Друиды
Шрифт:
— После гибели Тарвоса у нее не осталось семьи. И она беременна, — сказала Брига. — Я не сомневалась, что ты захочешь о ней позаботиться ради его памяти.
— Он знал о ребенке?
— Она сама узнала только перед тем боем. Хотела ему сказать, но не успела...
— И тогда ты решила, что она будет жить здесь?
— Конечно, — уверенно, как истинная дочь вождя, ответила Брига.
Бриге удалось удивить не только меня, но и всех прочих обитателей селения. Конечно, главному друиду никто ничего сказать не посмел, но удивленных взглядов и скрытых ухмылок хватало. Я делал вид, что ничего не замечаю, но однажды в разговоре с Гобаном Саором
— Вот, ввожу новый обычай. Думаю, не взять ли себе еще дюжину женщин.
— Интересные шутки у друидов, — понимающе улыбнулся мастер.
У меня и на Бригу-то не хватало времени, а теперь, при двух женщинах, его стало еще меньше. Обязанности главного друида поглощали меня целиком, но главное внимание я уделял новостям о действиях Цезаря.
К началу лета он вернулся в Галлию, чтобы собрать под свою руку не только завоеванных венетов, но и вообще все западное побережье. Он построил военные корабли, и теперь они крейсировали вдоль берега, держа под контролем опасные области. Зимние римские лагеря в Галлии заставили многие племена понять, что на самом деле означало присутствие римлян, и по всей стране то и дело вспыхивали восстания. Но происходили они независимо друг от друга, и Цезарю не составляло труда жестоко расправляться с ними по очереди.
В тот ужасный год мы в центральной Галлии почувствовали, как длань римлянина медленно, но верно сжимается, подчиняя прибрежные племена. Легион Цезаря разместился на землях нантуатов к юго-востоку от эдуев. Теперь для него открылась дорога через Альпы; по ней можно было спокойно перебрасывать войска. Цезарь потребовал от запуганных соседних вождей снабжать его войска провиантом и другими предметами первой необходимости. Значительную долю награбленного он отправлял в Рим. В Ценабум прибыли его люди, чтобы расследовать гибель Тасгеция. Об этом рассказал мне Конко, специально ради этого приехавший к нас в поселок.
— Римляне что-то подозревают, но доказать ничего не могут, — говорил он. — Никто не знает, чей это был меч. Римляне много расспрашивали о Котуате и обо мне тоже, но все без толку. А старый Нанторус показался им настолько безобидным, что они убрались озадаченными. Я думаю, на этом проблемы не кончились. Торговцы как жаловались, так и будут жаловаться. Нанторус не очень-то их привечает. Но пока люди Цезаря оставили Ценабум.
Это «пока» мне не понравилось. Выбор Нанторуса все равно следовало признать мудрым. Хотя это не понравилось Котуату, но пусть все остается как есть, пока Рикс не будет готов сделать свой ход. Это не кичливый дурак Котуат; он не будет хвастать поддержкой, если ее нет, он не станет действовать прежде времени. Союз галльских племен рос, хотя и не так быстро, как нам хотелось бы. И все же можно надеяться, что он успеет вызреть до тех пор, когда Цезарь решит разделаться со свободной Галлией.
Я отправил Конко обратно с наказом Котуату сидеть и ждать. Конко поморщился, он, как и его родич, не хотел ждать, он хотел действовать. Никто из них не понимал, что я жажду действия не меньше, чем они.
Тем временем от убийцы Тасгеция, как и ожидалось, в поселке прибавилось проблем. Он поселился в своем старом доме, но и не думал поблагодарить кого-нибудь за предоставленное убежище. Наоборот, он постоянно жаловался. Нашел себе приятеля, нашего бывшего погонщика Барока, и теперь их видели в любое время дня и ночи вместе. Бездельники пили и осуждали всех, кроме себя.
Однажды меня перехватил Гобан Саор, когда я возвращался с виноградника. Мы все еще проводили там ритуалы очищения разоренной земли и готовили место для будущих посадок.
— Извини, Айнвар, я напрасно поделился с кем-то твоей шуткой о женщинах. — Гобан действительно сожалел о своей ошибке. — По селению пошли слухи. Кто-то поделился ими с Кромом Даралом, ну, знаешь, как это бывает... слово за слово... А теперь он все повторяет, что ты украл у него женщину и собираешься красть дальше у других.
— Ладно. Поговорю с ним, — с отвращением произнес я.
Ничем разговор не помог. Этот твердолобый только твердил про то, что «знает то, что знает».
В разговоре с Сулис я пожаловался:
— Не знаю, что еще сделать для него. И я, и Брига всегда с уважением относились к его чувствам, и это правда. А что касается Лакуту, я же не крал ее!
— Ты думал, что с ней будет после рождения ребенка? — спросила целительница, косо взглянув на меня.
— До этого еще далеко! — махнул я рукой.
— Хорошо. Тогда скажи: на Белтейн ты возьмешь Бригу за себя?
— Обязательно!
— Ну, ладно, — задумчиво протянула Сулис.
Я радовался, что в животе Лакуту живет часть Тарвоса, но то, что она постоянно находится в моем доме, мне изрядно мешало. В редких случаях, когда у меня находилось время обнять Бригу, я не мог забыть о Лакуту. Уже одна мысль о том, что она тут, рядом, действовала на меня, как ушат холодной воды. Мне приходилось сдерживаться, шептать, когда хотелось кричать от радости. Конечно, Брига тоже это чувствовала. В ней росло разочарование. Но мы же не могли все время отдаваться друг другу где-нибудь под деревом. Стоило мне выйти из дома, как тут же находились люди, которым позарез нужен главный друид. Да, я то и дело решал проблемы племени, и, наверное, решал удачно, поскольку люди считали мои решения все более мудрыми. Но свою-то проблему я решить не мог.
Я уже думал, не предложить ли Лакуту в жены Крому Даралу, когда ребенок наконец родится... Но с Бригой этот план не обсуждал. Она любила Лакуту. Брига любила всех, кому помогала.
К сожалению, я много чего не обсуждал с Бригой. Когда-то наши отношения сверкали яркими красками, я мог полностью раскрыться перед ней, не скрывая самых глубинных пластов моего существа, которые не понять больше никому. А вот она так и не захотела раскрыться передо мной, продолжая таить внутри свои опасения. Она все еще боялась любить из страха потерять. Я не настаивал, хотя начал ревниво присматривать за ней и страдать от чувства незавершенности наших отношений. Естественно, никакая магия в них и не ночевала.
Но иногда Брига мимоходом касалась кончиками пальцев серебряной пряди в моих волосах. В такие моменты в лице ее проступало благоговение. Я не раз собирался спросить ее, что она видела в тот день в Роще, почему после этого пришла ко мне, но я так и не решился. Она была моей женщиной, и мне этого хватало. Порой даже слишком. Так я понял, что мечтать о Бриге, хотеть Бригу, пожалуй, лучше, чем получить Бригу на самом деле. В реальности Брига оказалась женщиной, с легкостью отвлекающей меня как своим присутствием, так и отсутствием; женщиной, которую никак не получится игнорировать, но сама она легко игнорирует меня; женщиной, постоянно грызущей ногти, так и не сказавшей ни разу тех слов, которых я ждал от нее; женщиной, с интересом посматривающей на других мужчин; принимающей решения только самостоятельно, без всякой оглядки на меня. Короче, свободный человек!