела должны были продолжаться и без Чарли – через налаженную им систему. Оставался еще Джош, который считал Чарли главным боссом. Следовало известить Келлера и прибрать инициативу к рукам.
Этим должен был заняться Захар, а я отправился в туристическое агентство, приобретать путевку в снежную Россию, где по улицам городов бродят медведи с балалайками и выпрашивают у русских мужиков замерзшую водку. Да и самому мне очень хотелось посмотреть на "перестройку, ускорение" и еще не объявленную "гласность".
Глава 11
Неправду
Я навестил его несколько раз, пообещал, что непременно разберемся с рокерами, даже если полиция окажется бессильной (на что втайне очень надеялся). Два раза со мной приходил Джош, которому Рассел объяснил, что пока он прикован к кровати, Келлеру следует слушаться моих советов или, если чтото случится со мной – Зака. Так что с этой стороны тоже все было улажено.
Рассел попросил Захара заехать к нему домой и оставить на автоответчике сообщение о произошедшем несчастье – чтобы, если ктото начнет его разыскивать, не подняли ненужную панику и знали, где его найти. И эта просьба тоже была выполнена, потому что снимала сразу несколько злободневных вопросов.
Оставляя хозяйство на Захара, я в который раз подивился своей предусмотрительности, заставившей меня два года назад тащить за собой в Америку единственного человека, которому я мог доверять без оговорок.
В агентстве меня многократно и убедительно предупредили, что страшные агенты КейДжиБи в России не оставят ни одного американца без внимания, будут следить за мной денно и нощно, обязательно попытаются устроить провокацию и лучше бы мне передумать и отправиться в Уганду на сафари. Это чуточку дороже, но зато столько впечатлений! И можно даже привезти домой слоновий бивень! Из пластика, правда, но выглядит лучше настоящего! А в Россию едут только делать бизнес, да потомки эмигрантов иногда вспоминают о ностальгии. К тому же совсем недавно "глупые русские" взорвали свою атомную станцию и теперь там всюду радиоактивность и пожары. Даже Госдепартамент выступил с предупреждением о нежелательности визитов граждан США в Россию.
Однако, я был тверд в своем решении познакомиться с "рашн перестройка!" и пощупать "рашн пуссиз!" Я сообщил им, что смотрел в атласе и обнаружил, что Припять от Москвы очень далеко – как от нас до НьюЙорка – ровно один локоть по карте. Это гораздо дальше, чем катастрофа пятилетней давности с разливом радиоактивной жидкости в соседнем Теннеси. А в Европе сейчас, похоже, модно с атомными станциями баловаться – вон и немцы в мае в своем Хамме тоже атомную электростанцию вслед за русскими бабахнули. На это им возразить было нечего и Серхио Саура – молодой стопроцентный американец из Аризоны – вылетел в Лондон. Чтобы, пересев там на другой самолет, вскоре оказаться в Москве.
Конец октября в Луисвилле и Москве – это две большие разницы. И мне больше понравилась луиссвилская осень – мягкая и теплая, в которой даже дождь ласков, а ветер приятно гладит волосы. В отличие от московской мерзкой мороси с холодными шквалами, дующими сразу отовсюду.
Вместе с галдящей группой англичан, канадцев и американцев я прошел через таможню. Небольшое количество молчаливых советских граждан, летевших тем же рейсом, направили через другое помещение. Пока стояли в очереди, я даже успел познакомиться с приятной канадкой лет сорока пяти – Анной Козалевич, родом из Виннипега, пожелавшей посетить страну, из которой ее родителей вывезли сразу после семнадцатого года. Гдето в Москве у нее должны были оставаться родственники, и с некоторыми из них даже удалось наладить редкую переписку. Она очень волновалась и говорила порусски, старательно налегая на правильное произношение шипящих. Я показывал ей большой палец и смеялся, что "иваны просто примут вас за свою!"