Друид
Шрифт:
Вот уже несколько дней мы шли по землям нервиев, о которых ходило невероятное количество слухов. Во время одного из привалов Цезарь созвал офицеров, командовавших отрядами разведчиков.
— Мы практически ничего не знаем о нервиях, — растерянно сообщил один из них. — Мне не раз приходилось слышать, будто это племя живет очень замкнуто и не пускает на свои земли даже торговцев. Вожди и жрецы нервиев запрещают ввозить вино и еду. Поговаривают, будто воины этого народа могут становиться невидимыми…
Цезарь повернулся ко мне, в его взгляде читалось сомнение. Он не верил в подобные небылицы.
— Но ведь нервии приносят жертвы тем же богам, что и вы, кельты… Я прав, друид?
— Все верно,
— Отправьте несколько отрядов разведчиков вперед, чтобы они могли найти подходящее место для лагеря!
Войско римлян с каждым днем продвигалось все дальше, вглубь принадлежавшей нервиям территории. За все это время мы не встретили ни одного местного жителя — создавалось впечатление, будто мы оказались в безлюдной местности. Со всех сторон нас окружали вековые леса и топкие болота. Колючий кустарник, шелест листвы берез и водоемы с черной, как деготь, водой повергали в уныние. Время от времени можно было услышать крик птицы или какого-нибудь дикого животного, но местность казалась совершенно необитаемой, хотя мы прекрасно знали, что находимся на землях нервиев. Путь сюда указали нам торговцы, однако их леденящие душу рассказы и крайне неточные сведения вряд ли могли пригодиться картографу или полководцу. Вдруг к Цезарю подъехал всадник на взмыленной лошади и сообщил, что разведчики обнаружили нечто странное. Проконсул тут же выразил желание собственными глазами увидеть эту находку. В сопровождении преторианцев мы добрались до небольшой поляны. В воздухе витал отвратительный запах сожженных волос и горелого мяса, от которого к горлу тут же подступала тошнота. Прямо посередине поляны мы заметили небольшое возвышение, которое, как мы выяснили буквально через несколько мгновений, было сложено из обгоревших тел. Осмотрев эту жуткую находку, Цезарь вопросительно взглянул на меня.
— Если какому-нибудь кельтскому племени угрожает опасность и существует вероятность, что все оно будет уничтожено, друиды приказывают принести Таранису великую жертву. Мы сажаем пленных в огромные клетки, сплетенные из ивовых прутьев, поднимаем их над землей и поджигаем.
— Значит, перед нами тела убитых римских легионеров!
— Да, — тут же подтвердил я догадку Цезаря. — Таранис, кельтский бог грома, захотел, чтобы ему принесли такую жертву!
Брезгливо поморщившись, проконсул отвернулся и сказал:
— Эти нервии хуже животных…
— Скажи мне, Цезарь, сколько тысяч животных и людей каждый год убивают на аренах Рима? Вы делаете это ради развлечения, чтобы порадовать толпу! Мы же, кельты, приносим людей и животных в жертву Таранису. Как ты думаешь, проконсул, чьи действия можно считать достойными уважения?
Цезарь промолчал. Он хотел как можно быстрее выбраться из этого проклятого леса. Но мы еще не успели покинуть поляну, а к нам уже приблизился еще один разведчик, чтобы сообщить об очередной страшной находке: высоко над землей, в ветвях священных деревьев, обнаружили трупы повешенных друидов. Цезарь велел немедленно спустить тела на землю. Все трое умерли одинаково — им пробили голову, после чего пронзили острым оружием, а затем повесили. Тем самым друиды нервиев давали захватчикам понять, что их племя будет сражаться до последней капли крови. Предстоящее противостояние с римлянами они воспринимали как борьбу за свободу и за право на существование всех кельтских народов.
— Если нервии решили принести в жертву Езусу, нашему господину и хозяину, троих друидов, то это значит, что они будут сражаться за своих богов не на жизнь, а на смерть. Прошу тебя, Цезарь, покинь как можно быстрее эти земли вместе со своими войсками, иначе ты навлечешь на себя несчастья!
