Друиды
Шрифт:
— Да чем же ты поможешь? Тут никто не поможет! — И все-таки мои слова немного ее успокоили. Во всяком случае, дальше она говорила уже без ненависти. — Все началось с Ариовиста, — сказала она и всхлипнула.
— Ариовист? Вождь германских свевов? — с удивлением переспросил я.
— Ну да. Они германцы. Он повел их через Рейн, хотел напасть на секванов. Мой отец — король секванов, но он устал от войны. Он убедил часть племени уйти с ним на поиски новых земель, а наши исконные земли оставить свевам. Он говорил, что мы не станем сражаться, что мы хотим мира. Вот мы и отправились... Но злые духи не хотели... Они убили многих наших людей, люди
Чувствуя себя удивительно беспомощным, я только гладил ее по волосам и слегка покачивал в объятиях.
— И вот мои родители умерли... от чумы. А другие стали говорить, что во всем виновата трусость моего отца. Он оставил земли предков германцам, и за это Источник послал нам злого духа болезни. Плохое к плохому, они говорили. Ведь трусость и чума — это самое плохое... — она снова всхлипнула. — Но отец не был трусом! Он был мудрым и добрым, он просто хотел для нас лучшей жизни. А они... они... они стали обвинять отца только после его смерти, а до этого молчали! Это же несправедливо!
— Бран тоже обвинял твоего отца?
Она вскинулась.
— Бран — мой брат! — Слезы опять потекли по ее щекам. Теперь она плакала как-то очень жалобно, тихо, без надежды. — Они его увели... Но меня бы они не получили ни за что!
Вот теперь я понял всю картину. Друиды секванов, ушедшие вместе с отцом Бриги, решили принести в жертву сына вождя. Ну что ж, довольно обычная практика. Он должен был просить пощады для своих людей у Источника всего Сущего. К тому же, жертвоприношением они рассчитывали успокоить смутьянов, обвинявших мертвого вождя. Решение довольно взвешенное и, похоже, верное.
— Они меня не получат, — бормотала Брига раз за разом.
— Ты-то им зачем? — Я никак не мог понять, на чем она спотыкается каждый раз.
— Я же была его любимой сестрой. Мы были всегда вместе, как пальцы одной руки. Он не похож на других братьев, он никогда не гнал меня, наоборот, радовался, что мы вместе. А друиды не дали мне пойти за ним в огонь!
— Это Бран хотел, чтобы ты тоже принесла себя в жертву?
— Нет... — нерешительно проворила Брига, подумав. — Но он не смог бы остановить меня. Меня друиды остановили. Они схватили меня и держали, а Бран пошел с ними. Он смело пошел, сам, с поднятой головой! Он еще говорил, что для него большая честь предложить свою жизнь ради блага его людей. Бран благородный! Но они сожгли его... сожгли. — Она опять забормотала неразборчиво, наверное, все повторяла: «сожгли».
Я слегка встряхнул ее и крепче прижал к себе.
— А что было дальше?
— А? Дальше? — Она повторила за мной как-то рассеянно, словно все, что было потом, уже не имело никакого значения. — Наутро люди проснулись, а болезнь ушла... никаких нарывов... А дым от костра Брана все еще виден был среди ветвей.
«Ну что же, — подумал я, — жертва принята».
Меж тем Брига продолжала каким-то тусклым, мертвым голосом:
— Мы немножко отдохнули, собрали пожитки и отправились дальше, искать место, где поселиться. А потом на нас напали ваши воины. И вот я здесь. Без Брана. Друиды забрали его у меня. Я буду ненавидеть их до самой смерти! — Решимость, с которой она говорила о ненависти, была хуже самой ненависти.
Я неожиданно глубоко проникся ее бедой. Брига лежала в моих объятиях, как маленький зверек, на которого наступил медведь. Не оставлять же ее на улице! Я поднял ее и отнес в дом собраний. Охранник у двери удивленно вытаращился на нас. А Брига спрятала лицо у меня на груди. Она не хотела, чтобы кто-нибудь еще видел, как плачет дочь вождя.
Женщины ее племени столпились вокруг, многие осуждающе поглядывали на меня. Пришлось объяснить:
— Я нашел ее снаружи. Она была... расстроена. — Я пытался опустить ее на один из топчанов, но она не хотела отпускать мою шею.
— Ты тоже уйдешь? Не оставляй меня! — прошептала она и снова всхлипнула.
Не обращая внимания на других женщин, я сел на топчан, продолжая держать ее на руках. Я говорил ей на ухо какую-то бессмыслицу, слегка покачивал, и постепенно она начала успокаиваться. Наконец она немножко повозилась и уютно устроилась у меня на груди. Вздохнула раз, другой, и расслабилась, но продолжала держать меня за шею. Не могу сказать, как долго я просидел там, держа ее. Женщины смотрели на нас молча. Никто даже не попытался отобрать ее у меня. Да я бы и не отдал. Ничто и никогда так удобно не приходилось по мне, даже собственная кожа, как маленькая Брига из секванов, доверчиво припавшая к моей груди.
Наконец ее дыхание совсем успокоилось. Тогда я осторожно разжал ее руки, положил на топчан и кивнул одной из женщин, чтобы она укрыла ее одеялом. Брига пошевелилась, но не проснулась.
И второй раз я покинул дом собраний, так и не выполнив наказ Менуа. Той ночью я долго лежал без сна, но думал не о предстоящем путешествии, а о том, сказал ли кто-нибудь Бриге, что я — ученик друидов.
С утра, спросив у Менуа разрешения, я отправился в Рощу один, чтобы спеть песню для солнца. Когда я поднялся на вершину холма, звезды уже тускнели, но еще виднелись на небосклоне. Наверное, Искры Источника тоже дожидались появления своего собрата и хотели поприветствовать его. Рассвет только занимался, все вокруг затихло, лишь воздух едва слышно звенел над кронами деревьев.
Оранжевые стрелы пронзили слой облаков на востоке. Я почти достиг Рощи, когда небо вспыхнуло, и солнце скользнуло вверх, словно раскаленная монета. Я упал на колени и протянул руки, приветствуя светило. Песня восхода сама собой потекла из моей груди. Мы были людьми, которые пели. Закончив воспевать Светоч, я пошел в Рощу.
Потом я узнаю, что римляне утверждали, будто мы поклонялись деревьям, но римляне видят только то, что на поверхности. Друиды не поклоняются деревьям. Мы поклоняемся среди деревьев и вместе с деревьями. Мы все поклоняемся Источнику.
После сияния восхода под густыми кронами казалось темно. Все вокруг тонуло в мерцающей зелени. Перспектива менялась с каждым шагом. Каждый вздох ветра складывал новые узоры из ветвей и листьев. Живые колонны великого храма карнутов приглушали звуки.
Кроме меня в Роще никого не было, и все же я был не один. Среди деревьев человек не бывает одинок. Краем глаза я замечал зыбкие фигуры лесных божеств, скользящие в зеленом великолепии на самой грани реальности. Я видел духов, встающих из мха и зелени, выходящих из стволов деревьев и скрывающихся в них. Пока я не пытался повернуть голову и посмотреть прямо на них, они не таились, наоборот, сопровождали меня, двигаясь со мной в одном ритме. Временами их реальность словно накладывалась поверх моей. Вскоре в Провинции мне предстояло встретить существ, куда более чуждых мне, чем духи оленя или платана.