Другой сценарий

Ande

Зная Суркова, я не сомневался в том, что меня теперь ожидает.

— Так! Девушка! Мы незнакомы, но я предлагаю это немедленно прекратить! — он горящим взором уставился на Лишову, потом на меня, и снова на нее. Я вздохнул.

— Виктория! Это мой друг Сергей. Сурков! Это Виктория, мы учимся на потоке.

— И с каких пор ты, Коля, ходишь у такой девушки в институтских подругах? — она фыркнула.

— Отстань! Бывает, что-то идёт не так, — я собрался попрощаться с Лишовой.

— Вика! — пресёк мои намерения Сурков. — Позволь пригласить тебя на небольшую прогулку? Где-нибудь посидим.

Ты расскажешь мне как Дух ведёт себя в институте?

— Дух?! — распахнула Вика глазищи.

— О! Это старая история. Он протер дырку в окне рентгенкабинета и подсматривал за одноклассницами. Все знали, что это его глаз там виднеется, но поймать не могли! Так он и стал Духом.

— Он врет! Это был он. Поэтому меня и не поймали.

— Молчи, Душина! И я никому не расскажу про трансформаторную будку!

— Будку?!

— Вика! Не слушай его. Я не знаю, что он еще придумает, но он все врет! В общем, пока, Лишова. До завтра!

— Ну уж нет, Андреев! Я не упущу такой шанс узнать твои секреты!

— Правильно, Вика. И не обращай на него внимания, — как-то совсем просто сказал Сурков. — Пойдем, посидим, поболтаем. А то он странный в последнее время.

— Вот пока вы не ушли, скажи мне, Сурков, все нормально?

— Значит так. Вика, держись за локоть. Пошли, здесь рядом есть отличное место. И, все нормально, Дух! Нас там Иво ждет. Не отставай.

Вика засмеялась и схватила его под руку. Я плелся сзади и причитал. Виктория, одумайся! Посмотри на себя! Петербурженка высочайшего градуса, украшение факультета, и два лимитчика, особенно Сурков. А тот что-то втирал Лишовой, она смеялась, а я шел за ними и ощущал, как меня отпускает. Вот же меня расколбасило! И дело не в деньгах. Да хоть утопи он их в Волхове, насрать три раза. Но с другой стороны, это чего это он к Лишовой подкатывает? Пора, пожалуй, снова с Сурковым подраться. А то мы с ним давно не махались.

В остальном все понятно. Иво, до следующего вторника, должен быть на берегу, то есть дома. Получается вчера, вернувшись, Сурков позвонил Ивику. И тот примчался в Питер. Вывод — этой ночью они отправляли контрабанду. Наверное, какая-то оказия. Я мысленно сам с собой раскланялся. Если это так, то — все. Нечего нам больше предъявить.

За всеми этими мыслями я от них отстал, и прибавил шагу, нагоняя.

— Вик! Давай я тебя домой отвезу? А то он тебя тащит в простую рюмочную. У тебя совесть, Сурков, есть? Звать звезду института в этот шалман?

— Шалман, это место, где нет Вики! Там, где она есть — дворец как минимум!

— А как максимум? — с любопытством спросила она, покосившись на меня.

— Париж! Обычный Париж, Вика.

— Ты тогда уж сразу уточняй, что имеешь в виду. Площадь Сталинград или бульвар Осман? Я рекомендую осенний Латинский квартал.

— Вот поэтому я тебя и пригласил, Вика, — заявил Сурков. — Дух — он хороший парень. Но иногда такую фигню несет! Коля, Вика прекрасна как парижская весна. А не толпа студентов.

За этой болтовней, мы прошли по набережной, свернули в Банковский, немного прошли, и поднялись на три ступеньки в «Фиглю». Все как обычно. Какой-то потасканный кадр у стойки. Парочка таких же за столиком у окна. За столом возле стены сидит Иво.

— Здрасьте, Валентина

Марковна! — поздоровался я с барменшей.

— Паспорта в залог не принимаем! — хмуро ответила она. Вот же жопа! Это она Вику увидела, и выделывается. В тот раз она сама сказала, да ладно, ребята, потом занесёте. Тогда, нам почему-то не хватило денег. Но сегодня… Здесь редко бывают женщины. И богиня бутылок изволила взревновать. Сурков тоже сообразил, что косякнул, и шагнул у стойке с самым невинным видом.

— Валентина Марковна, это же мы…

— Студенческие билеты тоже не принимаем!

Лишова, спрятавшись мне за спину, противно захихикала. К моему удивлению, она все отлично поняла! Развернулся, взял ее за руку, и подвёл к Иво.

— Знакомься, Виктория. Это наш, с Сурковым, лучший друг, Иво Бааль. Иво! Я с Викой вместе учусь.

Ивик встал. И, серьезно и уважительно, рассказал Лишовой, что они с Сурковым переживали за меня. Что я их не знакомлю с однокашниками. Теперь все ясно. Я сам, Вика, прятал бы тебя от Суркова. А что не так с Сурковым, удивилась она. Ответить мы не успели.

На столе бутылка армянского три звезды, три рюмки. Подошёл Сурков с бутылкой шампанского. Надо же! Я и не знал что оно здесь тоже есть.

— Прежде чем мы выпьем, — Сурков разлил и поднял рюмку, — я признаюсь. Сегодня случилось то, о чем я не смел и мечтать. Встретив тебя, Вика, я понял, что моя жизнь может обрести смысл и вкус. Поэтому я честно и прямо спрошу…

В глазах Лишовой во время этого спича росло беспокойство, переходящее в панику. И, кажется, она сто раз пожалела о своей опрометчивости, и прикидывала, как сейчас будет убегать. Но Сурков взял ее за руку:

— Ответь мне прямо, Виктория. Ты познакомишь меня с блондинкой, что вышла из института перед тобой?

Она потрясенно уставилась на меня.

— Приходько, Вик. Это была Приходько.

Лишова фыркнула, упала лицом на руки, сложенные на столе, и плечи ее затряслись.

— Вот что не так с Сурковым, Виктория, — наставительно сказал я. — Стоило в твоем сердце затеплиться робкой надежде на большое и светлое чувство, как он эту надежду безжалостно растоптал. А я, в отличие от тебя, сразу увидел. При виде Приходько, Сурков хотел встать смирно и отдать честь.

— Всю, — невозмутимо добавил Иво.

После этого Лишова, некоторое время тряслась и всхлипывала, сказав наконец:

— Боже, какие же вы идиоты!

Сурков протянул ей носовой платок. Она вытерла глаза, и взяла бокал.

— Ну кто же без недостатков, Вика? Давайте наконец. За знакомство.

Мы все выпили. Я просто пригубил. Знаю я их. Они останутся, а мне девушку домой доставлять.

— Кстати, про идиотов, — оживился Иво. — У нас, на прошлой неделе случай был…

Дальше он рассказал, что их буксир вытаскивал на фарватер корабль под либерийским флагом. И когда уже собирались отдать концы и расстаться, с иностранца в воду прыгнул мужик. На улице плюс пять, дождь, все дела. Вытащили, понятно, на буксир. А он возьми и скажи, что решил остаться в Советском Союзе. У него, говорит, в Ленинграде любовь и он без нее не может жить. Ну, налили страдальцу, спирту. Капитан говорит, что не журись хлопец, может и сладится у вас с этой, как ее зовут?