Как раз в этот момент к проконсулу подъехал еще один разведчик, который сообщил, что в пруду обнаружено золотое оружие. Приблизившись к водоему, я увидел римлян, которые, ослепленные жадностью, словно сумасшедшие бросались в воду, пытаясь вытащить со дна как можно больше сделанных из чистого золота мечей, щитов, шлемов и разных украшений.
— Если бы вы захотели, то смогли бы заплатить этими сокровищами самым лучшим воинам мира, чтобы те сражались на вашей стороне. Вы же попросту выбрасываете в воду свои богатства, — заметил, покачивая головой, проконсул.
— Цезарь, — усмехнулся я, — ты этого никогда не сможешь понять. Вы, римляне, швыряете свои сестерции в колодцы, мы же, кельты, принося жертву, можем бросить в пруд все свое имущество, потому что всем, чем мы обладаем, мы обязаны богам, и только им. Смертные не могут одержать победу над другими смертными без помощи богов, вот почему мы отдаем им свою добычу. Если боги не захотят помочь нам, то наши воины не смогут убить ни одного врага, поэтому мы приносим им в жертву голову, лошадь и все имущество поверженного противника. Большую часть золота, принесенного нами в жертву богам, мы нашли в реках, которые принадлежат им. Именно по этой причине мы постоянно возвращаем бессмертным властелинам то, чем они разрешили нам воспользоваться в течение какого-то времени. Таков вечный круговорот жизни и смерти.
Цезарь, нахмурившись, наблюдал за легионерами, которые забравшись в воду по пояс, а то и по шею, переходили с места на место в надежде найти еще больше драгоценностей. Наконец, проконсул отдал приказ принести все найденное на берег, а затем выйти из воды и сдать добычу. Чем меньше солдат узнают об этом происшествии, тем лучше, ведь многим из них наверняка придет в голову идея уйти из лагеря, чтобы на свой страх и риск искать золото в озерах и реках, поскольку они не захотят отдавать найденное в казну.
— Каждый, кто попытается отнять у богов то, что принадлежит только им, будет заключен в мокрые объятия Тевтата, — сказал я совершенно спокойно. Цезарь лишь пренебрежительно усмехнулся в ответ на мое предостережение. Очевидно, оно было расценено им как вызов, брошенный мною, простым кельтом, ему, проконсулу провинции Нарбонская Галлия. Цезарь спешился и взял в руки несколько золотых монет, выброшенных легионерами на берег. Он внимательно рассмотрел их, держа на раскрытой ладони, и демонстративно спрятал в висевший у него на поясе кошелек.
— Меня тоже защищают бессмертные боги, друид. Пора бы тебе это запомнить. А будучи великим понтификом, верховным жрецом Рима, я имею полное право присваивать себе любые сокровища, найденные в храмах на принадлежащих римлянам землях.
— Но Галлия пока что не принадлежит Риму, — попытался возразить я.
— Введя свои войска в Галлию, я решил выполнить то, что было предопределено богами. Какая разница, когда я завершу начатое? Этим летом или следующим… Боги решили, что Галлия должна принадлежать римскому народу, они подарили нам эти земли и дали право распоряжаться ими, поэтому я провозглашаю себя великим понтификом всей Галлии. Да, друид, ты не ослышался. Я считаю, что могу сделать это прямо сейчас, а не после того как бюрократы из Рима поставят подписи и печати на каком-нибудь официальном юридическом акте.
Что я мог ответить на такое заявление? Откуда Цезарь знал, какое решение приняли боги и кого они хотят сделать правителем Галлии? Возможно, будучи великим понтификом, он и в самом деле мог общаться с ними? Кто, если не верховный жрец Рима, мог задавать вопросы богам, рассчитывая на то, что сможет незамедлительно получить на них ответ?
Мы вернулись к месту, где легионы остановились на привал. Пока мы с Цезарем скакали назад, он изменил свое мнение и решил не скрывать тот факт, что разведчики нашли в пруду золото. Он хотел показать найденные сокровища некоторым центурионам, собираясь в очередной раз воспользоваться своим умением искажать факты. Проконсул намеревался пустить слух, будто нервии обратились в бегство, поспешно бросая все свое имущество. Более того, Цезарь надеялся убедить своих солдат в том, что нервии охвачены паникой, и, дескать, именно поэтому они решили повесить своих друидов на деревьях.