Другой сценарий
Шрифт:
Мне выдали стипендию. Тридцать девять рублей семьдесят копеек. Мой староста, Витя, извинился за задержку. Что-то напутали в бухгалтерии. Я пригласил парней отметить. Большинство, под разными предлогами, отказались. Так что в «Очки» я пошёл с двумя старостами. Попили пива, поболтали. Два армейских друга. Служили сержантами в учебке. Потом поступили на подготовительное, а после в институт. Хохлы из Полесья. После учебы думают домой. Как я понял, у Вити папа при должности. Хотя, в Мишиной группе учится одессит Вася Христюк. Обещает составить протекцию на таможне, куда сам намерен распределится
Мы, с Сурковым, много готовились. Несколько раз съездили на место. Отработали маршруты ухода. И, по разному прикидывали, что и как. Ясное дело, страшно ругались. Не бойся гранат, Душина! Они же совсем ручные! Я упирался насмерть. Пускай столь очевидный способ и был страшно заманчив.
Как-то незаметно в этих разговорах мы утвердились постоянными клиентами в «Фигле». Так стали называть рюмочную в Банковском переулке даже некоторые работяги из близлежащей типографии. Там теперь к нам относятся вполне по-свойски. И не только посетители, но и обе продавщицы. Тем более, что место, почему-то, не самое посещаемое. А одно появление Иво делает заведению треть плана.
Долго ли, коротко ли, но мы выступили на кафедре экономики. Финальные этапы подготовки к выступлению, меня потрясли. Мы не оттачивали и сокращали. Мы не формулировали афористично. Доцент Проничева тщательнейшим образом обсудила с каждым из участников его наряд. Мне просто-напросто было заявлено — Андреев, эта щетина не идет к твоему костюму!
— Э-э-э-э… Наталья Олеговна! У меня нет костюма!
— Вот и займись! До завтра успеешь? Я должна тебя в нем увидеть! Без щетины!
— Это насилие!
— И вправду, — вступила в разговор Лишова. — К чему это, Наталья Олеговна? Как его ни одевай, умней выглядеть не будет!
— Вот не нужно этого, Виктория! Конечно, женщинам проще живется, у них все хорошо с нарядами. И прекрати, Овчинникова, хихикать над товарищем, что выносит, практически, пытки!
— Поясни, откуда у тебя мысль, что женщинам проще? — Проничева, как всегда, вцепилась в принижение женских страданий. Это я не подумал.
— Ну, дык, если, к примеру, девушке хочется борща, она идет и варит борщ. А парню-то, если захотелось борща — нужно искать девушку. Что умеет его варить.
— Ха-ха, смешно! — сказала Лишова, — Я не умею варить борщ.
— И я, — хихикнула Ленка.
— Я не готовлю борщ, Андреев! — холодно заявила Проничева.
— Вычеркиваю, — сообщил я девчонкам. — Наталья Олеговна, я и не смел думать, что возможно…
— Пошел вон, Андреев! И чтоб завтра, с утра, в костюме!
— Послезавтра. Я не могу вас подвести костюмом Большевичка. Пойду, в салон новобрачных. Может — женюсь. Костюм будет!
Проничева оказалась права. На заседании, кроме нас выступали парни с Кибернетики. Очень интересно выступали. Я даже увлекся. Про математическое моделирование эконом-процессов. Но как они одеты? Это принижение и пренебрежение. То ли дело мы!
Славная Ленка в строгом костюме. Великолепная Лишова, в красивом, но сдержанном платье. Серьезный я, в черном финском костюме, ради которого Верка поставила
Овчинникова с Лишовой затуманили мечтательностью глаза старой профессуры. Я, сдержанно-мужественный симпатяга, лег на сердце женской части аудитории. И блистательная, синеглазая Проничева, как финальный гвоздь в сердца активных мужчин средних лет. И кто-то мне тут еще втирает за феминизм! Нашу статью рекомендовали к печати почти без обсуждения.
В процессе выступления немного потерзали Лишову, по поводу конвертируемости рубля. Но это скорее отдавая должное. А со мной были слегка пренебрежительны. Когда я сказал, что Сталин крупно ошибся, не сделав СССР соучредителем МВФ. Хотя бы потому, что Китаю, к примеру, будет легче. Хотя бы с доступом на финансовые рынки. Ведь Китай-то — соучредитель МВФ.
Тут большая часть публики стала саркастично-снисходительно посмеиваться и ухмыляться. Сейчас к Китаю, в Союзе, отношение пренебрежительно-уничижительное. Все эти шутки про тысяча первое китайское предупреждение, про мелкие группы войск по десять-двадцать миллионов человек, что бегают вдоль наших границ. Да и вообще, бытует мнение о слабости Китая, раз он терпит унижения на международной арене. Ну, Тайбэй там, американы вооружают. В провинциях смута.
Глядя на публику, я подумал, что именно они же будут потом дрочить на великий Китай, и рассказывать что — вот он, пример для подражания.
Только все время будут забывать, что и реформы Китай начал гораздо раньше нас. И не трындел направо и налево о величии и уникальности. А тупо работал. И на высшем уровне заявил, что больше ни с кем не воюет. Типо — унижайте, нам похер.
После выступления мы даже не выпили шампанского. Я развез девчонок по домам, и все. Жизнь потекла дальше. Я по-прежнему сидел на практике с Ленкой. На лекциях иногда оказывался рядом с Лишовой. Тогда мы с удовольствием говорили друг другу гадости.
Судя по всему планы, что мы строим с Сурковым, вполне реальны. Хотя бы потому, что требуют изменений и уточнений. Это мертвые планы неизменны. В общем, погоды стоят чисто питерские. То есть дождь. Совершенно ясно, что на Жигулях я, на проселках между Лугой и Московским шоссе и останусь. Так что я поеду на Волге. В принципе без разницы, но надежность. И я, вполне официально, заключив договор, загнал машину в таксопарк на ТО. Оказывается, у академика Гейнгольца была такая привилегия. Обсуживать свое авто на госпредприятии. Ну, не важно.
В общем, пригнал, и оставил. Слесарь Семен Иванович, сказал — приходи после шести, все будет как надо. Отвечаю.
От нечего делать, сходил в пышечную на Желябова, недалеко от ДЛТ. Тамара готовит вкусно, но диетически. А душа требует говнеца. Так что я с наслаждением стрескал семь пончиков присыпанных пудрой. И запил ужасным кофе с молоком из странного агрегата. И получил непередаваемое наслаждение.
Дворами, мимо капеллы, вышел на Певческий мост, и Дворцовую. Там монтируют трибуны и вешают на Эрмитаж огромный плакат с Лениным-Марксом-Энгельсом. Да и вообще город украшаю к празднику.