Другой Зорге. История Исии Ханако

Куланов Александр Евгеньевич

Не вполне понятно, представители какой именно спецслужбы интересовались этой информацией, но вероятно, что это могли быть сотрудники отдела G-2 штаба Верховного командования оккупационных сил союзников в Японии, то есть американской военной разведки, действовавшие по просьбе своих коллег из ФБР (или вместе с ними). Именно офицеры G-2 и, прежде всего, начальник отдела генерал Чарлз Уиллоуби вели расследование в отношении самого Рихарда Зорге. В новых, послевоенных политических реалиях агент советской военной разведки, приговоренный в Японии к смертной казни как шпион Коминтерна, то есть международной сети сторонников коммунизма, стал идеальной мишенью для антикоммунистической пропаганды и поводом для сплочения сил – и американцев, и японцев – в борьбе вообще с движением левых. По версии американских разведчиков, «Рамзай» выступал в качестве одной из основных сил, подталкивавших Токио к войне против США, а истоки его шпионской карьеры находились в Китае. Зорге и члены его группы позиционировались как едва ли не национальные враги Соединенных Штатов. Фактически на них перекладывалась часть вины японского правительства за начало войны на Тихом океане, и те, кто

читал постоянно появлявшиеся в американских, европейских, японских изданиях статьи о деле токийской резидентуры, не могли не знать и не чувствовать этого. В 1952 году вышла книга генерала Уиллоуби, которого, как говорили, командующий оккупационными силами США в Японии генерал Дуглас Макартур полушутя называл «мой маленький фашист». Книга была основана на материалах опубликованного еще в 1949 году расследования и называлась «Шанхайский заговор», подчеркивая тем самым долгую и интернациональную историю группы Зорге. Однако в Токио американцев, разумеется, прежде всего интересовали члены местной раскрытой советской резидентуры, и следы этого интереса тоже можно увидеть в книге Ханако.

Существует современная версия профессора Като Тэцуро, много лет занимающегося «Делом Зорге», о том, как американская разведка вообще вышла на Исии Ханако. Сама женщина рассказывала, что точные сведения о гибели Рихарда получила из купленной в 1948 году брошюры, посвященной расследованию (двумя годами позже издание было повторено по причине его высокой популярности среди читателей). Профессор Като считает, что выпуск этой брошюры был инициирован американской разведкой для того, чтобы выманить Миякэ Ханако после позорной потери контакта с бывшим радистом группы Максом Клаузеном. Связь с ним американцам удалось установить после войны, но она тут же оборвалась – Клаузен разыскал сотрудников советской разведки в Токио и вместе с женой был тайно эвакуирован в СССР. Представители Штаб-квартиры оккупационных сил, по мнению Като, не знали, где находится Ханако, и, организовав публикацию, ждали, когда она сама появится в издательстве. Гипотеза сколь любопытная, столь и маловероятная: Миякэ Ханако жила, ни от кого не скрываясь, была зарегистрирована в муниципалитете, и у американцев имелся полный набор совершенно легальных административных инструментов для установления ее адреса в Токио, даже несмотря на смену ее фамилии в тот момент с Миякэ на Исии. Но вот было ли известно американской разведке, помнит ли она Рихарда Зорге вообще и, если да, насколько серьезно настроена сохранить о нем память?

