Друиды
Шрифт:
Создавая богов по своему собственному образу, римляне решили, что важнее их нет никого в мире. Они запутались в своих богах, которые все время делят власть. Они хотят контролировать жизни всех народов, хотят везде установить порядок, который считают правильным. Но римский порядок не годится кельтам. Наши свободные духи не хотят жить в квадратных коробках и в таких государствах, где даже вода не считается свободной. Мы привыкли к тому, что вода принадлежит всем, мы привыкли к племенному владению землей, на которой живем, мы сами выбираем себе вождей и поклоняемся Источнику Всего
Римляне предпочли свободному миру природы жесткий рукотворный порядок. Такой порядок не вечен. Можно уложить камни поверх травы, но рано или поздно трава прорастет и через камни. Она будет давить на камни до тех пор, пока не откинет их и не прорвется к солнцу! Римлянам наплевать на естественное право людей. У них есть сенат, который издает такие законы, которые выгодны Риму. Это не естественные законы.
Я заметил, что некоторые члены совета внимательно слушают моего наставника. Некоторые откровенно скучали. Старейшины слушали внимательнее вождей.
Менуа продолжал:
— Народ Рима верит, что Рим — центр вселенной. А мы тогда кто? Наше существование подрывает авторитет Рима. Им не интересны вопросы духа, им интересна плоть! Эти их боги занимаются только удовлетворением плоти, они не заботятся о сохранении гармонии между землей, человеком и духом.
— Мы, друиды, всегда стремились постичь природу, понять зримые и незримые силы, от которых зависит наша жизнь. Мы знаем, что люди неразрывно связаны с Иным миром, потому что в наших телах живут бессмертные духи. Римляне верят в то, что им отпущена одна короткая жизнь, и эта вера сделала их жадными и безумными.
Мне не дано постичь мышление римлян, но оно меня пугает. Если такие люди когда-нибудь станут хозяевами и в наших землях, мы все окажемся в ловушке их жесткого мира; думайте сами, пойдет ли это нам на пользу.
От такой идеи я пришел в ужас. Примерно так же на меня подействовала мысль о заточении своего свободного духа в мертвом теле. Но, как ни странно, некоторых из совета слова друида нисколько не смутили. Такие люди, как Тасгеций, не видели ничего плохого в том, что римляне окажутся в Галлии. «Они нужны нам здесь, — надсаживаясь, орал он, — мы получаем от них вино и пряности, мы сбываем им наши меха и лишнее зерно!»
Другие соглашались с возможностью военной угрозы, но считали, что галлам ничего не стоит победить любых мягкотелых южан. А уж насчет того, что какое-то непонятное римское влияние способно представлять для нас угрозу — это и вовсе вызывало улыбки.
Лишь небольшая группа, включавшая самого Нанторуса, Менуа и князя Котуата, видела в римлянах явную угрозу, но не смогла переубедить остальных. Вожди племен начали спорить между собой, крича и стуча кулаками, но в таком шуме уже ничего нельзя было решить.
Раздосадованный Менуа вышел из зала совета. Я выскочил за ним. Вскоре нас нагнал Нанторус. Он тяжело дышал. Сказывались многочисленные раны, полученные им в битвах.
— Мне жаль, Менуа, — одышливо проговорил Нанторус. — Но ты же видишь, какие они...
— Они дураки, — коротко ответил главный друид. — Дураки, соблазнившиеся безделушками купцов.
— Слушай, Менуа, — все еще слегка задыхаясь, заговорил Нанторус. — Я, король карнутов, поручаю тебе и Ордену Мудрых принять все меры, какие вы сочтете необходимыми, чтобы защитить наше племя от угрозы, которую, как ты говоришь, ты видишь. Я тебя поддержу, а больше вам никто не нужен. Защити нас, друид. Мы — свободные люди, и я не хочу, чтобы нас давили камнями. — С этими словами Нанторус развернулся и направился к своему дому, где ждали его тепло и уют семейного очага.
Мы с Менуа остались в темноте, накрывшей Ценабум. Я подумал, что вождь просто спихнул на друидов решение проблемы. Этой ночью он будет спать спокойно. А вот Менуа наоборот ссутулился, как человек, принявший на плечи непосильный груз. Налетел северный ветер. Наше золотое лето подходило к концу. Зарядил холодный дождь. Менуа взглянул на небо, затянутое тучами, и решил эту ночь все-таки провести под крышей гостевого дома. Но если от дождя мы скоро укрылись, то холод сопровождал нас и в наших постелях.
Следующим утром главный друид решил возвращаться.
— У нас много работы, Айнвар, — сказал он. — Мы (он сказал «мы»!) позаботимся о том, чтобы защитить племя. А для этого нам понадобится поднять такой шум, что сбежится все потустороннее.
— И как мы это сделаем? — нетерпеливо спросил я.
В рассветных лучах лицо главного друида было мрачнее тучи.
— У нас есть пленные. Придется ими пожертвовать.
Глава седьмая
На больших жертвоприношениях могли присутствовать все взрослые племени. Если друиды кого-то не допускали, значит, для этого имелись серьезные основания, и такая мера считалась тяжким наказанием, — ведь это означало, что человеку отказано в прямом общении с Потусторонним миром.
Человеческие жертвы приносились редко. Раньше в Галлии они практиковались повсеместно, но в последние времена их число резко сократилось, а на памяти моего поколения их не приносили вообще ни разу. К жертвенному алтарю отправляли только волов.
Естественно, у меня не было никакого опыта участия в жертвоприношениях. Я бы и дальше обошелся без него, но ученик Менуа обязан был присутствовать и помогать в проведении ритуала. Теперь речь шла о десятках сенонов, а я ведь отворачивался даже тогда, когда на жертвеннике проливалась кровь единственного животного.
Между прочим, тут же напомнил внутренний голос, мясо жертвенных животных ты уписывал с удовольствием, да еще жир с пальцев слизывал. Это совсем другое, спорил я сам с собой. Мои меньшие братья, животные, умирают, чтобы я мог жить, а дух их перед закланием умиротворяют. К тому же, когда я ем мясо, я не забываю об их даре, переданном мне. Тут же пришла другая мысль: «Пленники умрут ради защиты племени, их дух тоже будет умиротворен». Было бы просто трусостью не почтить их смерть, учитывая, какой огромный дар они приносят племени. С этим невозможно было не согласиться. Тем не менее, мысль об их смерти приводила меня в ужас.