Еще один интересный эпизод связан с долгим и активным общением Ханако-сан с одним из бывших членов группы Зорге Каваи Тэйкити (1901–1981). Этот человек входил в состав резидентуры в качестве субагента – «Рамзай» не работал с ним напрямую. Каваи, действовавший под кличкой «Ронин», замыкался в своей деятельности на Одзаки Хоцуми (у которого к тому же был подчиненным в токийском офисе Южно-Маньчжурской железной дороги) и на другого члена основной пятерки резидентуры – Мияги Ётоку. Каких-либо серьезных, реальных результатов работы Каваи на советскую разведку до сих пор не обнаружено, несмотря на то что он был привлечен к сотрудничеству еще в Шанхае. Этот человек имел авантюристический склад характера, работал в основном по материальным соображениям и арестовывался японской полицией в Китае. У нас нет ни единого повода считать, что тогда «Ронин» мог выдать свои связи японцам (искренне преданный своему «патрону» – Одзаки, он навсегда сохранил ему верность), но в 2007 году были рассекречены документы, свидетельствующие о том, что много позже, уже после войны (как раз в период, описываемый Исии Ханако во второй части) он стал платным агентом американской разведки. Арестованный в 1941 году через четыре дня после Зорге, Каваи был приговорен к десяти годам заключения и освобожден американцами в октябре 1945 года. Через два года им заинтересовалась американская разведка, а с 1947-го Каваи допрашивался по делу все той же Агнес Смедли, с которой тоже был знаком в Шанхае, и назвал ее членом резидентуры «Рамзая» (что не соответствовало истине). В 1949 году Каваи начал сотрудничать с американской разведкой. После смерти Смедли в мае 1950-го смысл в помощи Каваи на этом направлении расследования исчез, но интерес к нему американских спецслужб остался: помимо всего прочего, Каваи сообщал и о раздражающей деятельности бывшей возлюбленной Рихарда Зорге, но сама Ханако об этом так никогда и не узнала. И это не единственный пример чрезвычайно разнообразного окружения этой женщины в послевоенный период. Там были не только скрытые, но и явные шпионы, агенты японской полиции и депутаты парламента от Коммунистической партии Японии (КПЯ), бывшие полицейские и судебные служащие, восхищавшиеся силой характера, глубиной мышления и гуманизмом доктора Зорге и Одзаки Хоцуми сразу же после того, как требовали для них смертные приговоры. Исии Ханако общалась с ними со всеми, но при этом оставалась как бы немного отстраненной от них (как и сегодня для японских зоргеведов она остается почти никак не связанной с этим делом). Возможно, потому, что, несмотря на периодические и несколько натужные попытки высказывать в книге идеи глобального характера, смыслом ее жизни оставалась любовь к Зорге, а потом, с конца 1940-х годов – верность его памяти.

Любовь в Японии, ее выражения и переживания не всегда соответствуют привычным нам представлениям. Четко сознавая свой статус любовницы холостого иностранного мужчины, Ханако, возможно, поначалу надеялась изменить его, но чем дальше, тем, очевидно, меньше верила в такую возможность. Со своеобразной японской стойкостью она переносила и многочисленные любовные приключения Зорге: в Японии ревность считается худшим из пороков, которые могут быть присущи женщине. Так никогда и не вышедшая замуж Ханако не позволяла, чтобы это чувство овладело ее душой. Она любила Зорге, любила по-японски: преданно, безревностно и, как ни странно, этому никак не противоречила материальная составляющая их отношений.

Это тоже непросто принять

носителям европейской культуры, но в японском понимании, раз уж деньги вообще существуют, то они играют важную роль не только в коммерческих делах или общественных отношениях, но и в семейной жизни или в такой связи, как между Рихардом и Ханако. Она с легкостью принимала от него подарки, в том числе в виде оплаты ее учебы и существования, и совершенно не чувствовала дискомфорта, потому что в Японии это нормально. Она часто пишет в своих воспоминаниях о деньгах – на удивление часто, с нашей точки зрения. Но в силу разных обстоятельств Ханако не имела постоянной работы и была вынуждена непрерывно бороться за выживание, а значит, не только зарабатывать, но и просить денег. И даже принятие статуса возлюбленной Зорге имело для Ханако не только моральное, но и важное финансовое значение, как и для нас всех, кстати говоря, тоже. Ведь если бы она не написала первой части своей книги, ей не удалось бы должным образом захоронить прах нашего разведчика, который оставался не нужен своей родине долгих два десятилетия (!) после казни. Это тяжелейшее время, во многом более сложное, чем годы войны, ушло у Исии Ханако на то, чтобы не только выжить (главный источник ее существования до получения гонораров, да отчасти и после – половина зарплаты ее племянницы, которая содержала любимую тетушку), но и на то, чтобы выполнить свою основную миссию: найти прах Рихарда Зорге и организовать ему достойное погребение. Если бы этого не сделала она, то кто? Куда пришли бы люди с цветами в 1964 году, когда ему было присвоено звание Героя Советского Союза? Вопрос риторический.

Да, можно сказать, что она эксплуатировала свой статус любовницы Зорге для извлечения материальной выгоды – но для себя ли? Пепел Зорге стучал в сердце Ханако – урна стояла у изголовья ее постели, и она начала новый этап борьбы – за достойное захоронение героя и создание ему памятника. И, кто знает, не имей эта женщина сугубо японской нотки практицизма, возможно, эта борьба и не привела бы к победе. После посещения советского представительства в один из тяжелейших дней ее жизни, получив отказ в деньгах, Исии Ханако напишет: «Мне все равно, потому что я-то сама ничего не сделала. Но Зорге – он работал, рискуя своей жизнью. И ничего не сказав, достойно принял смерть. И весь мир об этом будет знать». Должен знать – она в это верила и выживала, зарабатывала, боролась с тяжелейшей болезнью – чтобы мир узнал правду о Зорге.

Все послевоенное время она жила далеко не в самых роскошных условиях: в одноэтажном домике на окраине Токио, недалеко от того кладбища, где похоронила любимого. После присвоения Рихарду Зорге звания Героя Советского Союза, признания «Рамзая» советским разведчиком у него на родине состоялось еще одно – тайное, рассекреченное лишь в 1990-х годах, признание Исии Ханако «японской женой» Зорге. После этого она начала получать пенсию от Советского государства, которую передавали ей сотрудники посольства СССР в Токио. Это были небольшие, но важные для одинокой старушки деньги, и она всегда была им рада. Ей было чем оплачивать жилье, тот небольшой дом, в котором она создала маленький, но абсолютно уникальный личный музей Рихарда Зорге, собрав коллекцию из его вещей, из его подарков ей, из подарков, полученных уже в качестве «жены» Зорге, – коллекцию, которая теперь, после ее смерти, по всей видимости, полностью и навсегда утрачена. Нами, а не ею.

Исии Ханако несколько раз приглашали на отдых в Советский Союз, и она до самого конца жизни взахлеб об этом рассказывала – этим событиям посвящена третья часть книги. Признание в СССР пришло, когда она его уже не ждала, и потому эмоции в начале путешествия, когда она ехала в страну, которую никак не отождествляла с родиной Зорге, разительно отличаются от финала. Но именно это признание позволило ей исполнить мечту, которую она лелеяла, когда Зорге был жив: почувствовать себя его женой.

И пусть какие-то ее заявления выглядят странно, какие-то вызывают споры, вспомним, что она сама написала по этому поводу: «Мелкие человеческие изъяны перед лицом смерти не имеют значения. Что человек совершил, какую роль его действия сыграли в том, чтобы принести счастье людям – вот что является действительно важным».

Положив в основу нашей книги воспоминания Исии Ханако о Рихарде Зорге, мы надеемся, что это даст нам возможность, наконец, понять, кем была Исии Ханако, и как случайная встреча в токийском баре 4 октября 1935 года изменила ее жизнь, всю ее судьбу и нашу с вами память о Рихарде Зорге – человеке, которого в 2000 году японская газета «Асахи» назвала в числе ста самых влиятельных людей ХХ века. Память о человеке, которым мы можем и должны гордиться, память о том Рихарде Зорге, которого пока мы почти что не знаем.

К сожалению, из-за позиции наследниц Исии Ханако, не желающих, чтобы их имена ассоциировались с историей советского шпионажа в Японии, мы не можем предложить российскому читателю полную версию воспоминаний их родственницы, так сказать, в чистом виде, но надеемся максимально полно передать не только фактическую сущность этих воспоминаний, но и их поистине драматический тон.

Общее название книги этих воспоминаний – «Нингэн Зорге», что в буквальном переводе означает «Человек Зорге», «Зорге как человек», «Человеческая сущность Зорге» – наверное, можно придумать и другие варианты перевода. Для благозвучия на русском языке мы предлагаем именовать ее «Человек по имени Зорге» и помнить, что автор книги имела в виду, прежде всего, человеческую сущность – характер, взгляды, образ жизни и мысли своего героя. Мы взяли на себя смелость самым широким образом дополнить эту работу для воспроизведения исторического фона, на котором происходили описанные Исии Ханако события, а также для уточнения некоторых деталей и пояснения нюансов истории Рихарда Зорге, с которой многие из читателей наверняка знакомы только в общих чертах. В то же время нам представляется важным постараться передать в нашей книге тот несколько рваный, местами чрезмерно лапидарный, телеграфный стиль книги Ханако, которого, может быть, не могут оценить русскоязычные читатели, но который кажется нам важным для понимания стиля мышления этой женщины.